— Что?

— Через детей намного легче подобраться к понравившейся девушке.

На этот раз Ильяс не медлит. И не даёт ни обдумать, ни отреагировать.

Он подаётся вперёд, вжимаясь в меня всем телом.

И целует.

Я едва успеваю глотнуть воздуха перед тем, как лёгкие сдавливает. Всё тело сжимает от близости Ильяса.

Кожа горит от его жара, от губ до живота начинают бегать искорки.

Ладонь мужчины зарывается в мои волосы, притягивая ближе. Словно пытаясь удержать.

А я… Я вовсе не пытаюсь отстраниться.

Потому что в момент, когда Ильяс целует меня, в голове наступает тишина. Никаких лишних мыслей.

Белый шум.

Я наслаждаюсь тем, как тепло растекается по венам. Ощущение, будто кто-то резко увеличил температуру в комнате.

Жарко. И приятно. Мужчина целует мягко, ни капли настойчивости. Я могла бы оттолкнуть его в любую секунду.

Просто не хочу. Слишком хорошо.

Его пальцы гладят мою шею, собирая мурашки. Каждое прикосновение — личный выстрел в сердце.

Мне нравится, как чужое щекочет кожу. И привкус кофе на губах мужчины — тоже нравится.

Дико.

Целоваться с Ильясом… Будто под летним солнцем стоишь. Лучики ласкают лицу, не хочется двигаться и уходить.

Спокойно и правильно.

Будто это самое правильное, что я делала в жизни.

И стягивает непонятным разочарованием, когда мужчина отстраняется.

Я часто моргаю. Прихожу в себя как после долгого сна.

— Никакой пощёчины? — Ильяс улыбается, дыхание перехватывает от его взгляда.

— А должна была быть? — растерянно моргаю, мысли плывут.

— Я допускал такой вариант. Но раз всё хорошо… То я могу сделать так.

Ладонь мужчина опускается на мою талию. Обнимает. На этот раз он наклоняется медленно.

Даёт мне прочувствовать каждую секунду предвкушения. Дрожь проходит по телу, сердце бьётся быстро-быстро.

Я судорожно вздыхаю, когда губы мужчины задевают мои.

Я будто пьянею от этих поцелуев. Смелею. Поднимаюсь на носочки, чтобы было удобнее.

Обнимаю Ильяса за шею, глажу короткие жёсткие волоски на затылке.

Сжимаю их, когда мужчина наглеет. Запускает ладонь под мою кофту, укладывает на поясницу.

И пусть в этом жесте нет ничего такого, но меня простреливает ударами тока. Они расползаются под кожей. Будоражат.

Я веду пальчиками по широким плечам, шее. Хватаюсь за воротник, когда Ильяс касается моих ягодиц.

Всё происходящее отдаёт дикой пульсацией внизу живота.

— Мамочка! — раздаётся крик сына вдалеке.

Ильяс тут же делает шаг назад, унося с собой всё тепло.

Я пытаюсь быстро взять себя в руки, иду к малышу. Ноги ватные, едва могу двигаться.

Мысли возвращаются. Мощной волной сомнений сбивают меня.

Боже, что мы натворили. Нельзя ведь! Это именно то, про что врал муж. Пытался потопить репутацию Ильяса и мою, мол, у него роман с клиенткой.

Кто знает, какими это проблемами это может обернуться? Разве Карзаеву совсем не страшно?

Я развожусь, но он… Он мой адвокат. Есть же какой-то моральный кодекс и всё такое.

Конечно, нет закона, который запретит нам целоваться или встречаться. Но есть нормы морали, этика.

Негласные правила, которые нельзя нарушать.

Я вожусь с сыном, который очень хочет моей помощи с машинками. Трусливо радуюсь этой возможности.

Так у меня есть время хоть как-то осознать произошедшее.

Поцелуй был неожиданным. Всё намекало, что к этому идёт. Но… Я не думала, что Ильяс переступит эту грань.

Хотела и боялась, а теперь пути назад нет.

— Будешь прятаться? — подтрунивает Карзаев, заходя в детскую. — Или поговорим?

— Я не прячусь. Я…

— Моя мама.

Сын тут же забирается ко мне на колени, обхватывает ручками. Всем видом

Мой маленький защитник.

И ревнивец.

— Мы же с тобой подружились, — Ильяс присаживается на корточки. — Я тебе подарил сурка. Хотя это сурикат, но…

— Забилай! Забилай Сулка и уходи!

— Иль!

Я пытаюсь утихомирить сына. Нам нужно поговорить, я должна объяснить всё сыну.

И про то, что с его папой я больше жить не буду. И что-то про Ильяса сказать надо. Только как объяснить, если я сама не понимаю, что между нами?

Поцелуй это не начало отношений. Это вообще ничего не значит.

Я крепко прижимаю к себе сына, целую его темечко. Чуть покачиваю. Всеми способами показываю, что я тут и никуда не денется.

— Что такое, солнышко? — спрашиваю аккуратно. — Ильяс ничего плохого тебе не сделал. Он не пытается меня забрать.

— Свою маму себе найди, — фыркает малыш в сторону мужчины.

— У меня есть мама, — кивает Карзаев. — Я не собираюсь забирать твою. Честно.

— Честно?

— Очень честно. Твоя мама очень хорошая, я хотел бы с ней дружить.

Я стараюсь скрыть смешок за кашлем. Знаю я, как именно он со мной подружиться хочет.

— Но с тобой я тоже хочу дружить, — продолжает Ильяс, посылая мне многозначительный взгляд. — Не хочешь завтра погулять? Я знаю отличный парк с аттракционами.

— Хм… Мам?

— Решать тебе, солнышко.

— Эх. Ладно. Пойдём.

Я выдыхаю. Потому что мне очень важно, чтобы сын не чувствовал себя обделённым.

Я не собираюсь заставлять его с кем-то дружить. Просто хочется, чтобы Иле тоже понравился Карзаев.

Как он нравится мне.

— Это свидание, — шепчет Ильяс, стоит сыну отвлечься. — Чтоб ты понимала.

— С моим сыном? — притворно ужасаюсь. — Аккуратнее, господин адвокат. А то на вас в суд тоже подам.

— С девушкой, что потрясающе целуется.

— Мы не будем это обсуждать?

Я не знаю, как сейчас вести себя лучше. Поцелуй это грань, после которой не вернёшься к деловым отношениям.

Но ничего большего Ильяс ещё не предлагал. И мне хочется понимать все аспекты до того, как я слишком увязну.

— Если ты хочешь — обсудим, — кивает мужчина. — Но явно сейчас не лучший момент. Завтра?

— Завтра, — соглашаюсь. — И лучше постарайся, чтобы свидание нам понравилось.

— А ты требовательная девочка, да?

— Ты даже не представляешь какая.

— Я что-то придумаю. Должен же я взять реванш за то, что ты меня обыграла в кафе.

— Всего лишь нашла лазейку в твоих же слова.

— Когда я завтра заберу тебя, Аль, никаких лазеек не останется.

И эта угроза звучит слишком многообещающей, чтобы я могла сдержать радостную улыбку.

Ильяс уезжает, а я трачу весь вечер на то, чтобы поговорить с сыном.

Ненавязчиво пытаюсь объяснить ему то, что происходит. Что мама и папа будут жить отдельно.

Почему папа не приезжает — объяснить сложнее всего. Я не хочу настраивать Илю против мужа.

Булат поступил как последняя сволочь. Я никогда не захочу его простить.

Вот только проблема в том, что я не могу судить — станет он хорошим отцом или нет.

С каждым днём появляются детали, которые начинают раздражать в воспоминаниях. То не так, другое. Вот только…

Ну отец же.

Не зная, что будет дальше, я не хочу слишком давить на сына. Даже если Булат любит его по-своему, то всё равно любит.

— Папа совсем уехал? — уточняет сын, когда мы выходим в магазин. — Совсем?

— На время, — подбираю слова, сжимая ладонь малыш крепче. — Мы пока не будем с ним видится. Хорошо?

— А с тобой?!

— Я никуда не денусь, Иль. Я всегда буду рядом с тобой.

— Тогда ладно.

Иля серьёзно кивает, принимая такое положение вещей. У меня от сердца отлегает. С этим разобрались.

Один разговор за раз. Достаточно того, что сын принял, что с папой я жить больше не буду.

Про Ильдара я что-то рассказывать буду, когда сама пойму. Осталось дождаться завтрашнего дня.

С новой игрушкой сын засыпает мгновенно. Вырубается, прижимая к себе крепко.

А вот я уснуть не могу совсем. Ворочаюсь с бока на бок. Представляю, что будет на прогулке. Как пройдёт разговор.

Я обычно так ни о чём не переживаю. Не обдумываю каждый шаг, не прогоняю все ситуации. Но расслабиться не получается.