— С чего это ты так решил?

— Видите ли, сударыня, аристократия любой страны ведёт своё происхождение от командиров вооружённых конных отрядов. Рыцари, кавалергарды, гусары — все они были как минимум дворянами. И до сих пор их потомки не представляют своей жизни без лошадей. Конным спортом, наверное, не все занимаются, но выездкой — обязательно. И второе: вы обратились ко мне на «ты», что свойственно крестьянам и пролетариям. Нет-нет, ничего против них не имею, но вы таким образом раскрыли своё происхождение. Крестьяне лет двести назад даже к царю на «ты» обращались. Им политесы ни к чему.

От моей лекции раскрывают рот все.

— А ты, значит… вы, значит, дворянин? — девочку зацепил мой спич, судя по изрядной порции едкости в голосе.

— В первом поколении, сударыня, — вежливо киваю. — Мой отец — простой водитель, тоже пролетарий. Но по всем признакам я подхожу к сословию дворян. Судите сами. Какими качествами обладали дворяне позапрошлого века в нашей стране, например? Образование, так ведь? Я — студент МГУ четвёртого курса.

Загибаю первый палец.

— Знание нескольких иностранных языков, парочка европейских и парочка мёртвых, вроде латинского. Я знаю три европейских языка, не считая русского, разумеется, — загибаю второй палец. — О конной выездке уже говорил, — ещё один палец. — Дворяне разбирались в музыке, я тоже в этом деле не профан. Играю на саксофоне, — загибается предпоследний палец на руке. — Что ещё? Дворяне были служилым, военным сословием. Так мой отряд вы видели. Конечно, оружие у нас спортивное и охотничье, но пользоваться мы им умеем.

Вся рука сжимается в кулак. Пока пересчитываю свои пальцы, мужчина заказывает чай на всех. Его супруга вытаскивает бутерброды.

— Вы, сударыня, явно к военному делу отношения не имеете. Лошади вам не нравятся. Сколько иностранных языков знаете?

— Один, — неожиданно фыркает её отец, почему-то начинающий смотреть на меня с симпатией. — Читает и переводит с английского со словарём и очень большим трудом.

Супруга смотрит на него с лёгким осуждением, но улыбается.

— Why is that? Don’t like English? (Почему так? Не нравится английский?)

Девочка отвечает диковатым непонимающим взглядом. Её отец вздыхает, только что на его лице мелькнула слабая надежда, но упархивает без следа. Мать тяжело вздыхает.

— Но, может быть, вы играете на клавесине?

— На наших нервах она хорошо играет, — бурчит мужчина.

— Незачёт, — реагирую равнодушно. — Ну, хорошо. Тогда, наверное, вы умеете жать пшеницу, окучивать картофель и выращивать цветы?

Мужчину неожиданно скручивает от смеха, супруга легонько тычет его в бок. Девочка набычивается и молчит.

— Не умеете, — тяжко вздыхаю. — Может быть, вытачиваете гайки и другие детали на токарном станке, управляетесь с домашней сантехникой, можете починить розетку, поменять масло в автомобиле? Что, опять мимо?

Девочка глядит совсем мрачно, родители — почему-то весело.

— Она кнопочки в гаджетах очень бойко жмёт, — сдаёт свою дочку с потрохами отец. — В соцсетях разбирается и знает, вы не поверите, смысл слов «крипово» и «агрится».

Удручённо качаю головой:

— М-д-а-а-а… и кто же вы, мадемуазель? Ответ очень грустный, сударыня. Настолько печальный, что озвучивать его не буду, вы уж простите.

Тут приносят чай, и мы принимаемся его уничтожать. Вместе с бутербродами, которыми со мной щедро делятся. Своё мне тупо лень доставать, и столик маленький.

Мужчина, как выясняется из разговора, работает начальником отдела в какой-то средних размеров фирме, его жена — клерк в районной администрации. Дочка — я правильно угадал возраст — ни шатко ни валко учится в девятом классе.

Они к родственникам на рождественские каникулы ездили, теперь возвращаются домой с небольшим опозданием. Сегодня в школах, вообще-то, первый учебный день.

Поболтали всласть и по душам. Насколько понял, у девочки типичный переходный период. Сопровождаемый немотивированным бунтарством. Гормональный взрыв обуславливает психологическую неустойчивость, провоцирует конфликты с родителями на ровном месте. Они особо её ни в чём не ограничивают и ни к чему не принуждают. У неё отдельная комната, смартфон предпоследней модели, в ушах вижу скромного размера, но явно золотые серёжки. И отроковица радостно пускается в полный разнос. Поэтому они, особенно отец, с плохо скрываемым удовольствием наблюдали, как я непринуждённо и мимоходом опускал их дочку ниже плинтуса. В стиле — ты никто и звать тебя никак. Митрофанушка в юбке. Наверняка я попал в резонанс с их педагогическими устремлениями.

Меня угощают домашней снедью, не чинюсь — ем с удовольствием, изменяя своему правилу: не есть в дороге ничего из чужих рук. Но выглядит свежо и вкусно, сами владельцы кушаний тоже отдают им должное. Поэтому расплачиваюсь я честно — рассказываю о московском университете.

— А знаете, что я заметил, Станислав Янович? — судя по имени и некоей белёсости облика, мужчина имеет предков из Прибалтики. — Вот вы упомянули гаджеты, я и задумался. А много ли я видел студентов в МГУ, которые постоянно втыкают в смартфоны и планшеты? На ходу или в кафе.

Все заинтересованно слушают.

— К очень интересным выводам прихожу. Среди аспирантов и старшекурсников таких совсем нет. Мы вовсе не чужды современным технологиям, но мы у них в рабстве не находимся. А вот среди младших курсов попадаются любители проводить многие часы в виртуале. И что дальше? Они куда-то исчезают. Нетрудно догадаться куда.

— И куда же? — хмурится девочка Элла.

— Как «куда»? Их отчисляют за неуспеваемость.

В Москву прибываю быстро, ехать-то всего четыре с половиной часа. Мои попутчики вышли на час раньше, сердечно со мной прощаясь. Надеюсь, хоть немного сумел вправить мозги их бестолковой дочке.

У меня есть время подумать. Самая главная учебная задача на ближайшее время — дипломный проект. И я знаю, чем займусь. Не знаю, получится ли, но у меня есть время и на неудачную попытку. Нигде не нашёл теоретического обоснования найденного опытным путём принципиального предела реактивной тяги. Ракетных однокамерных двигателей тягой больше двухсот тонно-сил не существует. Нигде в мире. Вроде примерно известно почему, но серьёзных исследований на эту тему не нашёл.

12 января, вторник, время 19:50.

МГУ, Главное здание, комната Колчина.

— Как всё прошло? — нейтрально спрашивает Светлана.

Не уточняю, о чём. И так ясно.

— Всё хорошо. И с Алисой и Мишуткой, и с бабушкой, — не педалирую тему Алисы и сына, но и не избегаю. — Парни раскручиваются, скоро начнут кареты и дилижансы делать. С нашей помощью. Один неприятный момент вдруг проявился.

Сокрушённо вздыхаю, но Света, зная меня, смотрит недоверчиво.

— Выяснилось, что с лыжами не очень дружу. Надо учиться. Давай в лыжную секцию запишемся?

— Да иди ты!

Рассказываю весёлые истории про соседа Лёню, добиваясь от девушки заливистого смеха:

— Вот я ему и объясняю: прежде чем пригласить девушку к себе, надо спрятать в укромный уголок грязные носки. Как минимум…

11 июня, пятница, время 10:40.

МГУ, 2-й учебный корпус, ауд. 825П.

— Так возникает механизм, который похож на ядерную цепную реакцию. Когда существует некая критическая масса, приводящая к взрывному росту ядерного материала, вступающего в реакцию. Зависимость, как видим из графика, — тычу светоуказкой в соответствующую иллюстрацию, — нелинейная и однозначная. Чем больше объём камеры сгорания, тем сильнее проявляется эффект детонации. При достижении критических значений разрушительный эффект становится практически непреодолимым. Мы же не можем строить стенки из брони, как у танков. При расчёте даже при идеальных условиях — применении перспективных в обозримом будущем материалов, особой чистоты топливной пары и прочего — предельная тяга для однокамерного двигателя традиционной конструкции составляет двести пятнадцать — двести двадцать тонно-сил. Что как раз и соответствует опытным путём подтверждённой границе в двести тонно-сил.