Пока мы так развлекались, всё, что нужно, сварилось. Садимся за стол. Девчонки в один ряд, парни напротив. Немного выпиваем за дам стоя, как объявляет староста. И предаёмся чревоугодию. И веселью. В нашем возрасте и вина не нужно, чтобы настроение поднять. Достаточно собраться вместе. Похоже на мои школьные посиделки.

— У-ф-ф-ф! — все издают общий удовлетворённый вздох после диких плясок в стиле обитателей Зенона в «Матрице».

Валимся, кто куда. Лично я и несколько парней прямо на пол. Все довольны и счастливы. Староста уходит на балкон курить. Он у нас единственный подвержен этому пороку. Вернувшись, обращает внимание на девчонок, которые стреляют глазками в парней, но более всего в меня:

— На Колчина можете не засматриваться, он от нас уходит.

Ответом ему служит всеобщий гул разочарования. Это приятно.

— Не преувеличивай, Игорь. Всего лишь перехожу в старшую группу. С факультета никуда не ухожу, — отвечаю с ленцой.

Старосту пришлось держать в курсе. Он же отмечает отсутствующих на занятиях, а я почти всегда отсутствую в последнее время. То есть присутствую, но в другом месте.

— И вправду, в последнее время Витю не видно, — журчит голосом Софья, самая длинноногая девушка в группе. У высоких девушек по определению длинные ноги.

Покачав сокрушённо головой, Тренёва, зацепив пару парней, уходит на кухню. Возвращаются они с тортом, прочими десертами и парой полных чайников. После двухчасовых плясок можно и подкрепиться.

— Жалко, что ты уходишь, — выражает общее мнение девочек Нелли, круглолицая и симпатичная.

— Надо спешить. Мы — первая космическая держава, несколько десятилетий топчемся на месте. И честно говоря, не понимаю почему.

— И ты рассчитываешь вывести Россию вновь на самые передовые позиции, — в голосе старосты сарказма на самом донышке, но он, несомненно, есть.

— Ты, Игорь, как не родной, — цапаю кусочек домашнего торта. — Можно подумать, ты не на космическом факультете учишься, а в каком-нибудь заборостроительном техникуме. Зачем в МГУ на ФКИ поступил, если сам не рассчитываешь двигать космонавтику вперёд. Вернее, вверх.

С этого момента вечер — да, уже вечер, за окном темно, — перестаёт быть расслабленно томным. И правильно. О чём ещё говорить студентам космического факультета, как не о космосе? Даже девочки с интересом слушают. Своего мнения высказывать не рискуют, но глазками поблёскивают. Зато парни — кто в лес, кто по дрова.

— Жалко лунную ракету Н1 (пятиступенчатая ракета монструозных размеров, почти трёх тысяч тонн стартовая масса, подробности можно посмотреть в сети. Автор) до ума не довели, — вздыхает Жердин.

— Энергия-Буран — мощный проект был, — вторит ещё один любитель старины, славной и седой.

— Что ты на них так смотришь, Вить? — спрашивает хозяйка дома, и девочки охотно хихикают.

Закрываю удивлённый рот, из которого чуть не выпадает кусочек торта. Делаю горячий глоток пахучего чая. Только после этого восстанавливаю работоспособность речевого аппарата.

— Простите, конечно, но проекты Н1, Энергия-Буран, как и американские аналоги Сатурн-Аполлон и Спейс-Шаттл — тупиковые ветки эволюции. Только сумасшедший будет их восстанавливать. Соглашусь, что они — гордость нашей и американской космонавтики, её славная история и всё такое, только идти туда не надо.

Пока занимаюсь тортиком, Жердин с Овчинниковым принимаются за меня всерьёз:

— Считаешь, что Королёв, наш Главный Конструктор, был настолько тупым, что продвигал проект Н1? — это Жердин наезжает.

— И чем тебе Буран не нравится? — вторит староста.

— Зачем Королёв продвигал Н1 и продвигал ли, может, просто отрабатывал задание правительства создать лунную ракету, не знаю. Тогда космическая гонка со штатами была, второпях могли и не такую хрень сотворить, — дожёвываю и отвечаю старосте. — О Буране потом поговорим. Не разорваться же мне. А вот Н1 или Сатурн-5 совершенно зря делали.

— Зря или не зря, а на Луну слетали, — замечает староста, а я тут же увожу у него из-под носа последний кусочек торта.

— Злые языки говорят, что врут пиндосы, — вступает в дело мой товарищ по комнате, Шакуров.

За это огромное спасибо, а то как-то неприятно себя во вражеском окружении чувствовать. На мою сторону что-то никто не торопится вставать. Кто-то просто слушает, а изрядная часть взглядами, возгласами и хмыками поддерживает моих оппонентов.

— Мы преподавателей недавно спрашивали, — утверждает староста, — тебя, Колчин, как раз не было. Они говорят, что американцы на Луне побывали. И президент наш так говорит. Ты что, Колчин, не веришь нашему президенту?

— Почему не верю? Он — политик, и, как политику, я ему верю. А как специалисту в области техники и космонавтики — нет. Он не академик, не доктор наук, то есть не учёный. Поэтому в научно-технической области его авторитет для меня нулевой.

— Вот ты и попался! — радуется Жердин. — Все наши учёные в один голос говорят, что американцы на Луне были.

— Да? Ну и шут с ними! — легкомысленно наливаю себе очередную порцию чая. Заварку заботливо подливает Лена.

— С кем шут? — игриво спрашивает Софья, едва ли не в первый раз выступив от лица девочек. — С учёными или американцами?

— Со всеми, — прожевав кусочек, объясняю: — Нет никакой разницы, были они там или нет. Вот сейчас возьми американцы и признайся, что они наврали. Что-нибудь от этого изменится? Ничего. Дело в том, что эпоху полётов на Луну они не открыли. Якобы заглянули в эту дверь и снова захлопнули. И опять она недоступна для всех и для них — в том числе. И в чём смысл этого… этих полётов?

— Утёрли нос Советам, — молвил кто-то из парней.

— Нос утёрли, — соглашаюсь, с подвохом, но соглашаюсь. Не каждый же раз спорить. — В смысле престижа, политической трескотни, саморекламы и всего такого американцы задачу решили. Но не продвинули космонавтику и науку в целом ни на шаг. Эпоху регулярных полётов на Луну они не открыли. Сами после этого ни разу не летали. И никаких научных открытий. Так чтобы весь мир ахнул. Или хотя бы учёные удивились.

— А что такого они могли открыть? — ядовито вопрошает староста.

— Откуда я знаю? Почему первый же облёт Луны — я повторяю, всего лишь облёт! — привёл к открытию масконов? Изучение лунного грунта — нашего грунта, не американского, — открыло неокисляемую плёнку чистого железа. Даже в земной атмосфере неокисляемую, при наличии влаги и кислорода. А эти якобы на самой Луне побывали и сами же говорят, что ничего неожиданного и неизвестного ранее не обнаружили.

Тут девочки и многие мальчики принялись выспрашивать, что такое масконы (гравитационные аномалии, вызванные неоднородной плотностью Луны). Пришлось заниматься просветительством.

— Так что по большому счёту не важно, были они там или не были. Главное, что толку от этого нет никакого. Даже для них самих. Ну, кроме пафосной трескотни.

Они, наверное, могли бы и поспорить. По глазам вижу — хочется. Но не сильно они в этих делах подкованы, да и прав я. Никаких эпохальных открытий высадка на Луну не вызвала.

— Но что-то вас всех в сторону увело, — откидываюсь на спинку кресла. — Дались вам эти пиндосы? Были не были, какая разница, если вновь стоит задача добраться до Луны? И я не понимаю, почему до сих пор её не решили? И нам и американцам ничего не стоит… нет, стоит, конечно, но вполне вменяемых денег.

— И сколько тебе понадобится денег, чтобы высадиться на Луну? — едко спрашивает Жердин.

Не любит он меня, ох, не любит! Не может простить той трёпки, что я ему задал в начале учебного года. Злопамятный оказался.

— Мне? Мне — не знаю, у меня под рукой ничего нет. Ни научных коллективов, ни производственных мощностей. А вот страна в целом легко потянет. Даже не просто высадку человека на Луну, а создание мощной лунной базы с немалым персоналом. Человек пять — десять для начала.

Общие возгласы можно свести к одному, не очень приличному: данунафиг!

Однако сумел заинтриговать народ. Большинство смотрит скептически, ожидая возможности придраться и размазать. Это тоже, хоть и с гнильцой, но интерес. Ну-ну. Флаг вам в руки и попутный ураган в горбатую спину.