Впрочем, я ловил себя на мысли, что даже будь у меня деньги на покупку такой тачки, я бы отдал предпочтение старым добрым автомобилям. Может, потому что привык прочно стоять ногами на земле. А может, потому что если у тебя нет возможности что-то получить, ты убеждаешь себя, что оно тебе не нужно. И чем недостижимее цель, тем крепче убеждение. Наверно, это помогает не сойти с ума от тоски по несбыточному.

В редакцию мы приехали рано, дежурные уже проснулись и стирали последние следы ночных преступлений – тёрли заспанные глаза, расчёсывали взлохмаченные волосы и, пряча подушки, делали вид, что неустанно трудились до самого утра. В нашем ньюсруме тихонько гудели компьютеры, ребята набирали тексты.

Бывают такие сонные дни, когда за ночь слава богу ничего не происходит. Тогда редакция точно выдыхает, занимаясь обработкой пресс-релизов и «поиском тем», под которым чаще всего кроется переписка в соцсетях, подбор новой мебели в дом или сбор овощей в глупой онлайн-игре.

Нет, вы правда думали, что они пропадут после конца света? Что люди станут серьёзнее, ответственнее и прекратят прожигать время за прополкой виртуальных огородов и убийством нарисованных монстров? Мне думается, игровая индустрия, напротив, шагнула далеко вперёд, и если взять энергию разработчиков, да направить на что-то более полезное, можно, скажем, возобновить космические программы, изобрести средство от эффектов или найти способ навсегда избавить мир от дикой магии. Или приручить её. Но нет, они рисуют чудовищ – старых, новых – и всегда находят потребителей. И чем хуже обстоят дела, тем больше желающих окунуться в виртуальные миры. Люди всегда бегут от того, что не могут контролировать, и когда ты не можешь победить монстров ни снаружи, ни внутри себя, разум медленно начинает давать трещину. А если застрелишь парочку киберзлодеев, можно достичь хотя бы иллюзии душевного покоя. Для многих и этого достаточно, чтобы не сойти с ума.

Не скажу, что я приветствую такой подход, но мне ли судить тех, кто имеет силы не напиваться после очередного расследования?

– Привет всем, – бросил я, конкретно ни к кому не обращаясь. Ответом мне был такой же невнятный гул.

Я бросил своё тело, которое вдруг показалось очень тяжёлым, на стул и включил компьютер.

Все действия, которые я совершал, казались мне какими-то механическими, мысли витали где-то далеко. Хитер, детка, что ты со мной сделала с утра? Я уже говорил, что ненавижу серьёзные разговоры? Она была права, и я это понимал, просто раньше она никогда не говорила мне всё это вот так прямо. Хитер и вправду переживала. И теперь я буду наблюдать это целый день. Вот почему смешивать рабочие и личные отношения – плохая идея. Это как выбирать между сердцем и разумом: в любом случае ошибёшься.

Я сконцентрировался на экране и тупо посмотрел на забитые в поисковик слова. «Эл н а: п ра любви. ько в клубе „Те ый с ет“. Начало в 23». Список моих сетевых запросов пополнился ещё на один странный пункт. Там и так было полно того, что поможет поставить неутешительный диагноз. Впрочем, у меня всегда есть отговорка: я репортёр. Репортёру положено знать состав шампуня, правила игры в лапту, как быстро избавиться от тела и добыть огонь из картофеля и зубной пасты. Не спрашивайте зачем, примите как факт.

Разумеется, поиск не выдал мне ничего конкретного. Ссылки были на самые разные темы: от экономики и музыки до религии и клуба сетевых знакомств. «Планирование издержек», «Гимн любви», «Салат „Романтический“, „Найти песню по словам“ (я отправил ссылку в закладки – вдруг пригодится)… Ничего из того, что мне показалось бы интересным и важным.

– Эй, Ларри? – Говорят, ты спец по всяким увеселительным заведениям?

– Плюнь в лицо тому, кто это сказал, – бросил Ларри, не отворачиваясь от монитора.

– Эй-ей! – послышалось от стола Хитер.

Ларри уставился на Хитер, которая даже не повернулась в его сторону, затем на глупо хихикающего меня и покачал головой.

– Так как? – я подкатился на стуле к его рабочему месту. Ларри нахмурился.

– Пошёл ты, Ник.

– Расслабься, я по делу. Мне действительно нужен твой профессиональный взгляд.

– На новую марку виски?

– Нет. Мне нужно найти один клуб.

– Забей название в карты.

Кажется, напоминание о весёлом прошлом Ларри воспринял болезненно. Я и не думал, что его это так задевает.

– В том-то и дело, дружище, я не знаю, что именно забивать. У меня есть вот это, – я показал ему мой шифр. – Старая афиша с битыми пикселями. И вот эта надпись. Если поможешь определить название, буду должен.

Ларри испытующе посмотрел на меня.

– Для чего тебе это?

– Там может быть человек, который расскажет мне много интересного о другом человеке.

– Коротко и ясно, а главное, понятно, – хмыкнул он, подняв бровь. – Ладно, давай сюда свою шараду. С ходу не скажу, это может быть какой-то новый клуб. Я уже сто лет не бывал в таких местах.

Я молча кивнул, стараясь не бросить это глупое „спасибо“. В конце концов, для этого Ларри тут и сидит – чтобы искать, но не отметить того, что его помощь важна для меня, я тоже не мог. Ларри – хороший человек и не виноват, что у меня есть парочка принципов, сформированных под влиянием людей не столь благородных.

С некоторых пор я стараюсь жить так, чтобы ни за что не благодарить людей. Некоторые готовы удавиться за „спасибо“, а если не услышат благодарности, то удавят тебя.

Не успел я откатиться обратно к своему столу, чтобы теперь уже со спокойной совестью грызть себя, царапая заметки, подписываемые названием нашей редакции, а не моей фамилией, в ньюсрум вошёл Гардо. Судя по рюкзаку в руках и верхней одежде, он только что пришёл и завернул к нам, не побывав у себя в кабинете.

По офису прокатилось сонное приветствие. Он поздоровался в ответ и, глядя на меня в упор, проговорил:

– Ник, зайди ко мне.

Я послал ему вопросительный взгляд, но Гардо уже отправился в свою редакторскую нору. Половина офиса, включая Хитер, с удивлением теперь таращилась на меня. Я пожал плечами и отправился вслед за Гардо.

В кабинете у него всегда царили серые сумерки. Лёрки любят приятный полумрак, такой, какой обычно бывает осенью или зимой, когда за окном сплошное серое небо. Такая обстановка хороша для выходных – можно спать хоть целые сутки, не виня себя за пропущенный погожий денёк.

Я уселся на потёртый, но довольно уютный диванчик напротив стола, глядя, как Гардо скидывает свою тяжёлую кожаную куртку (я мог бы при случае использовать её как палатку).

– Что-то случилось?

– Случилось… Не то чтобы случилось.

Он опустил на подоконник рюкзак с таким стуком, будто там лежит с десяток гантелей.

– Дело в твоём расследовании. Видишь ли, я думал, это обернётся простым репортажем. Но теперь понимаю, что ты снова пытаешься играть в сыщика.

– В общем-то, как и всегда, разве не в этом вся пре…

– Ник! – рявкнул он. – Оставь свои шуточки и заткнись. Твоя работа – не искать преступников, а писать о них. Или об их жертвах. Писать так, чтобы это было интересно…

– Так я и…

– Закрой ты рот и слушай!

Я немного присмирел: тон Гардо стал уж очень раздражённым. С боссом такое случается нечасто: он не тиранит нас приказами, всегда даёт возможность высказаться и прислушивается к мнению, если оно не лишено смысла. Сейчас же Гардо не был настроен на переговоры.

– Интересно можно делать и без риска для жизни. Поговорить с людьми, взять комментарии у официльных структур, добавить твоей любимой лирики или что ты там обычно пишешь? Твоя задача проста как дважды два – четыре.

– Я могу доказать, что пять…

Ох, и зря я это ляпнул!..

Если б я мог отмотать время назад, засунул бы себе в рот кулак, кофту, ядовитую змею – что угодно, только бы не дать себе выдать очередную неуместную шутку.

Я бы, наверно, мог пересказать наш с Гардо диалог, но он бы состоял преимущественно из непечатных слов, звучащих громоподобным рыком, точно оплеухи, и тихих звуков, напоминающих блеяние рожающей овцы. Первые реплики принадлежали Гардо, вторые – мне.