– Это моя работа, – я решил не напоминать ей фамилию.

– Ваши, ну, те, другие, говорили намного меньше, – она усмехнулась. – И больше были похожи на копов, чем вы. Хотя, я редко видела копов. Так близко.

Меня вдруг осенило.

– А как они выглядели и давно ли приходили?

– Незадолго до вас. Оставили кучу следов, ну, вы сами видели. Я открыла дверь, потому что услышала, как хлопнула входная у Мейвена. Думала, мало ли, вдруг…

Она пожала плечами.

Я поймал себя на мысли, что меня больше не интересуют ни её формы, ни её губки. В этой женщине – в её взгляде, в её словах и интонациях сейчас было полно какого-то глубокого сожаления, отчаяния даже. Я был чётко уверен, что она может сказать мне больше.

– Вы были дома в момент, когда всё случилось?

Она покачала головой.

– Была в клубе. Я танцую.

Ах, вот оно что. Ну да, с такой внешностью…

– Танцуете?

– Танцую, – она вскинула голову резко и вызывающе, точно спрашивая: «А что вы имеете против?». Полагаю, род ее занятий в клубе, где она выступает, путали не раз.

– А когда вернулись…

– Всё уже случилось, – устало сказала она. – Я зашла домой, успела снять платье, даже макияж не смыла. И тут постучали ваши. Задали пару вопросов и ушли. Я только тогда поняла, что Мейвен действительно… Потом полистала новости, увидела все это. А потом пришли вы.

Полагаю, виски были открыты ещё до моего появления. Возможно даже, я помешал их употреблению.

– Мне очень жаль, мисс Грандж. Верю, что Мейвен был хорошим человеком.

Она пожала плечами и допила остатки виски.

– Что есть, то есть. Теперь как-то придётся жить без него.

– Лучше не злоупотреблять, – я кивнул на пустой стакан. – Не самый лучший способ…

Серьёзно, Никки? Это ей говоришь ты? Моё собственное лицемерие надавало мне пощёчин. С другой стороны, ведь я, как никто, понимаю её, а потому твёрдо знаю, что заливать душевные раны алкоголем – дело гиблое. Почти буквально. Ничего не поменяется, просто наутро будет болеть не только душа, но ещё и голова, а при частых процедурах подключится печень. Поэтому я не пил слишком уж часто – так я ответил своей совести.

Мисс Грандж улыбнулась.

Я покинул её квартиру в странном расположении духа. В меня за это утро влезло уже две с половиной человеческих жизни. Порой и одной-то слишком много, потому как мысли настраиваются на философский лад, и унять этот поток сожалений непросто. А тут целых две истории, которые меня не то, чтобы потрясли, скорее, просто вернули на землю, вырвав из бездны собственных переживаний. Вот, Никки, у людей тоже есть жизнь с её печалями и потерями, ты не одинок, ты такой же, как и все. При всём при этом я, уже заранее решивший, что истории мёртвого Мейвена, помешанного Лео и того арестованного парня связаны, пытался тщательно подогнать услышанное, точно детали мозаики. Но они упорно не хотели собираться воедино. Вот если бы мне удалось побывать у Мейвена в квартире!.. Но это было бы уже преступление, на которое я бы не пошёл. Был бы тут Дастин, можно было уломать его пустить меня внутрь – ведь следователи уже поработали, значит, теоретически, я ничем не могу помешать. К тому же трогать я там ничего не собирался.

Но всё это пустое – Дастина нет, а чудовище внутри есть. Как есть слишком много «бы».

Я вышел из подъезда, наткнулся на какого-то жильца, недовольно взглянувшего мне вслед, и, посидев немного на скамейке, отправился в редакцию. Во-первых, я хотел есть, а во-вторых, мне не терпелось уже хоть что-то написать. Хотя бы для того, чтобы выплеснуть в компьютер все эмоции, которые крутились внутри после этих разговоров. Я столько лет работаю с людьми и каждый раз удивляюсь тому, какими разными они бывают. И каждый раз даю себе обещание – больше никогда не сочувствовать им. Я – репортёр, пропускать через себя каждую историю о любви и ненависти для меня простой непрофессионализм. Но, а как иначе их можно понять?

– Ник, как дела?

Я оторвал голову от стола. Я что, уснул?

– Хитер?

– Всё в порядке? – она нахмурилась. Злилась или беспокоилась?

– Да, я просто…

Я посмотрел на монитор: компьютер тоже ушёл в спящий режим.

– Поехали домой, – сказала Хитер.

Что, уже? Я ведь ещё не закончил…

– А сколько времени?

– Твой послеобеденный сон мог плавно перейти в ночной, – хмыкнул Ларри. Он тоже собирался домой.

Впервые за долгое время я почувствовал себя глупо. Я вырубился на рабочем месте, пока пытался писать материал. Что ж, головная боль, которая только усилилась после моего возвращения в редакцию, сделала своё дело. Я вспомнил, как начал материал, а потом опустил голову на стол, всего на минутку.

– Прости, – вдруг сказал я Хитер. – Не знаю, как так… Устал что ли?

Опять этот её мерзкий сочувственный взгляд.

– Поехали.

– Запрос?..

– Пока ничего. Из службы ликвидации звонили, сказали, что ответ будет готов только завтра. Ну, сам знаешь, насколько они оперативны. Это ещё повезло, что завтра, а не через две недели.

– Человечество вымрет, а бюрократия будет жить, – пробормотал я, выключая монитор.

– Что в итоге? – спросил Ларри. – Нашёл что-нибудь любопытное?

Я пожал плечами.

– Торгаш подержанкой был прямо-таки святошей: не брал артефакты и души не чаял в девочке-пиксте, что живёт двумя этажами выше.

Бровь Ларри поползла на лоб.

– Это не важно, – отмахнулся я. В конце концов, я обещал никому не рассказывать эту историю. – А парень скончался от передоза магией, пока его несостоявшаяся любовница из квартиры, напротив, пыталась сделать карьеру модели, но в итоге подалась в танцовщицы в какой-нибудь дешёвый клуб.

Ларри поднял обе брови.

– Везёт тебе на чудаков.

Я вздохнул. Да, везет. Вот только таких чудаков не один и не два. Мир состоит из них.

– Ты в журналистике уже двенадцать лет и до сих пор сохранил способность удивляться?

– Ах, да, я и забыл, что ты у нас агрегатор, а не репортёр. Любая жизнь – чудачество. Ты на досуге спроси у своей соседки или, – я кивнул в сторону увлечённо строчащей за столом поодаль Молли из Экспресс-отдела, – у Молли, как она проводит вечер, узнаешь много интересного.

– Пожалуй, не стоит, – хмыкнул Ларри, собирая рюкзак. – Не уверен, что хочу это знать. Как и то, откуда это знаешь ты.

– Мир вообще странная вещь, – сказал я, конкретно ни к кому не обращаясь. – Он стал таким, как только выползшие из моря бактерии научились анализировать и принимать решения самостоятельно, а не по велению своего желудка.

– Ты стал философом после той истории с сектантами? – Ларри усмехнулся.

– Это всё от усталости.

– Всё, хватит антимоний, поехали, – моя крошка Хитер всегда умеет вставить нужное слово в нужный момент. Она всегда так же вовремя, как простуда накануне финала кубка чемпионов.

Пока мы ехали домой, я перебирал в голове всю ту ерунду, что услышал за сегодня. Историй у меня было достаточно, но не было деталей. Как и понимания, объединяет ли их что-нибудь, или это сугубо моя фантазия, которая только хочет, чтобы все эти жизни переплетала какая-то нить? Тогда история получается ярче, цельнее. Но что, если это и правда просто совпадения? Выходит, всё, что я делал, я делал зря?

Мысли о том, что я иду не в том направлении, нередко посещают людей моей профессии. Например, в те моменты, когда некто очень важный отводит тебя в сторону и говорит, что ему бы не хотелось видеть определённые вещи в материале. Мол, можно умолчать об этом, этом и вот этом. А вот про это лучше точно рассказать, а чтобы вы не сомневались…

Я никогда не брал деньги – те, что казались мне платой за молчание, за «правильную» позицию. Даже если речь шла об исключительных мелочах: вот ребята из правительства попросили расписать застройку очередного квартала. Я бы нашёл там массу несоответствий плану, нарушений техники безопасности, нехватку или перебор нолей в сметах, задержки зарплат и прочих нелицеприятных вещей, но другие, те, кто не был столь принципиален, махали рукой и смотрели только на плюсы: появился новый жилой комплекс, это значит, что жители старого города получат новые квартиры, переселятся из трущоб, а ещё тут рядом есть классное кафе…