Мин бесцеремонно забрала лекарства, пообещав (к ужасу моему), что лично проследит выполнение всех процедур, предписанных для моего лечения.

— Теперь меня надо переодеть в соответствии с твоими вкусами. Как должна быть одета твоя секретарша? Хочешь, розовое платье покороче? И белые чулки? — хлопнула глазами девушка.

— Нет. Строгий костюм до пят. Был бы арабом, я б тебя в балахон до макушки нарядил и бросил бы в таком виде на окраине города. Пошли ловить босса, чтобы он освободил тебя от бремени заботы обо мне. Так что, не привыкай.

Танлу-Же как сквозь землю провалился.

Зная упрямство китайских товарищей, позволил вредной девушке сопровождать меня.

— Куда едем, мой господин?

— Я тебе не господин, называй меня Аркадий.

— Да, мой господин Аркад Ий. Поедем в офис?

— Тьфу. Для начала мы поедем к одним моим друзьям, узнать, как они пережили вчерашние события.

Звонить Кастету не стал, поехал наобум.

Мин оставил в машине, отчего она немедленно надула губки, пытаясь аргументировать необходимость своего присутствия:

— А если тебя там будут пытаться убить?

— Маловероятно, — раздражённо ответил ей. Договорённость всегда была такой, что наличие телохранителя никак не должно мешать моей работе адвоката, в том числе, я мог свободно посещать клиентов и всякие государственные и не очень, учреждения. И это без того, чтобы кто-то дышал мне в затылок. Клиенты так вообще, ни одним лишним ушам в принципе не доверяют.

— Иди, но знай, что я сижу тут, скучаю и все мои мысли о тебе.

…

У Кастета был подбит глаз, кроме него, в кабинете были ещё Валерон и Жекан. В первую секунду я напрягся, но Кастет вскочил радостный и, блеснув глазами, кинулся ко мне, стал обнимать и похлопывать по спине.

— Эй, больно, Костян, прости, спина того…

— Ранен? А покажи?

Бляха. Я прикрыл дверь и скинул пиджак, рубашку и бронежилет, демонстрируя намазанную кремом спину, чем вызвал длинные одобрительные охи.

Ну да, это такое, истинно мужское, хвастаться шрамами.

— Пулевые?

— Да. Но попадания удержаны артефактом, — о том, что такое броник, я не спешил рассказывать, хотя они проводили его задумчивым взглядом, когда я скидывал одежду.

— Крутяк. Подскажешь, что за арта, мне бы тоже такую?

— Имперцы дали. А вы, говорят, поехали меня спасать?

— Ну, ты же сказал, что будешь отжимать завод, а оно… не всегда по плечу законными средствами. Мы решили, что тебя стоит прикрыть, тем более, ты нас в такую взрослую тему тянешь, а потом, как завертелось, шум, пальба…

— А вы?

— Ну, мы хотели пойти на штурм, заприметили трёх гоблинов, которые явно на шухере стояли, но прежде, чем началось мочилово, то из кустов, как пружинки, попрыгали весёлые зайчики-мальчики. Ты хоть расскажешь, что произошло? В целом?

— В целом, плохих людей стало чуть меньше.

— Мы видели трупы. Порадовались, что были не вооружены. Мальчики-зайчики стреляют, как в тире. Так кто они такие?

— Никто. Никого ж там не было. Вы подписывали бумаги, что отказываетесь от вопросов и претензий и обязуетесь не разглашать?

— Ага.

— Я тоже. Поэтому отлично помню, что никого и ничего не было.

— Ну ладно. Мы понятливые. Короче нас, когда повалили, пара секунд и вот мы уже разглядываем матушку-землю с очень близкого расстояния. Чудо, что нас не порешили. Ну сами виноваты, караулили тебя без волын.

— Вы на штурм пошли без оружия⁈

— Рассчитывали на фактор неожиданности. Не фартануло.

— Наоборот, Кастет и сотоварищи, — я одевался, ибо нечего голым торсом светить. — Фартануло. Даже в двух местах. Живы остались и станете руководством завода. Кстати, поехали туда, вступать в права наследования?

— Сейчас?

— А чего тянуть и продолжать безвластие? Кстати, мне бы машину мою поменять или хотя бы перекрасить.

— В какой цвет?

— Серенький, как волчок. Или чёрный. Коричневый, неприметный. Какой посоветуете? Мне надо, чтобы меня не могли узнать по припаркованной машине, а то были прецеденты, когда узнавали.

— Неприятности?

— Ответчик нервный, — у меня зверски зачесались сломанные рёбра, а в боку кольнуло. — Поможете?

— Конечно, базара ноль. Сразу ставим под покраску?

— Нет, сначала завод, чего уж там. На производстве есть свой особенный дух, своя поэзия.

В любом виде организаций свой настрой и погода в коллективах. Самая жёсткая и непримиримая она в государственных конторах. И чем тише контора, тем более злобные черти там водятся. Это, конечно же, относится не ко всем, даже наоборот, к меньшинству, но именно рогатое меньшинство задаёт бодрый внутренний настрой.

Какие-нибудь школы, где коллектив складывается даже не годами, а десятилетиями, держат в своих стенах подковёрную борьбу в стиле шекспировских братоубийственных войн и интриг с призраками отца Гамлета. Но, только, конечно, значительно медленнее.

В офисе — интриги, вежливое «здравствуйте» по утрам, за спиной сплетни, борьба, крысятничество и тимбилдинг, то есть такое: единство и борьба противоположностей. Директор хочет, чтобы весь коллектив объединился и в едином порыве пахал на его финансовую мечту, а весёлые нарядные рожи работников живут по принципу «каждый за себя», как в мировой политике, что не исключает локальной дружбы и политических альянсов. Но, все делают благообразный вид и так же показательно вежливы. Хотя, конечно, не нужно путать форму с содержанием.

Промышленное производство, артель, завод, фабрика, комбинат — это совсем другой коленкор. Рабочий, может не любой, но весьма многий, способен послать в голосину по матери директора, обложив его, как спящего внука подушками, крепкими выражениями. Директор, кстати, в долгу не останется и скажет нечто сообразное, такое же и даже, может, лучше (ну так, у него и опыта-то побольше). Они слеплены из одного теста.

И оба потом будут работать. И станок будет работать. И завод.

Называется это — производственные (не путать с трудовыми) споры. В этом смысле завод проще и честнее любого другого работодателя. Рабочий максимально ясно понимает, за что ему платят и платят ему «по рынку», то есть столько, сколько он наработает, а не за накаченные губки, диплом, блат или то, что его дядя — учредитель. Нет. Есть план, есть выполнение и есть Петрович, который ругается, как каторжанин и его побаивается даже учредитель.

Конкретно этот завод, конечно, подвергся сильному разрушительному воздействию криминала в лице покойного Владоса.

…

Мы подъехали к вахте завода, ворота были наглухо заперты, никто не вышел навстречу.

Я оставил Мин в машине, кивнул Кастету, тот был на своём авто, вышел первым и зашёл в строение вахты. Тут не было, как таковой, «вертушки», простого приспособления из моего мира, но вахтёр должен проверять пропуска, хотя, конечно, когда на предприятии работает сорок-пятьдесят человек, то он знает всех лично, никакие пропуска не нужны.

— Любезный?

Вахтер сидел в своей коморке и молча взирал на меня, не предпринимая попыток поговорить со мной.

Я расстроенно вздохнул и прошёл сквозь коридор проходной, но не пошёл на территорию, а отворил вторую дверь, войдя в полутьму вахтерской каморки.

У него тут был диванчик, окно для проверки документов, под ним стол и поскрипывающий стул, где сейчас сидел пребывающий в прострации вахтёр.

— Как Вас зовут? — спросил его. Ждать ответа пришлось почти минуту, но всё же он выдал скрипучим голосом:.

— Сергей Никитич, а что?

— Сергей Никитич. Первое, я бы хотел, чтобы моя персона у Вас не ассоциировалась с теми уголовными типами, что захватили ваше предприятие, с Владосом и прочими.

— Что? — вылупил глаза он. Кажется, я слишком сложно выражался.

— Говорю, Владос — упырь и я его грохнул, так понятнее?

— Понятно, так что теперь Вы новый директор? Теперь ведь так происходит назначение.

— Не так. Вы помните мистера Хокшилда?