— Придется, — кивнул Ал. — Своим я доверяю, они не выдадут. А если мы доберемся до столицы и успешно расскажем правду о Бейлстоуне, для них это может стать спасением.

— Хорошо. Оставим этот вариант на крайний случай. Схожу к Майеру, может, он признается, какое решение принял.

— Будь осторожна.

И Ал, не стесняясь Стефана, обнял ее на краткий миг и коснулся губами виска.

— Буду, — пообещала Марго.

И все же сердце бешено колотилось, когда она стучала в двери напротив. Майер сейчас точно не в настроении для разговоров. А ей нужен был ответ!

Сначала никто не отозвался. Маргарет постучала снова. Послышались шаги, и заместитель ректора все же открыл. Стоило признать, Майер выглядел скверно. В одной руке он держал бутылку вина, в другой — пустой бокал. И как еще умудрился удержать? Сам он казался бледнее обычного, глаза уже блестели от выпитого — бокал явно не был первым.

— Добрый вечер, Джемс, — сказала Марго, уже чувствуя, что стоило бы бежать, куда глаза глядят.

— Здравствуйте, лори Хейзел, — ответил он. Алкоголь ничуть не повлиял на голос. Хотелось стать маленькой мышкой и улизнуть, но шансов не было, и Маргарет переступила порог.

— Я хотела с вами поговорить.

— Сегодня все этого хотят. — Джемс махнул бокалом, затем выругался и поставил его на стол. — Присаживайтесь, нечего стоять над душой. Выпьете?

— Нет, спасибо.

— А зря. Иногда это единственный способ отключить голову. Правда, потом она же отплатит головной болью.

Марго осторожно присела в кресло, а сам Майер замер напротив, опершись спиной на стену. Он как никогда напоминал дикого зверя, готового к прыжку.

— Слушаю вас.

Как бы аккуратнее сказать…

— Джемс, не стану скрывать. Когда я возвращалась в свою комнату после прогулки с котом, то слышала, как вы ссоритесь с ректором Ноттингсом. Вы так кричали…

Майер провел рукой по лицу, будто сбрасывая дурные эмоции.

— Не сдержался, — кивнул он. — Иногда Георг бывает излишне… раздражающим.

— И все же вы говорили о моих сиблингах. Могу я узнать, к какому решению вы пришли?

Джемс глухо рассмеялся.

— А у вас талант совать нос во все, что вас не касается, лори Хейзел, — ответил он. — Я не обязан отчитываться, потащу кого-то из ваших приятелей на эксперимент или нет.

— Конечно, не обязаны, но я предпочла бы знать.

— Тогда вот вас ответ: я отказал Георгу. Но почему-то мне кажется, он меня не услышал. Брат… все делает мне наперекор.

— Но почему? Вы же родные люди.

— Вы так думаете?

И Майер рассмеялся. Его смех прозвучал жутко, в комнате будто стало холоднее, а ее собеседник сделал шаг к столу и наполнил бокал. Он опустошил его за три глотка и снова отставил, глядя на бутылку. Не собирается ведь он все это выпить?

— Видите ли, Марго, — Майер все же продолжил, — не всегда кровное родство делает людей родными. Точнее… Георг единственный близкий для меня человек, и я жизнь отдам за него, только нужна ли ему моя жизнь?

— Я не понимаю.

— Потому что ваша сестра, вопреки всему, любила вас. А вы ее, иначе не приехали бы в Бейлстоун. А Георг меня ненавидит. Я, конечно, сам в этом виноват. Раньше все было иначе. А теперь вот оказалось, что загнал себя в ловушку, из которой нет выхода. И родной брат с большим удовольствием увидел бы меня мертвым.

— Не думаю, что вы правы.

— У вас не очень хорошо получается думать временами, Марго. Иначе не очутились бы здесь и уж точно не сидели в моем кабинете посреди ночи, когда я настолько пьян, что вряд ли наутро вспомню, о чем мы с вами беседовали.

— Вы слишком связно говорите как для пьяного.

— Возможно. — Майер все-таки подхватил бутылку и сделал глоток. — Хотите, чтобы я выболтал свои тайны? Пожалуйста. Несложно догадаться, что матери у нас с Георгом разные. Да и отец не был счастлив моему появлению на свет, так и не признал меня. Тем не менее, не выставил за двери, когда мамы не стало, и я ему по-своему благодарен. Я не знал нужды. Жил на всем готовом, учился у хороших учителей. Только ни отец, ни мачеха не скрывали, что меня ненавидят. Я старался не попадаться им на глаза. Когда был маленьким, страдал. Потом привык. Отец не был обязан любить меня, да и я его терпеть не мог, откровенно говоря. А мачеха… Она любила своего сына и, думаю, втайне боялась, что отец таки меня признает наследником.

И Джемс сделал еще один большой глоток.

— Ее сын был слабым магом, — добавил он. — А я сильным, с самого детства. Более того, обладал редким даром. Наверное, это единственное, что заставляло отца со мной мириться. Георг был другим. Мы с ним действительно были братьями, если можно так выразиться. Вместе играли, вместе шалили. Получал потом, правда, я, но мне к тому времени было все равно. Он знал обо мне все, я о нем тоже. Он был моей семьей.

Марго понимала, о чем говорит Джемс. После смерти родителей у нее осталась одна Элеонор, и Маргарет, не задумываясь, отдала бы за сестру жизнь.

— Почему все изменилось? — спросила она.

— Сложно сказать… Я сам виноват. Мы отдалились друг от друга, когда я уехал в столицу. У меня появился совсем другой круг общения, а Георг остался дома. Потом отец умер, брат переехал ко мне, начал помогать в моих исследованиях, и это плохо закончилось.

— Он пострадал?

Майер кивнул и сделал еще глоток. Марго понимала, что больше не дождется такой откровенности. И пусть чувствовала себя неловко, все же осталась на месте, а не бежала к себе.

— И вы сделали его своим сиблингом.

Еще один кивок.

— Он умирал, — ответил Джемс. — Выбора не было. Я… не смог отпустить.

— Но почему Бейлстоун?

— Наша магия неравноценна. Я не могу не использовать силу, а в любом другом месте я просто убью Георга, выпью до дна. А сам этот остров — особое место, очень подходящее для моих экспериментов. Он стоит на плитах из особых минералов, которые стабилизируют магию, уменьшают риски, так сказать. Поэтому и студентам здесь проще установить связь сиблингов, иначе большая часть тоже давно бы поубивала друг друга. Я не могу уехать без Георга, и с ним тоже не могу. Вот и вся тайна, Марго. Довольны?

— Я… не хотела лезть вам в душу.

— Знаю. Но у вас неплохо получается. В другой жизни мы с вами могли бы стать друзьями. Думаю, вы поладили бы с Ади, у нее тоже всегда неплохо получалось со мной разговаривать, а это непростая наука.

— Вы ей хоть сказали? Почему уезжаете?

— Я не видел ее после эксперимента. Боялся, что не сдержусь. Так что нет, я ничего ей не сказал. Просто собрал вещи, оставил письмо и принял щедрое предложение мэ-лорда возглавить проект «Бейлстоун». Он, в общем-то, давно настаивал, но я не хотел.

— А может…

— Он виноват в моей ошибке? Нет, Марго, исключено. Я сам что-то сделал не так. Поэтому брат меня теперь ненавидит. Да я и сам себя недолюбливаю. А теперь ступайте, пока я не наговорил чего-то большего. Отдыхайте, скоро предстоит эксперимент, и если брат не угомонится, для вас и ваших друзей он станет непростым.

— Мне… жаль, — тихо сказала Марго. — До завтра, Джемс.

И выскользнула из его комнаты, оставляя Майера наедине с его личными демонами. А ее саму уже ждал Аллен.

— Ну, что там? — спросил, делая шаг навстречу, едва Марго вошла в свое жилище.

— Ректор настаивает на вашем участии в эксперименте. Майер против, но ставит на то, что брат не угомонится.

— Скверно…

— Что будем делать? — Марго чувствовала, как от беспомощности что-то рвется в груди.

— То, что и собирались. Бежать. Утром я встречусь с Сейджем и сообщу, что планы меняются. Ты же просто работай и будь готова. Незадолго до отбоя начнется бунт. И пока еще не заблокировали двери, я к Домингу.

— Будь осторожен, — ответила Марго и поцеловала любимого.

— Буду, — пообещал он. — Постарайся поспать, завтра будет сложный день.

И вышел из комнаты, а Маргарет села на кровать и закрыла лицо руками. Есть ли у них хоть малейший шанс? Кто бы подсказал…