Мальчишка фокусируется – мать твою!! Зубастая Окка Айшуг, как отче наш! На расстоянии ладони! Одна из лидеров вражьего племени, старший род, сильнейшая майора… чуть ли не четвертого круга…

Раньше такая фифа никогда бы не открыла рот, чтобы выпустить в его сторону звук.

– Где ты умудрилась так наклюкаться? – доносится слева.

Час от часу не легче. Мия… Майора 3-го, огневица, сколько наших в свое время положила на лопатки. Приплыл. Прямо в руки. В животе нудно засвербило.

– На, попей, – справа протягивают витую флягу. – Хорошо освежает.

– Что это? – Лан не спешит, ожидая подвоха.

– Сок дрокка, – поясняет черноглазая. – Он целебный. Всегда беру на май-шугг.

Что это с ними? Мальчишка осторожно делает глоток, другой… В голове действительно проясняется. Спереди снова бухает, вспышка, и веселый крик…

– Веда талантище! – смеется Мия, хлопая в ладоши. – Бугг никогда ее не пробьет!

Лан моргает, очищая глаза, и осматривается. Громадный пустой амфитеатр, ряды скамеек поднимаются кверху. Сверху полупрозрачный купол до-защиты. Ага, они на полигоне. На передних скамейках. Вокруг солидная компания молодежи, с полсотни ребят, постарше и помладше, галдят на скамейках. Впереди, за прозрачным барьером, дерутся. Толстый Бугг только кажется неуклюжим, вертится как волчок. Взмах – рев огня! – тут же прыгает в сторону. Веда принимает на защиту, перед ней на секунду проявляется прозрачная ледяная стена, и заливисто смеется – приземлившийся Бугг уже напоролся на ледяные шипы. Шипы, конечно, с треском ломаются – это тренировка, а не смертный бой. «Как ты узнаёшь?» – ворчит недовольный толстяк, потирая ушибленный бок. «Тебя просчитать, раз плюнуть! – смеется Веда. – После «право» всегда «лево»! Смени формулу!»

– Ты извини, ладно? – неожиданно сказала сбоку черноглазая. – За те смешки. Мы когда узнали, что на самом деле произошло… – зябко поежилась. – Даже не по себе стало.

Вот те раз. Лан чуть не клацнул зубами. Одну минуту…

– А зачем сюда привезли?

– Чтобы тетя Роза не заметила, – усмехнулась Окка. – Отгребла бы лекцию, часа на два, и запрет на алкоголь. Без срока давности. Тебе это надо?

Ну да. Такие установки бытовали и в его прайде. Быть пьяным в аристократических семействах не принято, дурной тон. Тщательно выбривается. Это удел простонародья, в портовых кабаках, а не выдержанных леди и лордов.

Стоп! Одну минуту… Лан никак не мог взять в толк… так это получается… получается… Мозг просто отказывался верить. Его приняли?! Здесь?! Ребята, в свой круг?! Великая Иккра! – парень закатил глаза к небу. Ты не шутишь?!

– Ну как, пришла в себя? – на соседнюю скамейку бухнулся Ихвар, натягивая защитные доспехи. – Уже лучше? – обернулся, глянул, удовлетворенно кивнул: – молодец! Не обижаешься на нас? – снова сощурился, и снова кивнул: – Молоток! Правильно, на дураков не обижаются. А я ща как раз надеру зад твоему… кхм…

– Чья бы корова хвасталась! – раздался сзади веселый голос Олава, тоже поспешно надевающего доспехи. – Уже заживил свой зад, после прошлого раза?

– Подловил, – весело согласился вождь южан. – Больше не повторится!

– Ну-ну, – хмыкнул Олав. – Лань, ты где-нибудь еще видела таких хвастунов?

– К бою! – рыкнул выпускник, перепрыгнул скамейку и понесся к входу за защитный барьер.

– Сейчас будет самое интересное, – с восторгом прошипела Мия.

Лан бывал на тренировках. Май-шугг практиковался и в их прайде. Правда, полигон поменьше, и защитный барьер пониже. У него не было дара, поэтому не особо вникал. Магические бои сверстников – как насмешка над собственной немощью. За барьером полыхнуло, затем сильно рвануло – щебень застучал по защитному куполу. Затем снова и снова, ряд сильных ударов – сквозь пыль мелькнула прыткая фигурка Олава, перекатом уходящего от бешенных шквалов. Мия аж взвыла от восторга.

Затем в пыли раз за разом сверкнула молния, и по ушам долбанул гром. «Ах ты, чертова электрическая лампочка…» – долетел недовольный возглас Ихвара, и Окка с Лией громко расхохотались.

– Как ты? – сзади на скамейку упала Веда, довольная и раскрасневшаяся, и принялась стягивать наплечники и кофр.

– Уже могу смотреть, – довел до ее сведения уровень здоровья Лан.

– Как ты умудрилась так нализаться?

– У вас не вино, а арманьяк, – вынес резолюцию мальчишка, – после двух бокалов у меня выросли копыта.

Девчонки улыбнулись. Веда вдруг посмотрела на обоих подруг, затем нагнулась и прошипела прямо в ухо: «Колени вместе! Некрасиво!» Мальчишка покосился на свои ноги, раскинувшиеся в привычном режиме. Вот же… бесова проруха. Вздохнул. Ну да, если даже разговаривать приходится в женском роде, – схлопнул колени, приняв женскую позу, – значит, и вести себя соответственно. Перспективка. Неужели бабой нельзя быть наполовину?

Через полчаса он уже совсем пришел в себя. За барьером полыхало, ребята на арене сменяли один другого, в прайде немало растущих талантов. «Идущий на смерть приветствует тебя, святая Рафина!» – невысокий черноволосый паренек у арены кланяется, и посылает в их сторону воздушный поцелуй. «Иди уже, лупень… – смеется Мия. – Ща как получишь в зад!» Мальчишка задирает очи, будто вопрошая у неба: как она может сомневаться? Где справедливость? Лан поневоле улыбается. Кажется, ухажер Мии.

– Вонк, – подтверждает его догадку Веда, взявшая на себя роль гида. – Брат Ихвара. Шестнадцать, а уже третий земли!

Одногодок, вздыхает про себя Лан. Третий… Будь Вергус чуть милосерднее, и он мог бы также стоять, готовясь к бою. И посылать поцелуй какой-нибудь красавице, называя ее именем легендарной царицы. Но внутри почему-то не шкрябнуло. Последние пару недель напрочь вымочили из мозга другие терзания. Настрадался. Надоело.

– Кто-нибудь будет шарбусы? – позади толстый Бугг откуда-то выудил целый пакет фруктов, и активно делился, в кругу ребят. – Лань?

Лан отрицательно помотал головой. После пьянки его мутило.

Приняли. Охренеть.

– …хоть капельку совести! Мы с отцом места не находим, волнуемся! Ей только в сад разрешили, и то недолго! Укатили! Только пыль из-под колес! Хорошо, слуги подсказали! Май-шугг? Кому пришло в голову? Даже не предупредив!

Троица вытянулась, натянув на лица самое лучшее понурое раскаяние. Тетя Роза расхаживала перед шеренгой, активно подтверждая слова жестами. Наконец остановилась, и оглядела всех, уперев руки в бока:

– Вот не верю я в ваши кающиеся морды! Ни на тимм! – вздохнула и отмахнулась: – брысь! Глаза б мои вас не видели.

Троицу как ветром сдуло.

Перед сном матушка все-таки заглянула в комнату:

– Как себя хоть чувствуешь, Лань?

– Да в порядке, госп… тетя Роза! – как можно убедительней прижал руку к груди мальчишка. – Честно!

Глаза у хозяйки сразу потеплели. Оглядела штабель пузырьков на комоде:

– Лекарства выпила?

– Как раз собирал…лась!

– Гляди мне! – нарочито строго погрозила пальцем, и прикрыла дверь.

Лан упал на кровать и заложил руки за голову. Все изменилось. Сильно. Судьба уже не хлестала наотмашь, и с каждым днем… Он мог бы быть даже счастливым, если бы не то, что менялось между ног. И не был невестой.

На улице уже никто не будет плеваться в спину. На улице новые друзья, и полное понимание. Так бывает? Его прайд бы ни в жисть не понял. Ему плевать: шимала, не шимала, насильно, или по собственному разумению…

А семья… Все никак не верилось, уж очень глубоко въелась скептика, но… они же к нему, как к своему. Май-лорд поглядывает по-отцовски, Веда ни на шаг не отходит, от тети Розы вообще веет теплом. Олав, бесы его раздери, с каждым днем влюбляется. Он это чувствует. Девица ведь.

Может, и нет никаких тайн? Чтобы там ни громоздил его циничный мозг? Приняли чужого, с улицы, да еще полу-девку…

Скрипнули пружины, Лан поднялся с постели, взял портрет с комода и встал против зеркала. Мда… Похожи. Не отнять. Но он все-таки не Вланя. Он старше, и лицо… Вздохнул. Лицо как раз меняется. Становится все более женским. Снова вздохнул, поставил портрет на место и принялся раздеваться.