– Трус и слабак, – оскалился воришка.

Алек представил себя искрой, которая вдруг от лёгкого ветерка обратилась ревущим пламенем, и прыгнул вперёд через улицу. А глупый пацан, будто ничего не видя, зацепился ремешком сумки за рогатину с пустыми сетями, стоящую напротив лавки, задёргался, как припадочный, перевернул корзину с раками, врезался башкой в прохожего, несущего охапку сухих кукурузных початков, и чуть было не запорол Алеку всё дело, когда толпа расступилась вокруг этого дурачка с сумкой и незадачливого вора.

– Неужели кость судьбы мне солгала?.. – не задумываясь, прошептал Алек, пригнулся за спиной пацана и щёлкнул бритвами, рассекая ремешок сумки. Схватив её обеими руками, воришка бросился сквозь толпу, чутьём опытного проныры выбирая менее опасный путь.

На бегу связав концы ремешка, стянув узел зубами, Алек перекинул сумку через голову, выхватил и сжал первый попавшийся персик, отгрыз кусок, ещё один. Сок забрызгал лицо и руки. Какое же блаженство! Теперь есть еда. Теперь не страшны погоня и ночь.

– Рихард?! – крикнул Нолан сорвавшемуся с места сыну.

Защёлкали клешнями рассыпанные раки. Взволнованная толпа поглотила беглеца.

– Срезали сумку, гляди-ка, – проговорил продавец, стерев с подбородка тёмные капли, и бросил отделённую рыбью голову в таз рядом.

Толпа расступалась и снова сходилась. А потом брызгала в стороны и медленно стягивалась обратно. Ропот, волнения, вскрики – Рихард нёсся за вором.

Нолан привстал на цыпочки, переступил. Под ногами захрустели раки. Сила Феникса, но не разрушающее пламя, а тонкая линия, видимая лишь её создателю, протянулась от отца к сыну, следуя за ним. Пока узы крови сильны, пока Рихард рядом, он всегда может его почувствовать и найти.

Клаус быстро и ловко выпотрошил рыбину, завернул в два больших листа молочного дерева, и протянул вглядывающемуся в толпу Нолану.

– Бегите, господин любезный горец, а то где ж вы мальца отыщете потом?!

– Благодарю. Но раки… – Нолан затолкал рыбину в вощёный пакет, перекинул продавцу монету.

– Бутыль вина вашего за них принесёте – на том и сочтёмся. – Клаус, не сводя с толпы внимательных глаз, поймал монету на лету, поторопил покупателя: – Да что же вы стоите, как петух на заборе?! Убёгнет же!

Нолан кивнул, и, как рыба, заглотившая крючок, вонзился в толпу, потянувшись за сыном. Воришку нужно было нагнать: уж слишком много куплено для Дома Матерей. А в голове крутился вчерашний разговор.

Пока Рихард два дня отсыпался после инициации, Нолан побывал у своего отца, который жил в вырубленной в скале хижине на окраине деревни. Некоторые молодые и неокрепшие называли тот район «Улицей изгоев», но, как прижимало, сразу бежали к однорукому лекарю, который безлунными ночами топал себе по козьим тропкам в горах, да выискивал полезные травы, чтобы сделать из них лекарства. Да, всегда можно было попросить помощи в Доме Матерей, но многие побаивались смотрительницы, её крутого нрава. А сила Феникса, залечивающая внешние раны, не могла справиться ни с простудой, ни с больными животами. Потому в межсезонье у старика Педро не было отбоя от посетителей.

Вот и тогда, как бывало на закате, однорукий Педро, отпустив последнего пациента, сидел на пороге своего дома в тени, попыхивая трубкой. Увидев Нолана, старик кивнул на табуретку рядом, прищурился.

– Ну как, – Нолан опустился на жёсткое деревянное сиденье, вытянул ноги, – были у тебя ещё виденья, отец?

– Кроме того – нет. Вижу всё время Рихарда: он бежит от тебя и теряется. А потом его окружает толпа. То ли дети-ровесники, то ли какие-то чудища из старых легенд и сказок. Третий месяц ничего нового. Да, благо, всё реже и реже.

– Убегает… Он ведь так хочет увидеть мир. Думаешь, не вернётся?

– Не знаю, – старый Педро вытряхнул прогоревший табак в каменную чашу рядом. – Я слабею, старею, и видения становятся нечёткими. Из того, что видел раньше, почти всё сбылось. Ты присматривай за ним. Рано ему ещё. Только-только взял силу. Кровь молодая – горячая. Где ж его сыскать потом, коль убежит.

– Отец, ты меня прости, конечно, – Нолан сцепил руки, упёрся локтями в колени, – но чудится мне, что ты недоговариваешь. Так ли это?

– Сбылось почти всё, – голос Педро чуть уловимо дрогнул, – а остальное либо ещё нет, либо время прошло. Не пытай меня, прошу! Что будет, то будет – его не миновать. Некоторые вещи лучше не пытаться изменить.

– Тебе всё равно, что случится с твоим внуком? – не разжимая зубов, процедил Нолан.

– Нет, но я уже не раз убеждался, что… Э-эх, пустое это всё. Иди, не мучь старика. Видения приходят чаще ночью снами. А сны же не всегда вещие, – Педро поднялся, пошатнулся, схватился за вырубленный в стене поручень. Нолан было вскочил поддержать отца, но тот только поморщился, отогнул край толстого одеяла, занавешивающего вход, и скрылся в темноте своей обители.

– Вот же упрямец! – Нолан в сердцах стукнул себя по бедру и тут же пожалел: он уже не молод, чтобы так относиться к своему телу. Да и сила Феникса потихоньку убывала. Ближе к пятидесяти годам многие успевали исчерпать свой лимит. Вот и он, видимо, тоже.

Рихард следовал за вором. Дважды казалось, что упустил, но то отшатнувшаяся толпа, то вскрик «Мой кошелёк!» указывали верное направление. Темнело и двери закрывали, лавки убирали, вокруг шатров на перекрёстках ставили охрану. Но народа всё равно было много.

Мальчик вдруг отчётливо увидел вора перед собой. Тот забежал в подворотню, едва не растянулся, проскользив по луже из разлитого масла. Рихард щёлкнул пальцами, будто поторапливая себя. И внезапно почувствовал огонь. Левая рука стала горячей и тяжёлой, наливаясь силой Феникса. И мальчик представил себе огненный хлыст, как у смотрительницы, которым он мог бы достать беглеца. Но сила не послушалась. Рукав по низу вспыхнул, зашипел от пламени, но, благо, сразу погас.

Бом-м! Бом-м-м! Бом-м! Ударили в колокол где-то в стороне. Воришка завертел головой, видимо выискивая направление звука, заметил погоню, обернувшись на Рихарда, запнулся, когда под ногами шмыгнул кот, за ним из переулка с лаем вылетели два тощих пса. Мальчишка вскрикнул, развернулся и полетел спиной вперёд, заслоняя лицо руками от рычащих на него собак. Кто-то из окна второго этажа выплеснул воду, что облила их и воришку. Тот упал на груду гнилых досок, сумка шлёпнулась рядом. Животные взвизгнули и растворились во мраке подворотни.

Преследователь тут же налетел на незадачливого вора, засадил ногой в живот. Не целясь, со всего размаху ударил кулаком в лицо, но смазано, по-детски.

– Отдавай сумку!

Рихард прижал коленом вора к земле. Тот, едва сильно старше самого новообращённого Феникса, глядел во все глаза. Зелёные, яркие. Такие знакомые, что мальчик отшатнулся. Побелевшее лицо под серым шарфом пошло пятнами, кадык задёргался, липкие пальцы перехватили руку Рихарда, но сразу отпустили.

– Забир… – вор не договорил, он втянул голову в плечи, ужом выскользнул из-под ноги преследователя и выгнул спину дугой, стоя на карачках, как животное, пока его желудок отторгал куски сожранных на бегу персиков.

Рихард растерянно смотрел на своего несостоявшегося соперника, потом встал и сдёрнул с его шеи сумку, отметив крепкий узел на разрезанном ремешке. Мальчишка зло глянул, но тут же схватился за живот – его затошнило вновь. Отчего-то лицо и эти глаза казались знакомыми – это вводило в ступор, заставляло искать, где же виделись раньше, но на ум ничего не приходило. Что-то выпало из кармана воришки, пока тот старался не попасть вязкой слюной себе на руки. Рихард, не задумываясь, присвоил вещицу себе, решил рассмотреть дома.

Шаги и громкий голос выдернули мальчика из созерцания корчей вора. А колокол всё бил и бил.

– Рихард! – отец подбежал к сыну, взял его за плечи, заглянул в глаза, похлопал сумку, поморщился, явно ощущая её непрошенную лёгкость. – Ты в порядке? Надо возвращаться. Тут что-то произошло. Нам лучше отправиться домой.