– Не надо! Таба! – Ирнис бросилась в обход женщины, но та поймала её, впилась короткими толстыми пальцами в узкие плечи.
– Каждый платит по счетам, – голос чужачки утонул в рычанье и лае.
Пёс бил князя лапами, клацал зубами, отскакивал и налетал вновь. Но Азару, прижатый к клеткам, не защищался и смотрел на него со странным выражением на лице: без страха, но с удивлением и неверием. Рихард мотнул головой, чтобы вернуться к тому, что ближе, и громко сказал:
– Отпустите её!
Женщина улыбнулась, подняла руки, но Ирнис не побежала к отцу, будто в землю вросла. Чужачка крикнула:
– Сагайрад, ладно, хватит играться, пойдём!
– Откуда это имя? – сдавленно спросила княжна.
– Он представился, когда пришёл.
– Но ведь так не бывает!
– Бывает, деточка, всё бывает. Пять лет назад, поздней осенью, он пришёл ко мне умирать и остался жить. Тэбби, сынок, не стой столбом, пойдём.
– Да что здесь происходит? – Глава деревни, громко топая, приблизился, бросил на Рихарда неприязненный взгляд, скривился, оглядев Бэна и Ирнис.
– Не к тебе пришла, Гурджег, – не лезь! И спасибо за помощь этой ночью. Вы спасли от волков много славных ребятишек, – выдохнула женщина.
– Элеонора, убери собаку! – Глава начал кипеть от злости.
Внезапно голос князя, но тихий, почти робкий, донёсся до них сквозь рык зверя и гомон толпы:
– Никому не вмешиваться! Это моё дело. Я возмещу всё, что должен, и даже сверх того.
– Не пропусти указатель: «Дом пастушки Элли». Я буду ждать тебя там, – крикнула ему чужачка.
Огромный пёс перестал прыгать, отступил. Они с князем смотрели друг на друга, волк в клетке тихонько завыл.
– Я думал, ты ушёл умирать, брат, – выдохнул Азару.
Он протянул руки ладонями кверху, дождался, пока мокрый нос не ткнулся в них, а потом обнял зверя, зарылся лицом в густую шерсть. Пушистый длинный хвост замёл по земле. Ирнис кинулась к ним, прижалась к мохнатому боку, а пёс облизывал её лицо и волосы широким розовым языком.
– Видишь, Гурджег, всё хорошо, – Элеонора похлопала главу Фениксов по плечу. – Давай на днях выпьем в нашем обычном месте. Сагайрад, мы ждём тебя дома.
Женщина взяла сына за руку и потащила прочь. А тот всё оглядывался на пса и Ирнис, будто хотел остаться.
– Ну, что встал?! – Гурджег дёрнул себя за бороду, вперившись взглядом в Рихарда, а потом крикнул: – Разошлись, разошлись! Тут больше не на что смотреть.
Фениксы нехотя потянулись прочь, без торжества, церемоний. Рихард хотел двинуться следом, но княжна его подозвала.
– Это мой дядя, – прошептала она с восторгом.
Азару чесал зверя за ушами, шептал что-то нежное, просящее, не обращая внимание ни на кого. Ирнис взяла руку Рихарда, положила на спину животного – гладь! – и негромко сказала:
– Мы под конец жизни обращаемся в волков и уходим умирать. Дядя Сагайрад получил в бою тяжёлые раны и тоже обратился. Мы не стали искать.
– Мы не ищем. Каждый должен быть один в своей смерти, – добавил князь и раздвинул шерсть на морде пса. Тот дёрнул ушами, отвернулся в сторону Рихарда, позволяя увидеть, что вместо одного глаза темнел крестообразный шрам, зато другой был таким же большим и жёлтым, как у Ирнис с Азару, и глядел совсем по-человечески.
Рихард осторожно гладил зверя, не пса – волка, совсем не такого мелкого, как сидящий в клетке, – и думал: «Они перед смертью… Нет, в конце жизни, принимают такую форму. А у нас всё иначе. Энба-волки удивительные! Неужели Ирнис тоже станет такой?».
Когда остальные Фениксы разошлись, глава подошёл, бренча связкой ключей, проворчал:
– Устроили мне тут представление. Азару, забирай этих всех, и проваливайте. Надеюсь, будешь за ними лучше следить. Фу, псиной несёт! Ненавижу собак!
– Гурджег, не стоит разбрасываться такими словами. Наш мирный договор ещё в силе. Пока в силе. Всё может измениться.
Князь Энба встал перед главой Фениксов. Солнце палило сверху, но на поляне на миг стало холодно и темно.
– Кто бы говорил, – Гурджек оттёр Азару плечом, вставил ключ в замок и распахнул клетку.
Волк, забившийся в угол, не желал выходить, прижав к животу куцый хвост.
– Пойдём, пойдём, серенький, – попросила Ирнис и шмыгнула в клетку, Азару помедлил и тоже вошёл.
Гурджег подкинул ключи на ладони, тронул открытую решётчатую дверь, будто хотел захлопнуть и запереть, но уже всех троих. Рихард, не дыша, наблюдал за ним, пригнувшись с другой стороны пса-волка. Глава плюнул на землю, растёр носком сапога, вразвалочку подошёл к Сагайраду и щёлкнул его по уху, тот заворчал и ощерился.
– А хорошо я тебя тогда отделал, щ-щенок, – процедил старший Феникс сквозь зубы. И тут его взгляд упал на Рихарда, сидящего с другой стороны огромного зверя. – Пикнешь – убью. – В глазах главы вспыхнул огонь, чёрный и жуткий. И, насвистывая песню призыва в бой, Гурджег направился прочь.
Глава 12. Вперёд, на представление!
Весь вечер Рихард бродил по округе, не находя себе места. Он всё боялся помыть ладонь, будто это могло смыть поцелуй Ирнис. «Энба-волчица северных берегов…» – думал, смущённо касаясь её пера. К девочкам из деревни он старался не подходить – зачем? – они ведь свои! А тут – чужая и интересная. Смущало лишь то, что княжна старше на два года, но выглядела она коротышкой. «Размечтался!» – посмеялся мальчик над собой и поплескал руки в роднике на склоне за домом, где уже начинался густой лес.
Деревья пахли одуряюще вкусно, шелестели молодые листочки, сверкали голубоватые иголочки елей, белые перья облаков рассекали пронзительно синее небо, спали под снежными шапками чёрно-серые вдали, красные вблизи древние горы. Красиво. Мир дышал жизнью и свежестью. События ночи и дня потихоньку выветривались из головы, оставляя зарубки в памяти. Контуры перьев чесались – сила Феникса рвалась наружу.
Рихард выбрался за границы деревни на маленький уступ над пропастью, который когда-то показал дедушка. С этого места лучше всего были видны рассветы, закаты и тропы неспешной луны. Но лучше всего – город.
Лагенфорд, окружённый высокой стеной, упирался западным боком в скалы, восточным – в предгорья с широкими сочными лугами и несколькими деревеньками на них, а на севере терялся в дымке, уходя за горизонт. Серые черепичные крыши отражали небо и солнце, блестели, как начищенная монета. Тут и там развевались крошечные флажки на шпилях. Белели высокие стены университета почти на границе видимости.
Рихард завистливо вздохнул. В университет брали либо самых одарённых, либо из знатных родов, либо за большие деньги, а лучше всё и сразу. Даже если удача заметит юного Феникса, он, не обладая ничем из этого, вряд ли бы мог туда поступить. Он до сих пор не знал, чего он хочет, что может, чем будет полезен обществу. Да, сложно понять себя, даже если и прошёл инициацию. Хотя одно мальчик знал наверняка: больше всего он мечтал посетить разные уголки мира, увидеть как можно больше людей, полюбоваться на все доступные архитектурные строения и насладиться всеми погодными явлениями. Да кто ж ему это даст.
Темнело. Забрезжили первые звёзды. Голодный живот просил ужин, но вот разум желал пробыть на скале подольше, впитать в себя все краски доступного кусочка мира, запечатлеть их в памяти, будто в последний раз. В домах начали светлеть окошки – жители зажигали масляные фонари, пока можно, пока не пришла ночь. А окна самых послушных блестели бело-голубоватым. Именно фонари со светлячками разрешали держать даже ночью, чтобы не тревожить стражу – Теней, так сильно не любивших живой огонь.
Мальчик сгрёб горсть мелких камешков, болтая в воздухе ногами, принялся по одному бросать кругляши в пропасть перед собой, считая, сколько пройдёт до стука. Но с города глаз не сводил. Он пытался угадать, в каком следующем окошке вспыхнет свет. Сегодня удалось целых два раза, но до этого почти никогда.
– Интересно, люди в этих домах счастливы? – проговорил он и улыбнулся, когда в намеченном им окошке мелькнул белый фонарь.