Остановившись на верхней ступеньке, я окинула медленным и внимательным взглядом лужайку перед домом и сад, посмотрела на ворота, и спустя мгновение поняла, что пальцы у меня холодеют.

На дороге не было Рошена, но зато по ней ехали монахи.

Несколько человек в серых робах сидели в деревянной повозке, ещё не меньше десятка шли пешком. Во главе процессии двигался священник, снова тот самый, что женил нас.

Они приближались к дому Лагарда, я смотрела на них, и перед глазами у меня вставала совсем другая картина.

Широкая дорога через лес, злые всполохи многочисленных факелов, скрипучая старая телега, от которой веяло мучениями и смертью, и позорная верёвка, красноречиво разложенная на ней. Почему-то они всегда приходили по ночам, как будто надеялись застать врасплох.

Не задумываясь над тем, что делаю и насколько выдаю себя этим, я бросилась обратно, захлопнула за собой дверь и остановилась у лестницы.

Когда они начнут стучать кулаками и именем Святой Церкви требовать открыть им, Руперт не сможет не подчиниться. Воевать со святошами было бы уже слишком, да и победить их… Если бы у маркиза Лагарда и возникла подобная прихоть, на ее воплощение не хватило бы ни влияния, ни безрассудства. Единственным, что могло бы защитить от них, оставалось прямое пожелание королевского дома. Скрепя сердце, но Его Величеству церковники подчинялись.

— Маркиза? — Руперт появился со стороны кухни. — С вами всё хорошо?

Я едва взглянула на него, не считая нужным ничего объяснять, да и не зная, как это сделать. Он наверняка уловил мой страх, быть может, даже понял его природу, и от этого было хорошо и горько одновременно.

Трусость или нет, но так мне хотя бы не придётся смотреть в глаза самому Лагарду.

Движение произошло уже во дворе, и, заметив, что я вздрогнула, Руперт выглянул в окно.

— Неожиданно.

Пока церковники шли к двери, у меня ещё была возможность хотя бы попытаться ускользнуть. Выбраться через чёрный ход, пока Руперт будет объясняться с ними, скрыться в лесу и переждать. В конце концов, сбегать от них без оружия, лошади и денег, — дерзко, из-под самого носа, — мне пришлось бы не впервой…

Вот только ноги словно приросли к полу, а тело отказывалось подчиняться.

В прошлый раз я бежала в неизвестность. Бежала на весёлой злости, на страхе. Меня гнало вперед желание во что бы то ни стало переиграть их, оказаться хитрее и умнее, чем все они вместе взятые. Оставляя за спиной собственный дом, сад, всю свою жизнь, я находила некоторое утешение в этом.

Теперь же мне казалось, что я потеряю несоизмеримо больше.

Есть вещи, которых нельзя избежать, как ни старайся.

Точно так же, как Рошену не суждено избежать гибели, причиной которой станет Лагард.

Точно так же, как у Даниэля не получится быть обычным, сколько бы он ни старался.

Жаль только, я не смогу быть рядом с ним, когда…

— Именем Святой Церкви, откройте!

Я слишком поздно поняла, что пытаюсь вжаться в перила.

— Хорошее начало, — Руперт мрачно посмотрел на дверь, а после на меня. — Постойте здесь.

Он превосходно знал, что означает такое требование, а моё поведение не оставляло ему пространства вариантов — так инквизиторы приходили за теми, кого признали нечестивыми. За теми, кому уже вынесли приговор. Просто выразить свои подозрения святой брат явился бы в одиночку, либо в сопровождении одного монаха.

Полноценная охота на ведьм, имевшая место быть лет двадцать назад, обошла мою деревню стороной, но многие города она расцветила, отравила чудовищными смертоносными кострами, лишила водоёмов. В слишком многих из них задержались души утопленных. Иногда безвинно, иногда — обладавших при жизни большой силой.

Многие из тех мужчин и женщин лечили людей, спасали их от проклятий и бед, не отдавали на корм оголодавшей за зиму нечисти. Почуяв карающую во имя своей веры и беспощадную руку Церкви, эти люди доносили на них с лёгким сердцем, забивали камнями и победно улюлюкали, глядя, как те, кому они совсем недавно кланялись до земли, захлёбываются или кричат от боли.

Молодой король приструнил святош, как только укрепился в своей власти, официальные казни почти повсеместно были запрещены. Но в распоряжении Церкви навсегда остался самосуд — быстрые, не слишком искусно выданные за случайные расправы.

Интересно, куда они поволокут меня? В городскую тюрьму? В монастырские застенки, где можно держать человека в живых очень и очень долго, сохраняя это в тайне? Или просто выбросят на площадь, обвинив в смерти Жанны и всех прочих бедах, случившихся в этих краях за последний год?

Руперт открыл дверь, остановился на пороге, разглядывая гостей. Спокойный, учтивый, немного удивлённый.

— Доброго дня. Что угодно святой братии?

Священник, — кажется, его звали брат Эрван, — взглянул на него с затаенным упрёком.

— Именем Плачущей Богини и Безликого Бога мы требуем выдать нам нечестивую Алису.

Они прошли в дом без приглашения, просто оттеснив Руперта с дороги. Опасности в нём церковники не видели, хотя, учитывая навыки, которыми обладали многие из них, призадуматься им стоило бы.

А впрочем, они были жестоки, порочны, но не глупы. Подозрение, объявленное Руперту, равнялось бы подозрению, объявленному напрямую маркизу Лагарду. Пусть и ссыльному, опальному, висящему на волоске, но всё ещё маркизу.

От основания шеи вниз по спине пробежал мороз, когда они уставились на меня все и сразу.

Был ли среди них Рошен?

Ощупывая взглядом их мрачные, решительные, выражающие лишь жажду крови лица, я с облегчением находила, что нет.

Конечно, он не смог бы войти в дом, остался бы ждать на улице, но и там его не было. Придя в этот город с монахами, он наконец отделился от них, зажил собственной жизнью.

Жизнью, о которой ничего толком не знал.

— Боюсь, святая братия явилась не по адресу, — красноречиво оставив дверь открытой, Руперт обошёл их так, чтобы видеть всех и сразу.

Я быстро и тяжело сглотнула, потому что это его движение оказалось подобно пощечине. Ничего особенного или способного насторожить несведущего человека в нём не было, но я понимала, что он готовится к бою.

Даже нет. Не так.

К драке.

Банальной, пошлой, абсолютно безвкусной драке — убийство церковников могло оказаться чревато в первую очередь для Даниэля. Демонстрировать им нечто, выходящее за рамки возможностей и обязанностей немолодого дворецкого он тоже не намеревался. Но был готов дать мне время, если потребуется, отвлечь их самым глупым, самым безыскусным способом.

Это отрезвило так быстро и действенно, что я едва не засмеялась, вскидывая подбородок.

— Боюсь, это вы не до конца осведомлены о том, кого маркиз пригрел в своём доме, — святой брат посмотрел на него быстро и зло. — Эта женщина давно приговорена, и приговор должен быть приведены в исполнение.

— Вы много на себя берете, господа. Если вы ищете кого-то похожего, это не даёт вам права врываться сюда и обвинять меня.

Я сама удивилась тому, как уверенно и чуть насмешливо прозвучал мой голос.

Они видели, конечно же. Брат Эрван точно успел заметить и понять охвативший меня при их появлении страх. Однако теперь перед ними стояла не деревенская ведьма Алиса, одна и сама за себя. Пока что я была маркизой Лагард, а значит их слово было против моего.

Едва ли Даниэль этому обрадуется, и вряд ли простит, узнав, как сильно я его подставила, но, может быть, до определённой степени поймёт. Выбирая между перспективой умереть от пыток и насилия и возможностью убраться из его дома добровольно, я отдавала предпочтение второму.

Святой брат прищурился и сделал шаг во мне, но один из монахов, худой и низкорослый, его опередил.

— Закрой свой поганый рот, ведьма! Она смеет лгать посланникам Церкви в глаза!..

О том, что в его устремленных на меня глазах болотной жижей плескалась разве что болезненная похоть, я решила предусмотрительно умолчать.