Не будучи любительницей слушать сплетни, я все же слышала о нем. Поговаривали, что пытали его без всякой жалости — как разбойника или убийцу. Такое унижение для знатного и благородного господина.

Однако осанка маркиза Лагарда осталась безупречной, не было и следа хромоты. Глядя на него со спины, легко было подумать, что все это не более чем россказни скучающих провинциальных дур. Если бы не руки, которые он не считал возможным показывать, и не плотная черная повязка, прямо сейчас делавшая его особенно похожим на пирата.

Красивого и дерзкого пирата, если быть точной.

— Как считаешь, есть с чем друг друга поздравлять?

— Разве что с началом новой жизни, — я коротко отсалютовала ему стаканом и сделала небольшой глоток.

Коньяк оказался отменным, а пылающий камин не был слишком жарким, и вечер начинал становиться приятным.

Лагард откинулся на спинку кресла, а я осталась сидеть неподвижно, заподозрив, что в такой позе ему просто удобнее на меня смотреть.

— Руперт считает, что мы сами не понимаем, как собираемся жить вместе.

— Он недалек от истины, — я пожала плечами, делая ещё один глоток, и только тут сообразила прикусить язык.

Даниэль тонко и нечитаемо улыбнулся и положил ногу на ногу.

— Предлагаю облегчить друг другу задачу. По одному вопросу. Отвечаем правду. Если вопрос не нравится, не отвечаем вообще.

— Хорошее предложение.

Он пожал плечами, напоминая, что хорошие предложения делать умеет.

— Спрашивай.

Право первого выбора для дамы — ровно то, чего следовало от него ожидать.

— Какие у тебя перспективы?

Даниэль вскинул бровь, но этот жест очевидно относился скорее к формулировке, чем к самому вопросу.

— Давай я обрисую тебе картину в целом. Мои родители затеяли заговор против короля. Брат с сестрой в этом участвовали. Когда их раскрыли, Его Величество был беспощаден. После того, как смертный приговор привели в исполнение, Лагардов лишили большей части состояния и всех земель и имений, за исключением этого скромного дома. Мне, как младшему сыну маркиза, сохранили жизнь и титул с условием, что я отправлюсь сюда и буду сидеть тихо, никоим образом не напоминая Его Величеству о своем существовании. Сидеть здесь мне полагается до тех пор, пока не представится хороший случай, чтобы искупить свою вину и доказать преданность короне. В частности, это значит, что в случае войны меня вызовут в столицу одним из первый.

«И отправят в самое Пекло, где одноглазому человеку с поврежденными руками выжить будет практически невозможно».

Мысленно я закончила за него, но вслух не ответила, только кивнула, призывая продолжать.

Маркиз же поднес стакан к губам, раздумывая над тем, что и как собирается говорить дальше.

— Многие сочли такую милость по отношению ко мне излишней, но никто не решился спорить с разгневанным королем.

— Ты знаешь, почему он оказал ее именно тебе? Красивее и безопаснее было бы помиловать женщину, твою сестру.

Это был уже второй вопрос, но Даниэль намерен был простить мне такое нарушение правил.

— Против нее было слишком много свидетельств. Неоспоримые доказательства. Ставшие, к тому же, достоянием общественности.

— А против тебя не было.

Теперь я не спрашивала, а озвучивала очевидное, и даже в полутьме стало заметно, как зеленый глаз Лагарда потемнел.

— Можешь не верить, но я в самом не участвовал в этом. Даже не знал. Когда все это происходило, я был далеко. Мне хотелось продолжить обучение. Как младший сын, я мог себе это позволить. Так что я вернулся прямо в лапы полиции.

Я сделала большой глоток. Слишком большой, к тому же, чересчур поспешно.

Даниэль то ли правда не заметил, то ли сделал вид.

— Так или иначе, Его Величество поверил и оставил мне жизнь. Ты ведь приехала издалека? Знаешь, чем знамениты Лагарды?

Чуть ниже солнечного сплетения свернулся тяжелый раскаленный ком, и чтобы хоть немного расшевелить его, я отпила еще

— В городе много что болтают. Я не знаю, что из этого правда.

Даниль тихо хмыкнул и осушил свой стакан по-плебейски залпом.

— Говорят, что все Лагарды — чернокнижники, алхимики и колдуны. По слухам, был даже один инквизитор и парочка палачей. Именно они своей службой положили начало нашей верности короне, и за эту верность в конце концов одному из моих предков король пожаловал титул маркиза. Никто не знает, правда это или нет, но старые сказки ходят среди знати и простых людей, и Его Величество не решился истребить род полностью. Он довольствовался тем, что казнил однозначно виновных. Я могу считать, что мне повезло.

Поняв, что мое сердце начало биться чаще в то время, как он говорил, я в очередной раз с трудом сдержалась от того, чтобы засмеяться.

Везение маркиза Лагарда было слишком сомнительным, чтобы мне захотелось его разделить, но в каком-то смысле думать об этом мне было уже поздно.

Подобные вопросы следовало задавать ему до того, как мы отправились под венец, но хотя бы себе я могла признаться: выйти замуж за маркиза мне хотелось просто потому, что он был на год меня моложе. Вопиющий вызов традициям, неслыханный поступок для такого городка.

— Твоя очередь, — я предложила негромко, сочтя за благо просто двигаться дальше.

Вот теперь в том, как он смотрел, мне почудилось подлинное удивление.

Даниэль молчал, ожидая от меня каких-то объяснений, и я пожала плечами, признавая, что, вероятно, перегнула с откровенностью.

— Если ты думал, что я стану тебя жалеть, напрасно. Ты пока что не дал мне ни единого повода так тебя унижать.

— Вот даже как? — он тихо хмыкнул, и направленный на меня взгляд стал еще пристальнее.

Откидываясь, наконец, в кресле, я подумала о том, что заключение и пытки все же сказались на нем — в двадцать четыре года так смотреть люди в большинстве своем не умеют. Слишком беспечны, слишком доверяют жизни и самим себе.

Даниэль медленно поставил на стол свой опустевший стакан и сцепил на животе пальцы.

— С твоего позволения, я не стану спрашивать. Просто поделюсь одним своим предположением, а ты скажешь, прав я или нет.

Каждое последующее его предложение оказывалось щедрее предыдущего, и, будь на его месте кто-либо другой, я бы уже насторожилась. Однако от Лагарда не веяло опасностью или замыслами, итог которых мог бы мне не понравиться.

Ему просто было до отвращения к самому себе неловко, и если я могла ему с этим помочь, то была совсем не против сделать это.

— Я слушаю.

Прислонившись затылком к резной спинке, Даниэль явно подбирал слова, но выглядел при этом более расслабленным, чем в тот момент, когда я вошла в комнату.

— Ты никогда не была замужем до меня. И деньги, на которые ты живёшь, не наследство от покойного супруга.

Его голос не дрогнул, в нём не послышалось ничего, даже отдалённо похожего на осуждение, и я всё же позволила себе короткий смех.

— Как ты узнал? Мы же виделись от силы три раза.

— Догадался, — он улыбнулся вместе со мной и немного подался вперёд. — В замужестве женщина всегда вынуждена в чем-то себя ограничивать. Пусть не всегда, но в большинстве семей. Ты слишком уверена в себе для той, кому приходилось это делать.

Я покачала головой, молчаливо признавая, что прокололась на мелочи.

Нас представили друг другу в середине лета во время городского праздника, организованного мэром. Маркиз Лагард не явиться не мог, я пришла просто потому что мне было смертельно скучно.

Мало же ему потребовалось, чтобы понять.

— Зная об этом, ты не хочешь подробностей?

— Нет, — он снова стал задумчив и серьёзен. — Я и без того чувствую себя мерзавцем, воспользовавшимся твоим положением, чтобы принудить к браку.

Я предпочла закрыться стаканом, допивая коньяк, чтобы он ненароком не прочитал на моем лице ничего лишнего.

— Значит вот почему ты решил обойти вниманием мою спальню в первую брачную ночь?

Лагард вскинул бровь снова, но теперь его удивление было по-настоящему глубоким.