— А какой вариант вам нравится больше?

Даже во сне от самого вопроса и тона, которым он был задан, меня пробрал мороз.

Это совершенно точно был не Даниэль Лагард.

Или был вовсе не тот Даниэль, которого я, как мне казалось, знала.

Как ни странно, король не одернул его снова, не разозлился, не повернулся, чтобы выйти из камеры.

Напротив, его голос прозвучал задумчиво и очень тихо:

— Хотел бы я сам знать.

Даниэль, конечно же, услышал.

Не имея возможности видеть и слышать нормально, когда уши закладывало от непрекращающейся боли, а зрение было утрачено, с большой долей вероятности, навсегда, он подключил совсем иные резервы. Те способы взаимодействия с миром, о которых даже Его Величеству было знать ни к чему. Те, которых он просто не понял бы. Скорее уж, в самом деле испугался.

— Я просил об аудиенции, потому что мне показалось, что Вашему Величеству пришло время что-то мне сказать.

Это была уже даже не наглость.

Но и не бесшабашная отвага смертника.

Лагард знал, что делал, и король был почти что… восхищен?

Он снова прошелся по камере, все с тем же неподобающим ему любопытством оглядываясь по сторонам.

Сына заговорщика держали в подземелье, здесь не было окон и воздуха было очень мало.

Чудовищные условия для раненого.

Идеальные, чтобы тихо сгнить заживо или умереть от потери крови и заражения.

— Да, полагаю, вы правы, — когда король снова остановился перед ним, Даниэль открыл глаз, не тратя силы на слова попусту, но давая понять, что слушает очень внимательно. — Уезжайте, Лагард. Отрекитесь от имени, сломайте шпагу и убирайтесь из страны. Возьмите с собой золота вдоволь и преданных вам лично людей. Я знаю, что таковые есть. Вы молоды, у вас все еще будет.

Даниэль долго молчал. Со стороны могло показаться, что он впал в забытье или попросту потерял сознание, но король продолжал стоять, немного склонившись над ним, и ждал.

Лагард думал.

Последний, единственный, слишком опасный и живым, и мертвым Лагард.

Лагард, который теперь был унижен по-настоящему.

— Благодарю вас за оказанную милость, Ваше Величество, — выговорил он, наконец, и на губах его снова заиграла болезненная кровавая улыбка. — Однако, я вынужден ее отклонить.

— Вы так торопитесь умереть?

— Всего лишь не хочу пытаться стать кем-то другим. Едва ли у меня когда-нибудь это получится.

Я не успела даже попытаться еще раз прикоснуться к королю, прочитать его чувства, потому что камера пошла рябью, давящие каменные стены отодвинулись назад, и темница начала таять.

Я снова была в порту.

Во сне картинка расплывалась, была слишком нечеткой, очевидно сотканной искусственно.

Так же, как прошедшим вечером, на фоне суетились люди, но мне казалось, что они бесконечно далеко. Только она была близко — белокурая девушка с приметным браслетом.

— На западной окраине города есть недостроенный каменный особняк. Ты найдешь его там через пару часов. Насчет дороги не беспокойся, ты ее уже знаешь.

На ее губах была тень той улыбки, с которой здороваются со старыми и приятными знакомыми, и я постаралась собраться.

Никто и никогда прежде не пытался приходить в мои сны. Тем более — делать это столь откровенно, не таясь и не опасаясь моего недовольства.

— С чего мне тебе верить? Или ты имеешь какое-то отношение к этому?

Под личиной впечатлившего меня человека мог прийти кто угодно, но осторожно прощупывая дрожащий саван сна, я с каждой секундой убеждалась в том, что это была именно она.

— Нет, но у меня есть возможность узнать. Твой маркиз хорошо спрятал следы, ты бы ему помешала.

— Хочешь сказать, что видишь то, чего не вижу я?

— Я — нет, — она вдруг улыбнулась отчетливее, хотя и очень коротко. — Мне есть кого спросить. Кстати, он просил передать маркизу, чтобы тот берег шею.

— Что это значит?

— Он знает.

Она не спешила уходить, разглядывала меня так же внимательно, как я изучала ее.

Единственное короткое прикосновение…

Мне бы вряд ли хватило этого, чтобы войти в чей-то сон и говорить так разборчиво.

— Зачем ты мне помогаешь?

— Потому что могу.

— Я в это не верю.

— Разумно. Давай считать, что я просто пытаюсь подкупить судьбу, чтобы никогда не оказаться на твоем месте. Ты не найдешь его, если не поверишь мне, он этого не хочет. Хотя и знает, что ты его ищешь.

Пространство дрогнуло, снова покрылось мелкой рябью, и она оглянулась назад, словно там было что-то очень интересное или ее окликнули.

— Извини, я бы с удовольствием еще с тобой поговорила, но тут сильная качка. Да и тебе нужно спешить. Он ошибся, ты будешь ему нужна. Не позволяй ему себя недооценивать.

Я хотела спросить, что это значит, но она обернулась снова, тряхнула головой, как будто попросила подождать.

— Еще одно. В двух кварталах оттуда ты найдешь маленький желтый дом с красной крышей. Когда заберешь своего маркиза, езжай с ним туда. Ключ я оставила на притолоке над дверью. Там вас никто не потревожит.

Картинка вдруг стала до рези в глазах четкой, и я смогла разглядеть, что у нее карие глаза. Редкое, насколько мне было известно, сочетание со светлыми волосами.

— Про шею. От кого ему передать?

Спрашивать имя во сне было против всех правил, и, зная об этом, она могла бы оставить хотя бы намек.

Прекрасно поняв мой ход, она коротко и приятно засмеялась. Этот смех оказался таким же, как ее походка — легким, по определению счастливым.

— Он знает. Это не от меня. Я просто пожелаю тебе удачи, леди Алиса.

Я резко выпрямилась в кресле и судорожно поймала воздух губами.

Комнату освещали только зажжённые мной и почти догоревшие свечи — она не позволила мне досмотреть, как тает сон, не оставила возможности узнать ее имя.

Сердце билось так сильно, что я вынуждена была прижать руку к груди в попытке успокоить его, зато в голове прояснилось.

С того момента, когда я села в это кресло, прошло не больше часа, и полноценным восстановлением назвать это время было никак нельзя, но парадоксальным образом я чувствовала себя отдохнувшей. Как будто за время короткого разговора во сне женщина, имя которой я так и не узнала, помогла мне обновиться, поделилась силами.

У неё самой их, по всей видимости, и правда было в избытке, если моё настоящее имя она прочитала так легко. Я ведь хорошо постаралась, чтобы никто не смог сделать этого.

Характерная дрожь, возникающая после работы, постепенно унялась, и, поднявшись, я сладко потянулась, разминая мышцы.

Два часа…

Интуиция подсказывала, что для того, чтобы одеться и добраться мне понадобится ровно столько.

Ночью город казался неожиданно тихим, едва ли не присмиревшим. Проезжая по нему на относительно небольшой скорость, чтобы не сбиться с пути, я думала, что здесь было даже красиво. В меру шумно, в меру спокойно. Несложно затеряться при большом желании.

Если она сказала правду, и Даниэль в самом деле не хотел, чтобы я нашла его…

Леди Иветта сказала то же самое.

Липкий отвратительный страх за него всего на несколько минут, но сменился едва ли не обидой. Об этом предстояло подумать потом, когда Ланард будет в безопасности, но уже сейчас следовало помнить, насколько я поторопилась. Мое опрометчивое доверие к нему оказалось не взаимным.

Я тряхнула головой, напоминая себе о том, что слишком рано судить. Верить чужим людям, ставя под сомнения поступки и слова собственного мужа, было почти унизительно.

Главное — вернуть его живым.

Искомый особняк показался в конце очередной улицы ровно в тот момент, когда я, скрипя зубами от досады, уже почти отчаялась его отыскать.

Не окажись его в том месте, куда меня тянуло так отчаянно, мне пришлось бы расписаться в собственной беспомощности, в том, что без Руперта я не способна ни на что, или того хуже, падать в ноги Иветте.

Знала ли она?

Если знала, но не сказала мне, это было странно.