- Принцесса, - теперь вслух произнесла Николь, словно пробуя звуки своего голоса на вкус. – Принцесса. Принцесса.

Каждый раз произнося это слово, которое когда-то ассоциировала с собой, Николь видела в своих воспоминаниях человека, говорившего его, слышала его голос. Лёжа на полу рядом с цветами, она видела свою мать, бабушку, Лизу, Алёну, смеющегося Усмана, серьёзного Фаттаха, удивлённую Наиму, равнодушного Али, безжалостного Зишана, ненавидящего аль Забира и Анвара. Николь никак не могла разглядеть Анвара, казалось – это должно быть самое яркое воспоминание, потому что последнее, но всё путалось перед глазами. Пыталась определить, что было в голосе араба, но сознание так и не выдавало чёткого образа.

Не заметила, как пропуская все эти образы через себя, начала сжимать в руках хрупкие и нежные цветы, превращая недавнюю красоту в однородную безликую массу. Бутоны, стебли и листья очень легко превратились в месиво, которое Николь продолжала снова и снова пропускать между пальцами. В какой-то момент, словно вернувшись из путешествия в прошлое, девушка посмотрела на свои руки и ужаснулась, поняв, что её жизнь по воли всего нескольких людей вот так из красивой наполненной мечтами, яркой и многоцветной превратилась в серую и безликую. Николь громко разрыдалась, скатываясь в истерику. Так резко пришло осознание, что она одна, что снова одна переживает эту боль, пытаясь справиться с судьбой. Брезгливо сбросив с ладоней влажную массу, закрыв голову руками, Николь уже не в силах была себя сдерживать.

Дверь открылась, оказалось, что Николь так и не потрудилась закрыться после того, как Анвар в сердцах захлопнул её за собой. Ему не надо было прислушиваться, чтобы ещё с порога услышать громкие всхлипы. Быстрым шагом Анвар вошёл в комнату и, мгновенно оценив ситуацию, бросился к Николь. Схватил её за плечи, отдирая от мокрого пола.

- Посмотри на меня. Посмотри, - приказал тоном, не терпящим никаких возражений, и Николь непроизвольно распахнула глаза, уставившись на мутный силуэт.

- Всё хорошо, принцесса, - Анвар легонько встряхнул девушку, приводя в чувство.

Вот только это имело совершенно обратный эффект. Глаза Николь мгновенно расширились, словно от испуга, а потом она начала яростно вырываться.

- Убирайся. Пошёл вон, - закричала, отталкивая. – Я уже давно не принцесса. Принцесса – это в сказках. Моя сказка закончилась однажды, одной страшной ночью. Понял? Кому нужна вывалянная в грязи и выставленная на всеобщее посмешище принцесса?

Истерика нарастала. Анвар понял, что скорее всего сам, случайно бросив в сердцах именно это слово, назвав Николь принцессой, стал виновником происходящего. Он крепко прижал Николь к себе и, уткнувшись носом в её висок, зашептал, равномерно укачивая, словно держал на руках маленького ребёнка:

- Прости меня, я - дурак. Я бываю резким и не выношу, когда что-то идёт не так. Прости, что сделал тебе больно. Всё пройдёт. Принцесса.

- Н-е-е-е-т! Зачем ты повторяешь опять это слово?

Анвар знал, что снова делает Николь больно, но он ко всему прочему прекрасно понимал, что именно сейчас в его руках она должна выплакать до конца эту боль, до последней капли, смириться, свыкнуться, отпустить своё прошлое, которое к сожалению уже никому не подвластно изменить.

- Ты всё равно принцесса. Для меня. Слышишь? Для меня ты принцесса. Если ты ждёшь принца, хорошая чистая девочка, то я стану для тебя этим принцем.

- Шейха, - сквозь всхлипы поправила Николь.

- Я стану шейхом.

Пока говорил, сам не заметил, как начал нежно целовать девушку. Вначале прошёлся губами по виску, поцеловал ушко, потом спустился к солёной и мокрой от слёз щеке. Почувствовал, как напряжение отпускает, как всхлипы становятся реже и тише. Он словно считал с неё чувства, которые ломали её и снова зашептал:

- Ты не одна. Слышишь? Ты не одна. Я рядом. Ты спасла меня, а я спасу тебя. Не отпущу, ни за что и никогда не отпущу.

- Ты что? Ты это из-за долга? Считаешь, что теперь сам должен меня спасать? – Николь снова попыталась вырваться, но безрезультатно, потому что мужские сильные руки ещё крепче сжали её, чуть ли не вдавливая в мужское тело, когда, не прислушиваясь, слышишь биение чужого сердца.

Анвар довольно улыбнулся, чувствуя, как девушка замерла в его объятьях.

- Это не долг. Слышишь, как бьётся моё сердце? Слышишь, - сам же ответил на свой вопрос Анвар. – А я слышу, как бьётся твоё. Знаешь, у китайцев есть поговорка, может быть я её немного перевру, но смысл у неё такой: Брильянт, упавший в грязь, всё равно останется брильянтом, а грязь, поднявшаяся до небес, всё равно останется грязью.

Николь, шмыгнув носом, удивлённо посмотрела на Анвара. Медленно разглядывала его лицо.

- Выискиваешь, какие-то знаки, что я лгу тебе? - усмехнулся Анвар. – Не ищи, не найдёшь. Я честен с тобой, ты брильянт, который судьба подарила мне, а грязь, мы её стряхнём.

- Это не меня судьба подарила тебе. Это тебя она бросила мне под ноги, - сквозь ещё не высохшие слёзы, улыбнулась Николь. – Это ты валялся на улице.

- Точно. А ты не прошла мимо, подобрала. Так что, принцесса, не послушалась старших, что нельзя ничего подбирать на улице, вот теперь пеняй на себя. Получай.

- Что получай? – не поняла Николь.

- Что, что. Меня получай.

- А-а-а-а-а! Типа на сдачу, что ли?

Анвар ещё крепче прижал её к себе, так что девушка недовольно пискнула, а он прорычал ей в самое ухо:

- На сдачу принцев, ой, прости, шейхов, не дают.

Подхватил на руки и понёс в спальню. Анвар прекрасно понимал, что Николь нужен отдых. Положил девушку на постель и начал медленно раздевать.

- Ты что творишь? – возмутилась Николь, вцепившись в пояс домашних штанов.

- Раздеваю тебя, что не понятного? Голенькой нужно спать, чтобы тело дышало.

Погасив сопротивление и стянув с неё штаны, Анвар обнял, чтобы не видеть её в одних трусиках, потому что желание, о котором активно сигнализировал член в штанах, просто зашкаливало.

- Не тронь меня, - Николь попыталась оттолкнуть араба и вырваться из объятий.

- Почему? – тот искренне удивился в ответ.

- Я ядовитая.

- Умнее ничего не придумала?

- Нет. Учти, от моего яда противоядия нет. Предупреждаю, чтоб потом не ныл.

- И какие же симптомы? В чём проявляется отравление?

Николь, внимательно посмотрела арабу в лицо, покрытое щетиной, и неожиданно ласково погладила.

- Руки не сможешь от меня оторвать.

- Ах, вот как, - облегчённо выдохнул Анвар, - меня это вполне устраивает. Мои руки и так сами тянуться к тебе, ничего поделать не могу. И, знаешь, по секрету, не только руки.

Араб, не давая ей отстраниться, наклонился к самым губам и прошептал:

- Я вообще не выпущу тебя из рук. Теперь у меня есть оправдание. Ты сама виновата, что буду трогать, гладить тебя везде-везде. Я же невменяемый рядом с тобой, так на меня действует твоя отрава.

Он долго целовал Николь, пока она на самом деле не начала пищать в его объятьях.

- Ты мой сладкий яд, так и знай. Знаешь, что я понял?

Николь молча, глядя в глаза Анвара, вопросительно махнула головой.

- Этот яд как-то по-особенному действует на мой организм. Совсем перестаёт меня слушаться самая чувствительная и сама подвижная часть моего тела так и тянется к тебе.

- Отстань, Анвар, со своими пошлыми намёками, - устало отмахнулась Николь, понимая, что араб сейчас не уйдёт. – Дай, я немного полежу, а ты мне что-нибудь расскажи. И перестань меня тискать.

Мужчина привстал, вытащил из-под Николь одеяло и заботливо укрыл. Начал рассказывать про корпорацию, про Акима и их дружбу. Николь хватило ненадолго. Наплакавшаяся и эмоционально вымотанная, она расслабилась за всей этой словесной игрой, а потом убаюканная монотонным голосом рассказчика, сама не заметила, как уснула в его объятьях.

Проснувшись уже утром, Николь нашла на столе записку:

«Не стал тебя будить, тебе нужно хорошо выспаться. Не грызи себя больше, принцесса. Ты, как была ею, поверь мне, так и останешься. Теперь ты моя принцесса. Знаешь, не могу выбрать, поставить тире или запятую. Мне нравится русский язык, он такой гибкий, яркий. Но, как я понимаю, для начала придётся остановиться на первом варианте: Теперь ты – моя принцесса. Чуть попозже мы перейдём ко второму варианту: Теперь ты моя, принцесса.