– Тебе показалось. Ого… – кошусь на часы. – Мне и впрямь пора…

– Ты мне понравилась еще три года назад. Я тебя на дубайском авиасалоне впервые вживую увидел. В зале, где ты выступала, яблоку негде было упасть. Все сидели, развесив уши. А я смотрел на тебя и вообще ничего не слышал, прикинь? Стоял как дурак, реально. И только одна мысль вертелась в башке – эта женщина станет матерью моих детей.

Ошарашенно на него пялюсь. Верить? Нет? А какой смысл ему врать? Да и что это меняет? Ну, какой матерью, господи? В груди болезненно жжет. Он, сам того не зная, сдирает корки с моих загноившихся ран и щедро посыпает их солью.

– Дима! Нет… Пожалуйста. Просто услышь меня.

– Из-за отца? – сощуривается.

– Нет. Из-за того, что я не та, кто тебе нужен.

– Уверена?

– На сто процентов.

Я боюсь, что он опять станет спорить, и я сломаюсь в самый неподходящий момент. Но нет. Димка бросает на меня еще один задумчивый взгляд и встает, улыбаясь уже знакомой улыбкой дамского угодника.

– Ну, тогда я принимаю твое предложение.

– Какое? – не понимаю я.

– О дружбе. У тебя вообще бывает свободное время? Как ты его проводишь? Может, сходим куда-нибудь вместе? Чисто по-дружески?

И глазки голубые невинные…

– Почему нет? Ближе к делу договоримся. А пока извини. Мне нужно работать.

Работы у меня невпроворот, да. Работа меня спасает. За день так упахиваешься, что дома просто валишься с ног. Никакой бессонницы. Никаких самокопаний. Благо Дима больше ко мне не лезет. Мы общаемся только по делу, но общаемся много. Он до смешного легко находит общий язык с коллективом. А с какой скоростью он въезжает в работу – это даже у меня в голове не укладывается. Такими темпами через пару месяцев мы запросто сможем отправить Красицкого на заслуженный отдых. Мой восторг не передать словами. Димина кипучая энергия вдохновляет. Я больше не чувствую себя выгоревшей до черных обугленных краев. Летаю просто на крыльях. И лишь одна мысль прибивает к земле – предстоящий прием у Сидельника. Даю себе обещание, что это последнее такого рода мероприятие, на котором я появлюсь. Много времени уделяю подготовке. В день икс даже с работы ухожу раньше обычного. Спа, косметолог, макияж…

И как всегда, когда неудобно говорить, куча звонков. Звонят из клиники, в которую я, отбросив страх, обратилась сегодня утром. Мягко расспрашивают, назначают дату консультации… Несколько лет ушло на то, чтобы привыкнуть к мысли, что у меня не будет полноценной семьи. До этого я еще надеялась, дурочка, встретить кого-то, с кем захотела бы связать свою жизнь. Но как-то не складывалось у меня с мужчинами. А время подгоняло, дышало в спину и как будто только ускорялось с каждым прожитым годом, сужая до предела мое и без того узкое окно возможностей. В конечном счете пришлось сказать себе – либо ты обзаводишься ребенком сейчас, либо никогда. Ну и вот…

– Да-да, в четверг. Хорошо. Я обязательно буду.

Только сбрасываю вызов, как телефон звонит снова. Без задней мысли бросаю:

– Да?

– Привет, Амалия. Узнала?

– Муса? Привет. Что случилось, что ты обо мне вспомнил? Я вновь что-то нарушила? – щедро сдабриваю голос иронией. Я уж и не надеялась его услышать.

– Почему сразу нарушила? Может, я давал тебе время соскучиться.

Прямо чувствую, как он скалится, говоря все это.

– Ну нет. Такое ребячество не в твоем стиле.

– Ты права. На работе была запара.

– Знакомо. Так чего ты звонишь? У меня со временем туго…

– Хочу встретиться. Куда за тобой подъехать? В офис?

Закусив губу, разглядываю себя в зеркале. Он бесподобен в своей самоуверенности. Улыбаюсь.

– Нет, Муса. Сегодня ничего не выйдет.

– Почему это?

– Потому что у меня планы. Которые я не собираюсь менять.

«Из-за тебя» остается не озвученным. Для мужика его склада характера это было бы слишком явным щелчком по носу, а мне не хочется его щелкать. Мне нравится, что он такой. Мужчина-атомоход, говоря его же словами.

– Хм. Сабантуй у Сидельника? Я и забыл.

– Аха… – усмехаюсь, гадая про себя, что еще ему известно о моих планах. Как вообще это происходит? За мной следят? Прослушивают мои телефоны? Просматривают переписку? А может, в моем офисе всюду жучки? Надо бы найти спецов и проверить.

– Ладно. На завтра тогда ничего не планируй.

– А что будет завтра? – интересуюсь я со смешком.

– До того или после, как я тебя трахну? Я еще не придумал, – гортанные нотки в его голосе становятся более заметными, я зажмуриваюсь и втягиваю в рот губы, чтобы не застонать от одного его голоса.

– Твоя наглость поражает, – замечаю с неосознанным придыханием. – Не боишься, что я просто тебя пошлю?

– Хотела бы – так давно бы уже это сделала.

– А может, я опасаюсь последствий? Мало ли, чего ждать от обиженного мужика?

– Пурги не неси, – режет жестко. – Так что там насчет завтра?

Дерзость Мусы заводит. Как и жесткость. Но я понимаю, что мне нельзя становиться для него легкой добычей. Такие, как Гатоев, этого не оценят.

– К сожалению, Муса, завтрашний день у меня расписан по минутам. Как и вся следующая неделя. Окно есть в четверг. В двадцать тридцать можем где-нибудь поужинать, если тебя устроит.

– Значит, хочешь поиграть?

– Не хочу ломать свои планы непонятно ради чего.

– О, поверь, ты не пожалеешь.

– Ну, знаешь ли, как говорят? Доверяй, но проверяй.

– Где проверять начнем, девочка? Я готов. Ты только скажи.

Ну какой! Улыбаюсь своему отражению в зеркале. А глаза – пья-я-яные. И дыхание поверхностное. Частит.

– Извини, Муса. Мне нужно идти. Подумай насчет четверга.

Отбиваю звонок, чтобы оставить последнее слово за собой. Дурацкая привычка. Он это вряд ли оценит. Но почему-то прямо сейчас для меня это важно.

Поправляю узкий лиф. Выгляжу превосходно, как и хотела. Мне идет красный.

В этот раз приезжаю без опозданий. Можно сказать, к началу. Яр с Мариной встречают гостей. Она ничуть мне не проигрывает в том, что касается внешности. Но две беременности здорово отразились на ее фигуре. До былых идеальных форм ей еще пахать и пахать в спортзале. Впрочем, если бы забеременеть удалось мне, я бы, не задумываясь, поменялась с ней местами. И может, потому, что она об этом догадывается (или точно знает, если Сидельник поделился с ней моими секретами), Марина ко мне не ревнует.

– А малышня где?

– У себя в комнате. Что им тут делать?

– Я поднимусь поздороваться?

– Да, конечно. Они тебя ждут.

Иду по знакомым коридорам. Душа рвется. Потому что знаю – это в последний раз. Когда захожу, Лизка рубится в телефон, а Данька что-то сосредоточенно рисует в планшете. Если я решусь на суррогатное материнство, мне предстоит выбрать не только сурмаму, но и донора спермы. Можно будет остановиться на типаже Сидельника, и тогда мои дети будут похожи… будут похожи… Нет, это совсем уж клиника.

– Привет. Что рисуешь?

– Весенний пейсдаш.

– Пейзаж, значит? – посмеиваюсь я, щекоча пятку мелкому. Господи, вот что я за дура? Почему так их полюбила? Все только хуже стало.

– Ты чего плачешь?

– Кто, я? Наверное, аллергия на тушь.

– А ты какой пользуешься? – оживляется Лизка.

– Не знаю. Меня визажист красил, я не посмотрела.

– М-м-м…

Еще немного треплемся о школе и Лизкиных подружках. И я ухожу. Внизу уже веселье. Здороваюсь с теми, кого знаю. Улыбаюсь тем, с кем незнакома. Стараюсь не смотреть на Ярика, но он все равно притягивает меня магнитом. Шумный, обаятельный… Кажется, он может найти подход к каждому. Вот и меня околдовал. Никак иначе не объяснить того, что происходит.

Господи, как я от этого устала. Как хочется избавиться от этих чар! Просто уйти. Прямо сейчас и в принципе. Разойтись с ним как в море корабли. Чтобы даже по работе не возникало необходимости пересекаться. Если для этого нужно сидеть в стране как привязанной, что ж…

Отворачиваюсь и встречаюсь с Димкиным внимательным взглядом. Ч-черт-черт-черт. Киваю ему и утыкаюсь в телефон, имитируя занятость. В поисковом чате, в котором я состою – миллион сообщений. Пропал мальчик двенадцати лет. Нужна помощь добровольцев. Лучшего повода отсюда свалить сложно даже представить.