Ну, допустим, он знает, что скрывать мне нечего. Иначе разговаривали бы мы не здесь. Тут даже заступничество Сидельника мне бы не помогло. Скорее, против него сыграло бы. Конкуренцию во власти никто не отменял. Все дружат друг против друга. Только повод дай утопить. Ярослав себя чувствует уверенно. И потому у меня есть некоторые послабления, недоступные для других. Правда, такое откровенное пренебрежение правилами не остается без внимания. Вот ко мне нет-нет да и наведываются… кхм… органы безопасности.

– На выезд у меня было разрешение. Вам это, безусловно, известно.

– А может, я по другому вопросу, – смеется тот.

– Вот как? И по какому же?

– Может, вы мне, Амалия Руцкая, понравились.

– И поэтому вы явились ко мне в офис, размахивая корочками? Оригинально.

Этот гад даже не посчитал нужным сделать вид, что смутился.

– Вы правы. Так себе получилось. Может, тогда составите мне компанию за ужином?

Муса косится на часы. Классический Ролекс. Вряд ли он хочет произвести на меня впечатление их стоимостью, потому как, на каких бы откатах он ни сидел, я смогу купить его с потрохами, значит, действительно пытается сориентироваться по времени. Может, кроме меня у него есть еще какое-то дело? В его искренний интерес я ни на грамм не верю. Что даже обидно. Потому что как раз он чем-то напоминает мне бывшего мужа. Не внешне, нет. Вот этой властной манерой держаться. У любой бабы на руководящем посту от таких мужиков трусики только так слетают. Но трахаться с тем, кто, скорее всего, под меня копает… Нет, не настолько уж я голодна. Да и кто сказал, что у него в брюках заветный размер? В органы многие идут, чтобы самоутвердиться. А зачем это делать мужику, у которого там все в порядке?

– Исключено. Работы столько, что голову некогда поднять.

– Я подожду до конца рабочего дня.

– Рабочий день у меня ненормированный.

– И все же…

– А вечером у меня планы.

– Точно. У Ярослава Степановича ведь день рождения, чуть не забыл! Тогда как насчет завтра?

Пожимаю плечами. Почему бы и нет? Меня сто лет не звали на свидания. А если на них долго не ходить – теряется форма. Но что еще хуже, перестаешь понимать, на кой черт вообще тратить свое драгоценное время на эту бессмысленную возню.

– Боюсь, Муса, вы быстро заскучаете.

– Предпочитаю делать выводы сам.

Ох. Вот этим мне такие мужики и нравятся. Ну ладно. Улыбнувшись напоследок уголками губ, иду прочь. Майор, кстати, не торопится. У меня задница горит от его взгляда. Может, и впрямь у него ко мне личное? Нет-нет, я понимаю, что ничего серьезного, но… Ни к чему не обязывающая связь… Хм…

Возвращаюсь из опенспейса в кабинет, где меня терпеливо дожидаются Юрий Иванович и Димочка. Попадаю на крючок пронзительно голубых глаз последнего. Вот правду говорят – то густо, то пусто.

– Я так полагаю, Юрий Иванович ввел тебя в курс дела?

– Нет. Он, похоже, уснул. Я не стал его будить, – шепчет в ответ.

Порядком офигев, поворачиваюсь к академику. Залюбовалась бы – так сладко он похрапывает, если бы это дело не обходилось мне так дорого.

– Может, там поговорим? – предлагает Дима, видно, не желая будить старика. Я не настолько эмпатичная. Если честно, далеко не такая. Наверное, поэтому меня так трогает, что в ком-то это качество еще сохранилось. Залипаю на Димином лице. Какой-то ужасно трогательный он. Полная противоположность моему предыдущему собеседнику. Именно поэтому, а еще по миллиону других причин, мне не стоит на него смотреть так… Откашливаюсь:

– Да. Давай. Ты резюме случайно не захватил? Я, кажется, знаю всех, кто более-менее занят в нашем деле, а про тебя не слышала.

– Ну, я не то чтобы в вашем, но близко. А еще я в Политехе преподавал.

Это не то, что мне нужно. Но за него ведь попросил Ярик.

– Да? – моментально скисаю я. – А почему решил бросить?

– Это решил не я.

– Тебя поперли, что ли?

Дима хмурится. Передергивает плечами и, тут же нацепив на губы улыбку сердцееда, рапортует:

– Меня отстранили по жалобе студентки.

– И на что же она жаловалась?

– На харассмент. На что ж еще?

– Под этими обвинениями есть какая-то почва?

– А вы что, опасаетесь за свою честь?

Ошиблась. Мужик он. Не мальчик. И смотрит соответственно. Так смотрит своими невозможными голубыми глазами, что я неожиданно реагирую. Самым примитивным образом, да… Чтоб это скрыть, смеюсь:

– Нет, за свою не переживаю.

Выходит хрипло. И как будто с намеком. Как если бы эта фраза подразумевала какое-то продолжение. Например – а ты? Но, черт его дери, нет. Она не подразумевает. Дима в безопасности. Просто потому что толковый спец мне в сто раз нужней, чем мужик для разового перепиха. Моему мотору нужны мозги. Серьезные компьютеры со сложным функционалом, который будет управлять всеми происходящими в нем процессами. То, что есть, конечно, хорошо. Но недостаточно, а я идеалист. И реалист, чего уж. Не может один мужчина исполнить два моих заветных желания сразу. Поэтому пусть он будет просто классным спецом.

– Дим, давай к работе, – довольно мягко возвращаю нас с ним в реальность. Все и так уж слишком… хм… неформально началось. Может даже сложиться впечатление, что я каждый раз так провожу собеседования, но нет. У нас серьезная контора, серьезный проект, серьезные бабки и еще более серьезный отчет по каждой статье расхода.

Я просто смертельно заебалась.

– Ох, вот вы где! – раздается запыхавшийся голос Красицкого. – Я, кажется, немного эм-м-м… отвлекся.

Выцветшие глаза академика полны слез. Будто он в шаге от того, чтобы расплакаться от собственного бессилия. Именно в этот момент я отчетливо понимаю, как ему тяжело уживаться со своей немощью. Что для человека его ума смириться с этим практически нереально. Он еще молодец, что бы я там ни думала.

Давя некстати накатывающую жалость, отмахиваюсь:

– Все нормально, Юрий Иваныч, мы как раз подошли к главному. Присаживайтесь.

За время беседы успеваю несколько раз поменять свое мнение касательно Димочки. Мне не по душе, что он не имел дела с моторами. Преподавательская работа – это хорошо, но мне нужен практик. С другой стороны, не могу не отметить, что в нашей теме Дима сечет отлично. Их оживленный разговор с академиком льется над столом песней. И, кажется, они с полуслова понимали друг друга, тогда как спецы, которых мы пытались подготовить на замену Красицкому до Димы, начинали плыть практически с первых минут. Полет мысли у Юрия Иваныча такой, что только я и выдерживаю его скорость. Я и… вот теперь Димочка.

– Ты мне подходишь. Если уверен, что оно тебе надо – завтра выходи на испытательный срок, – подвожу итог, бросая взгляд на часы и морщась. Мне уже давно нужно быть не здесь.

– Какие уж тут сомнения? Зарплата – кайф. Задачи ставим амбициозные. То что надо, чтобы не закиснуть, разве нет?

– Кому как. – Ловлю его заинтересованный взгляд. – К делу подвязывается куча ограничений. Даже если завалишь испытательный срок, будешь еще пару лет невыездным. Ты просмотри бумажки. Ознакомься, чтобы сюрпризов не было. В твоем возрасте может не захотеться во все это ввязываться. Я распоряжусь, чтобы на тебя завели учетку. Но это только после проверки СБ. Тут уж не обессудь.

Посчитав наш разговор законченным, отворачиваюсь к шкафу. Достаю сумочку. Зеркальце. Блин. Ну, черте что же! Черте что. Еще этот день рождения... Подправляю помаду пальцами. Наношу еще один слой. Обычно я надеваю более простые в крое вещи, но сегодня на мне легкомысленная блузка – знала ведь, что ни за что не успею заскочить домой, переодеться, вот и принарядилась. Пожевав губу, расстегиваю пару пуговиц. Оборачиваюсь и… замираю, потому что Дима никуда не ушел.

Тянусь к сумке, скрывая дрожь, охватившую тело.

– Ты чего еще здесь?

– Любуюсь.

Он очаровательно по-мальчишески улыбается. Злиться мне не на кого. Я сама дала повод думать, что со мной можно так.