Откидываюсь на бортик ванны. Кайф. В горячей воде хмелею быстро. Мне больно. Поскуливаю, обливаясь слезами. Сегодня так, да… Но только сегодня. Потому что уже завтра я вновь достану из гардероба костюм железной бизнес-леди, за которым меня настоящую уже давно никто не замечает. Пусть этот самый костюм мне мал, пусть он давит со всех сторон, и, сколько ни одергивай, так и остается подстреленным, другого у меня нет. Ну не ходить же голой?

Музыка обрывается. Я погружаюсь в ванну по горло. Вода омывает заветное местечко между ног. Закусив губу, пощипываю соски, соскальзываю по животу, потираю клитор. Такого рода разрядки для меня уже гораздо привычней. Меньше минуты уходит на то, чтобы кончить. Но это как будто бы не приносит облегчения. Мышцы сжимаются вокруг пустоты…

Пить больше не берусь, но наутро все равно просыпаюсь помятой. У зеркала провожу чуть больше времени, чем обычно. Сегодня на мне маска стервы: алая помада, стрелки, гладкий хвост. И шпильки, которыми при необходимости и убить можно.

На телефон падает:

«Надо встретиться. Мы не договорили», – от Сидельника.

Наверное, надо. Да. Только я не хочу. И с ним «дружить» не хочу тоже. Да будь моя воля, я бы вообще никогда с ним не виделась! Но мы же, блядь, приличные люди. Почти родня. Наши родители пятьдесят лет дружили. Пока Сидельники старшие один за другим не ушли. Сначала мать Ярика, а меньше чем через год и отец.

«А я, знаешь ли, наоборот, думаю, что больше нам не стоит встречаться в принципе», – строчу в ответ и бросаю телефон в сумку. Пофиг, что он напишет. Бегу к такси. Пока забираю свою машину, пока до работы доезжаю. Опаздываю. Дел, как всегда, невпроворот. Текучка отнимает все силы. Звонки, какие-то встречи. Несколько раз натыкаюсь на Диму. Тот порывается завести разговор, но я делаю вид, что не замечаю этого, и тупо прохожу мимо. В конце концов, он ловит меня прямо в кабинете.

– Долго еще будешь морозиться? – набычивается. – Знаю, ступил. Но у меня это неконтролируемо. Я тебя потом обыскался. Номера-то твоего у меня нет. Даже позвонить не смог.

– А тебе еще корпоративную связь не настроили? – съезжаю я.

– Да пофигу мне на связь! Я же не к этому. – Дима горячится, зарывается пятерней в густые волосы. А потом, будто на что-то решившись, нагло выдергивает меня из кресла и… целует. Окутывает уже знакомыми ароматами: дерзкой леденящей свежестью его парфюма, наглаженной рубашки и тестостероном. Последнего через край. Он буквально из пор сочится. Дразнит рецепторы, воскрешает кладбище бабочек в моем животе. Большие руки осторожно сминают задницу. Нежно скользят по пояснице вверх к лопаткам. Зарываются в волосы. Они у меня тоже рыжие. Чуть ярче, чем у него.

Господи, как он целует… Я захлебываюсь его нежностью.

С ума сойти. Просто с ума сойти. Но я не могу позволить себе сумасшествия. История с Сидельником научила меня не давать вторых шансов. Ни себе. Ни кому-то другому.

Отстраняюсь. Дыхание приходится контролировать, чтобы не выдать истинных чувств. Внутри гадко дребезжит. И пустота опять начинает пульсировать.

– Хватит. Достаточно. Остановись… – отталкиваю от себя его руки.

– Почему? Ты из-за вчерашнего обиделась? – Дима волнуется. Злится на себя. Дурачок…

– Да нет же. Слушай, Дим, дело не в обиде. Ну, серьезно. Даже хорошо, что все именно так вышло. Нас чуток не туда занесло. А жизнь все расставила по местам. Буду признательна, если мы не станем больше возвращаться к этой теме.

Мой ответ звучит максимально твердо. Больше нечего обсуждать. Я отворачиваюсь, изображая страшную занятость. Лопатки горят. Потому что он даже и не думает уходить. Все сверлит меня тяжелым обжигающим взглядом. Ощущение утраты контроля над ситуацией танцует на кончиках нервов.

– Что-нибудь еще? – психую.

– Это такая игра?

– Нет. Никаких игр, Дима.

– Тогда почему ты то отвечаешь мне с азартом гребаной нимфоманки, то корчишь из себя полицию нравов? Моя навигация сбоит, Амаль. Слишком разные сигналы от тебя исходят. Я сейчас должен толкнуть тебя к столу и оттрахать?

– Сейчас. Ты. Должен. Уйти. И больше к этому не возвращаться, если, конечно, не хочешь вылететь с работы сегодня же. Так понятней?

Я могу быть жесткой. Точней, я всегда жесткая. Но он, конечно, этого не ожидал. Что ж. Могу понять. С нами, сильными женщинами, действительно порой трудно.

Дима слегка сощуривается. Проходится по мне внимательным взглядом. И то ли он так круто себя контролирует, то ли его совершенно не задевают мои слова.

– Ты во мне заинтересована гораздо больше, чем я в тебе, – заявляет он, складывая на груди руки. Рубашка натягивается на бицепсах. Он невероятно хорош собой. И дьявольски самоуверен. И, конечно, этим замечанием он надеется вывести меня из себя. Заставляет уйти в оборону. С этим, конечно, хрен он угадал. Я не собираюсь ничего отрицать, потому как, черт его дери, доверившись в этом вопросе Красицкому, до сих пор не удосужилась прочитать резюме парня. А если там есть чему меня впечатлить, что толку портить с ним отношения?

– Тогда тем более, Дим, – улыбаюсь я. – Оставь мне шанс сохранить крутого специалиста. Это пипец как важно.

Теряется, конечно, но тут же берет себя в руки.

Ага, мальчик. Я таких, как ты, ем на завтрак пачками. Что, удивлен?

Стоит, смотрит. Не знает, как быть. Невольно смягчаюсь:

– Дим, ну правда, ничего бы у нас не вышло. Давай, иди.

– Почему сразу – не вышло бы?

Вот упрямец! Набычился. Весь такой наглый вроде, но только на первый взгляд.

– Ты для меня слишком ванильный.

Он моргает, видно, прикидывая, что это слово может значить. Следом вспыхивает. Голубые глаза сверкают. Что-то хочет сказать, но нас перебивают.

– Привет. Не помешал?

Вскидываю взгляд на очередного нежданного визитера.

– Нет, Муса, – улыбаюсь, поднимаясь из кресла. Я-то и забыла о нем совсем, а он молодец. Явился ну очень кстати. Еще и с цветами. Встаю, подхожу к майору, плавно покачивая бедрами. Димка смотрит. Пусть. Ему давно пора протрезветь на мой счет. – Здравствуйте. Какими судьбами?

– У нас сегодня свидание. Ты что, забыла?

У Мусы нет акцента. Просто отдельные гортанные звуки, в которых есть что-то ужасно притягательное, и певучесть наталкивают на мысли, что русский – не тот язык, на котором он заговорил крохой.

А что касается свидания, то забыла, да. Столько всего произошло, что навязчивое внимание майора просто вытеснилось из моей памяти. Да и не думала я, что он всерьез.

– Дима, у вас что-нибудь еще ко мне? – оборачиваюсь на… черт. Надо хоть фамилию его, что ли, глянуть. Тоже мне.

– Нет, Амалия. Пойду, обдумаю твои аргументы, – нагло улыбаясь, облизывает меня напоследок взглядом и идет к двери. Смотрю ему вслед. Вот же зараза такая.

– Амаль? – вздергивает бровь Гатоев. – Тебя все подчинённые называют по имени?

– Только топы, – дергаю плечом. – А что?

На самом деле сложно представить, что меня будут называть по имени-отчеству люди, которые знают меня с голожопого детства. А среди моих подчиненных таких полно. И если уважать себя я заставила, то любого рода официоз никогда не значился в моих приоритетах.

– Осторожно. Я ревнив.

Улыбаюсь на все тридцать два:

– Это должно мне что-то объяснить? Или, может, предупредить о чем-то?

– Именно. Я ведь не шутил, когда сказал, что у меня на тебя серьезные планы.

Он ловит своими черными глазами мои. Утаскивает в какие-то свои темы...

Ниже Димки. Сухой, жилистый. На висках седина. Отросшая к обеду щетина тоже скорее соль с перцем. Такой… матерый волчара. Лет на пять-семь меня старше.

Серьёзные планы. Ага. Ищи дуру. Знаю я, какие порядки заведены у его народа. Вряд ли ему нужна бесплодная разведенка. Женится на какой-нибудь юной землячке, и все. Впрочем, мне-то что с этого? В худшем случае мы потрахаемся и разбежимся. Или в лучшем? Прикидываю, каким может быть секс с ним. Что-то подсказывает, что уж точно не ванильным. В голове полный сумбур.