Я чувствую, как напряжение в ее теле нарастает по мере приближения к кульминации, и могу сказать, что она хочет кончить для меня.

Она стонет и содрогается, цепляясь за края стола, когда кончает. Мэдисон трясется так сильно, что я едва могу удержать ее на месте.

Наконец она падает на меня, и я понимаю, что нам пора отдалится, пока мы не зашли слишком далеко — пока я не сделал что-то, что может погубить нас обоих.

Она пытается дотянуться до меня, но я быстро встаю, дыхание сбивается.

— Тебе нужно уйти, — твердо говорю я. Я чертовски растерялся и мне нужна минута, чтобы подумать. Минута паузы. Я могу потерять все так чертовски быстро. Если люди из моего прошлого догонят меня, я смогу поцеловать свою милую маленькую лань на прощание.

Она не произносит ни слова, спрыгивает со стола и устремляется к двери, не оглядываясь на меня. Как только она уходит, я с тяжелым вздохом опускаюсь в свое рабочее кресло. Хаос всегда следует за мной. Я надеялся, что наконец-то разорвал темный круг после четырех лет свободы от него. Оказалось, что леопарду сложнее, чем я думал, изменить свои пятна.

4

Мэдисон

На следующее утро я с трудом могу сосредоточиться на чем-либо, кроме того, что произошло в церкви.

Я кончала, пока священник вылизывал меня до оргазма, и мне нравилась каждая секунда. Это было неправильно. Грешно. Он грубый, и в нем есть тьма. Я чувствую это, когда смотрю в его глаза. И это меня немного пугает, но он не такой, как Эрик, мой муж.

Я чувствовала себя виноватой как смертный грех, когда он сорвался и попросил меня уйти.

Проходя по главной улице Фордхерста, почти невозможно не чувствовать себя неловко, когда люди переглядываются и смотрят на меня. Я знаю, что это потому, что я новенькая, но меня беспокоит, что кто-то знает о том, как я вальсировала в городе и соблазнила священника.

У меня сводит желудок, когда я останавливаюсь перед городской закусочной "Солнечный свет". Название не самое удачное, но мне нужна работа, чтобы пустить здесь корни и перестать тратить деньги, которые я украла у Эрика.

Я открываю дверь, и колокольчик над ней звонит, сигнализируя о моем прибытии.

Женщина выходит, широко улыбаясь.

— Хотите столик?

Я качаю головой.

— Нет, я хотела оставить свое резюме. — Я поднимаю лист бумаги. — Я недавно в городе и ищу работу.

Она нахмуривает брови, и выражение ее лица становится жестким.

— У нас нет вакансий.

Я киваю.

— Я подумала, что это может быть так, но не могли бы вы сохранить мое резюме на случай, если у вас появятся какие-нибудь вакансии?

Она наморщила нос, но выхватила резюме у меня из рук.

— Я передам его боссу, но он редко бывает здесь, так как занят в церкви.

— В церкви? — спрашиваю я.

Она поднимает бровь.

— Да, Отец Дженсон владеет закусочной. — Она бросает взгляд на большие окна в передней части здания. — Если подумать, ему принадлежит большая часть этого города. Он был богат до того, как стал священником, поэтому вкладывал деньги в местное сообщество.

У меня сводит желудок, и я киваю, отчаянно желая убраться оттуда.

— А, понятно. Что ж, спасибо за помощь.

Я неловко машу ей рукой и поворачиваюсь, чтобы выйти из закусочной, но тут же натыкаюсь на крепкую мускулистую стену.

Я поворачиваю шею, чтобы заглянуть в те прекрасные темно-карие глаза, которые смотрели на меня между бедер только вчера утром.

— Привет, Мэдисон, — пробормотал он, отступая назад, чтобы оставить между нами некоторое расстояние. — Что ты здесь делаешь?

Я оглядываюсь на официантку, но она уже исчезла.

— Я занесла свое резюме, так как я недавно приехала в город. — Я снова смотрю на него, и его пристальный взгляд вырывает воздух из моих легких. — Она упомянула, что ты босс. Я не знала.

— Я уверен, что смогу найти для тебя работу, но в закусочной нет свободных мест. — Он проводит рукой по волосам. — Почему бы тебе не заглянуть в церковь сегодня пораньше, и мы рассмотрим варианты?

У меня пересыхает во рту, потому что я не думаю, что это хорошая идея для нас — остаться наедине, не после того, что случилось после его проповеди.

— Ты уверен, что это хорошая идея? — говорю я, убедившись, что никто больше не слышит.

Он улыбается, и это чертовски душераздирающе, как красиво он выглядит.

— Нет, но ты все равно должна прийти.

В его глазах загорается озорной блеск, и я понимаю, что он думает о том, что произошло вчера.

— Как насчет завтрака за мой счет? — спрашивает он.

Находиться в его присутствии достаточно сложно. — О, я не могу…

— Можешь и будешь, — говорит он, его голос понижается на октаву. — Сядь со мной.

Это не вопрос, а требование, когда он кладет руку мне на спину и направляет меня к пустому столику.

— Хорошо, — бормочу я.

Официантка, которая была сукой из-за моего резюме, подходит с фальшивой улыбкой на лице. — Что вам принести, сэр? — спрашивает она.

— Принесите мне тарелку блинов, — говорит Данте, сурово глядя на нее. — И все, что пожелает Мэдисон.

Я встречаю ее смертельный взгляд. — Мне тоже блинчики и капучино, пожалуйста.

— Сейчас принесу.

Она уходит за нашим заказом, оставляя нас с Данте наедине. Он сексуален в своей священнической мантии, но в повседневной одежде он вызывает у меня желание встать на колени и умолять его лишить меня девственности. Обтягивающая рубашка обтягивает его мускулистую грудь, а чернила, которые я заметила под его воротником раньше, стали еще более заметны на груди и руках, заставляя мой рот наполниться слюной.

Он сжимает пальцы, глядя на меня.

— Я должен извиниться за вчерашнее.

— Извиниться? — уточняю я. — За что?

В его темных глазах мелькнул проблеск веселья, когда он покачал головой.

— Думаю, ты знаешь, за что. — Он тяжело вздыхает. — Я воспользовался преимуществом, и мне жаль, что все зашло так далеко.

Я киваю.

— Конечно. Мне тоже жаль.

— Почему ты извиняешься? Ты не сделала ничего плохого.

Я пожимаю плечами.

— Я была добровольным участником.

Его челюсть сжимается, и я замечаю, как он сгибает пальцы.

— Дело не в этом. Я в роли авторитета, и я воспользовался этим.

Между нами повисает напряженная и тяжелая тишина, пока официантка не возвращается с нашим заказом.

— Могу я предложить вам что-нибудь еще, босс?

Он качает головой, не сводя с меня глаз.

— Нет.

Ему опасно так смотреть на меня на людях. Взгляд такой откровенный и нечестивый. И все же он не разрывает наш зрительный контакт.

— Продолжим, — говорит он, как только она уходит.

Мой желудок урчит, ведь я сегодня ничего не ела.

— Спасибо.

Он наклоняет голову.

— Не за что, маленькая лань.

Я беру вилку и пробую блинчики.

— Очень вкусно, — говорю я, закрывая глаза от сладкого вкуса кленового сиропа.

— Не так вкусно, как то, что я ел вчера утром.

Я напрягаюсь, тепло разливается по моим венам и зажигает меня изнутри.

— Тебе не стоит об этом говорить. В конце концов, ты только что извинился за это.

Он хихикает, явно находя мой дискомфорт забавным.

— Возможно, мои извинения были не совсем искренними. Я хочу сделать с тобой гораздо больше, маленькая лань, — пробормотал он, не сводя с меня глаз. — Но я должен следовать своим клятвам.

Разочарование охватывает меня, и я киваю.

— Да, я знаю.

Я опускаю взгляд на блинчики и подталкиваю кусочек к своей тарелке.

— Чем ты занималась до приезда в Фордхерст? — спрашивает он, быстро меняя тему.

Я тяжело сглатываю.

— Вообще-то у меня никогда не было работы.

Его челюсть сжимается.

— Тогда какой работой ты хочешь заниматься?

Я прикусываю внутреннюю сторону щеки.

— Официанткой было бы неплохо, но я готова ко всему.