Другой рукой я поглаживаю ее клитор, капая воском от свечи на ее живот и спускаясь ниже.

— О Боже! — вскрикивает она.

Я усмехаюсь с иронией на ее мольбы, учитывая, где мы находимся.

Ее реакция подстегивает мое желание. Вид того, как она извивается под моими прикосновениями с воском по всему ее прекрасному телу, и звук ее криков, отдающийся эхом в церкви, — все это слишком.

Я опускаю свечу, давая воску застыть на ее коже. Наклонившись, я сменил пальцы на рот, пробуя на вкус ее возбуждение.

— О, Данте! — стонет она, вцепившись руками в деревянное сиденье церковной скамьи с такой силой, что, кажется, она может расколоть его.

Я смотрю на нее, наши глаза встречаются.

— Ты прекрасна в таком виде, малышка. Грешная и совершенная. Хочешь большего? — спрашиваю я, держа контроль в своих руках.

Она на мгновение задумывается, ее грудь быстро поднимается и опускается от тяжелого дыхания. Затем, с огнем в глазах, она кивает.

— Да. Еще.

Пока я продолжаю исследовать ее, наслаждаясь реакцией и доверием, которое она мне оказала, мы теряемся в нашем грешном святилище, старые стены церкви становятся свидетелями наших плотских актов разврата.

Я чувствую, как нарастает ее кульминация, и удваиваю свои усилия, сосредоточившись только на том, чтобы довести ее до края. И когда она, наконец, содрогается подо мной, я продолжаю, облизывая и пробуя на вкус, как одержимый мужчина.

— Ты нужен мне внутри, — шепчет она, потянувшись к моему члену, который твердеет под одеждой.

Я хватаю ее за запястье.

— Скоро, но не здесь… — Я качаю головой. — Не сейчас.

Я в гребаной церкви, черт возьми. Я не могу трахнуть ее здесь, иначе я уничтожу весь свой самоконтроль.

Разочарование на ее лице заставляет меня задуматься, правильно ли я поступаю. Черт, этот корабль уплыл в тот момент, когда я встретил эту девушку. Я заставил ее кончить мне на лицо посреди церкви. Я чувствую необходимость объяснить, почему.

— Ты девственница, твой первый раз должен быть…

— Электрическим и страстным, как это было бы сейчас, — рассуждает она.

Я скрежещу зубами, поскольку, как это ни глупо, знаю, что собираюсь трахнуть ее. Однако у меня еще остались крошечные остатки морали. И я не могу допустить, чтобы первый раз Мэдисон произошел посреди гребаной церкви, куда может зайти кто угодно.

— Не здесь, — вздыхаю я, впиваясь ногтями в ее бедра. — Не сейчас. Сейчас мне нужно позаботиться о твоей коже.

Ее глаза наполняются непролитыми слезами, и я чувствую, что она чувствует себя нежеланной.

— Поверь мне, малышка. Я так чертовски сильно хочу трахнуть тебя, но хочу сделать все правильно. — Я целую ее, пытаясь смягчить разочарование. — Пожалуйста, позволь мне сделать это для тебя.

Когда я отстраняюсь, она кивает в ответ.

— Хорошо, — вздыхает она.

— Пойдем.

Я беру ее за руку, а другой собираю ее одежду и веду в ванную комнату в задней части церкви. Взяв чистую мочалку, я включаю кран в раковине до оптимальной температуры, смачиваю мочалку, а затем аккуратно обрабатываю воск на ее коже, удаляя его.

Мэдисон молчит, пока я работаю, и выражение ее лица не поддается прочтению.

Когда воск исчез, я взял со стойки бутылочку лосьона. — Это поможет справиться с покраснением и жжением, — объясняю я, после чего аккуратно втираю лосьон в ее кожу. Комната наполняется успокаивающим ароматом, и я наблюдаю, как она закрывает глаза, и с ее губ срывается тихий вздох.

Я заканчиваю, но не отпускаю ее. Я притягиваю мою маленькую лань к себе, крепко прижимая ее. Она прекрасно чувствуется, словно создана для того, чтобы быть в моих руках.

— Ты в порядке? — спрашиваю я, мой голос едва превышает шепот.

Она кивает, прижимаясь к моей груди, ее руки обвиваются вокруг моей талии, и она прижимается ко мне лицом. Мы остаемся так на некоторое время, просто обнимая друг друга. Тишина комфортная и естественная, словно мы делали это уже тысячу раз.

Опасный комфорт. Ведь ничего хорошего из этого не выйдет. Я в поезде, несущемся к краю гребаного обрыва, где не осталось рельсов, и почему-то мне становится все равно. Я нырну головой вперед с обрыва ради этой девушки.

9

Мэдисон

Машина сигналит возле коттеджа, и я в спешке убираю телефон в сумочку и перекидываю ее через плечо. Я проспала, что на меня совсем не похоже. За мной заедет Ева, чтобы отвезти меня в Буффало в хозяйственный магазин. Коттедж износился, и мне нужно немного покрасить его и установить новые светильники, чтобы сделать его более уютным.

Когда я подхожу к двери, меня охватывает чувство тревоги. Я всегда стараюсь избегать густонаселенных городов, потому что там слишком много людей.

Покачав головой, я заставляю себя выйти за дверь и улыбаюсь, когда Ева машет мне рукой.

— Привет, спасибо, что подобрала меня, — говорю я, проскальзывая на пассажирское сиденье.

— Без проблем, мне в любом случае по пути в Буффало.

Несколько минут мы едем в тишине, прежде чем Ева наконец заговорит.

— Ну и как тебе Фордхерст? — спрашивает она, глядя на меня краем глаза.

Я делаю глубокий вдох и медленно выпускаю воздух. На этот вопрос трудно ответить, поскольку я здесь не так давно. Часто я избегаю привязываться к месту, потому что вынуждена постоянно перемещаться, быть в бегах.

— Все в порядке, — отвечаю я. — Я все еще привыкаю.

Ева понимающе кивает головой.

— Это может быть тяжело, когда ты впервые переезжаешь на новое место, — говорит она, прежде чем прочистить горло и немного сменить тему. — Я слышала, Отец Дженсен устроил тебя на работу в книжный магазин? Он часто помогает новичкам, тем более что ему принадлежат многие местные предприятия.

При упоминании имени Данте мое сердце начинает колотиться в груди, и я быстро отворачиваюсь, чтобы она не увидела моего выражения. Я не могу не вспомнить прошлую ночь и то, что мы делали в церкви. Это было очень грешно, и мне стыдно за то, как сильно я наслаждалась этим. А потом умоляла его трахнуть меня, на что он ответил отказом.

— Да, он мне помог, — заикаюсь я, надеясь, что она не заметит, как сильно его упоминание выбило меня из колеи.

Ева не замечает, продолжая говорить о нем.

— Он хороший человек, — говорит она. — Уверена, он поможет тебе во всем, в чем ты нуждаешься.

Мое сердце сжимается, и я киваю в знак согласия, надеясь, что мой стыд не написан на моем лице. Никто не должен знать, что я дважды позволила священнику съесть себя в его церкви.

Мы продолжаем наш путь, ведя светскую беседу, пока наконец не доезжаем до хозяйственного магазина в Буффало. Ева останавливается на обочине и смотрит на меня.

— Тебе нужно, чтобы я зашла с тобой?

Я качаю головой.

— Нет, все в порядке, спасибо.

Она улыбается.

— Ладно, мне нужно выполнить несколько дел. Встретимся, скажем, через полчаса?

— Отлично.

Глубоко вздохнув, я открываю дверь машины и выхожу на тротуар, когда Ева, помахав на прощание рукой, уезжает.

Расправив плечи, я направляюсь к входу в магазин. Вот и все. Пора сделать так, чтобы в Фордхерсте я действительно чувствовала себя как дома. Это смелый шаг, но в Фордхерсте есть что-то, что кажется другим. Надеюсь, это не из-за священника, который дважды ублажал меня в церкви.

Я с трудом сосредотачиваюсь, когда захожу в хозяйственный магазин и врезаюсь в кого-то.

— О Боже, я… — Я осекаюсь, когда вижу, что на меня смотрят темные, сверкающие глаза.

— Мэдисон? Что ты здесь делаешь? — спрашивает Данте.

Я тяжело сглатываю.

— Мне нужна краска и другие вещи для коттеджа. Он очень износился. — Я нахмурилась. — Почему ты здесь?

По моему позвоночнику пробегает холодок, и я отступаю назад, стряхивая его прикосновение.

— Я покупаю кое-какие вещи для церкви, — отвечает Данте, на его губах играет легкая ухмылка, но глаза напряженные, почти хищные. Я не могу отделаться от ощущения, что он лжет.