— Нам лучше занять свои места, потому что скоро начнется проповедь. Было приятно познакомиться с вами.

Она кивает.

— Конечно.

Я ухожу и занимаю место у заднего ряда, надеясь остаться незаметной. Меньше всего мне хочется привлекать к себе внимание. Именно так я провела свою жизнь с тех пор, как сбежала от мужа, — прячась в тени.

Мое сердце сильно колотится, когда я осматриваю зал церкви в поисках священника. Мужчину, который был так добр ко мне прошлой ночью и в которого я тайно влюблена. Как по команде, он подходит к алтарю и открывает Библию.

Я завороженно смотрю на него, стараясь не думать о том, как он напрягает мускулы, скрытые под одеянием. А потом он поднимает взгляд, и его глаза мгновенно встречаются с моими, отчего мое сердцебиение выходит из-под контроля.

В его красивых темно-карих глазах вспыхивает огонь, пока он удерживает мой взгляд. Это взгляд, от которого горит сама моя душа. Таким взглядом священник не должен смотреть ни на одну женщину. Я на мгновение задумываюсь, не привиделось ли мне то, как он смотрит на меня.

Я прикусываю нижнюю губу, зная, что в любой момент сгорю в огне, если не прерву его взгляд.

Когда он проводит языком по нижней губе, я уверена, что сейчас умру. Мысли, которые он вызывает у меня в голове, о том, что он у меня между бедер, должны быть запрещены в церкви. Это официально. Я отправлюсь в ад, потому что не могу перестать думать о том, чтобы вступить в грязную связь со священником. И это при том, что у меня никогда ни с кем не было секса, к отвращению моего бывшего.

Наконец он прерывает взгляд и прочищает горло, привлекая внимание всех присутствующих.

— Доброе утро, и спасибо, что присоединились ко мне для воскресной проповеди, — говорит он, его бархатистый богатый голос разносится по церкви.

Я сжимаю бедра и сосредотачиваюсь на мужчине, который разжег боль между ними. Это будет долгая и мучительная проповедь, а мысли, которые меня посещают, достаточно плохи, чтобы отправить меня прямо к вратам ада.

Но я ничего не могу с собой поделать. Пока проповедь продолжается, я слишком увлечена своими фантазиями о нем, чтобы сосредоточиться на его словах. Я представляю как он откидывает мантию, его мускулистое тело движется навстречу моему, кожа скользит по коже, когда он шепчет мне на ухо греховные обещания, а затем захватывает мои губы в глубокий поцелуй.

Я представляю, как мы трахаемся на фоне алтаря, наши стоны эхом разносятся по всей церкви, а Бог смотрит на нас с неодобрением. Но потом эти удивительно темные глаза снова встречаются с моими, и все мысли о том, что уместно, а что нет, улетучиваются.

И все же я знаю, что он священник, несмотря ни на что, и никогда не нарушит клятву, данную Богу.

Может быть, это и плохо, но это не грех, если я не буду действовать. Верно?

По крайней мере, так я говорю себе, беззастенчиво проигрывая эту фантазию в голове, не слушая ни слова из того, что он говорит. Боюсь, посещение церкви в этом городе станет моим любимым занятием.

3

Данте

Мои мысли не заняты этой гребаной проповедью. Отрывки из Библии слетают с моего языка с тщательной точностью, но мои мысли в сточной канаве. Мэдисон здесь. Моя одержимость. Я встретил ее только вчера вечером, а уже заставил старого знакомого найти все, что он смог на нее накопать. Она — призрак. Никакой информации.

Либо ее зовут не Мэдисон Дэйнс, как она утверждает, либо за ней охотится кто-то очень могущественный, и они стёрли информацию о ней. Она сидит в задней части моей церкви. Может, мне кажется, но выглядит это так, будто она трахает меня глазами. Возможно, это мне кажется. Я хочу ее так, как никогда не хотел девушку. Я схожу с ума, фантазируя обо всех грязных вещах, которые хочу с ней сделать. Она моя, но я не могу заполучить ее. Только если я не хочу отказаться от своих клятв.

Но я чертовски близок к этому после одного разговора с ней. Бог знает, что может случиться, если я узнаю ее получше. Скоро она будет скакать на моем члене перед гребаным алтарем.

Сегодня утром мне пришлось прочесть десять молитв "Аве Мария" после самой интенсивной дрочки с тех пор, как я принял духовный сан. Но это того стоило, когда я фантазировал об этом прекрасном создании, извивающемся подо мной, пока я трахал ее как дикарь. Самым тошнотворным было то, что я представлял, как сначала преследую ее, питаюсь ее страхом, а затем наполняю ее своей спермой, как только поймаю ее. Я никогда не хотел быть глубоко внутри женщины так сильно, как хочу быть внутри милой малышки Мэдисон.

Черт.

Не могу поверить, что я читаю свою воскресную проповедь с членом, твердым, как стальная труба, под моей мантией.

Все, что я делаю, — это выполняю свои обязанности. Что бы сделали мои прихожане, если бы узнали, какие больные и извращенные мысли роятся у меня в голове?

По крайней мере, она сидела в задней части. Я чувствую, что мои первобытные инстинкты сработали бы, если бы она была ближе. Горожане с ума сойдут, если я остановлюсь на полпути и, как гребаный неандерталец, потащу новенькую из своей церкви в лес, чтобы там с ней покувыркаться.

Ее ярко-голубые глаза такие напряженные. Как будто она может заглянуть прямо в глубины моей души.

Наконец, отрывок заканчивается, и я закрываю проповедь. В этот момент люди стоят и разговаривают между собой. Мое внимание сосредоточено на Мэдисон. Она несколько раз бросает взгляд на дверь, словно раздумывая, не сбежать ли ей. Я не могу позволить сбежать ей так просто, поэтому иду к ней.

— Мэдисон, — произношу я ее имя, и она поворачивает голову.

— Здравствуйте, отец, — говорит она, мило улыбаясь. — Отличная проповедь.

— Спасибо, — говорю я, сцепив руки за спиной. — Не хотите ли вы присоединиться к какому-нибудь из наших церковных клубов? Поскольку вы недавно в городе, это может помочь познакомиться с людьми.

У нее перехватывает горло.

— Возможно. Но я предпочитаю держаться в тени. — Она нервно сжимает большие пальцы. — Какие у вас есть клубы?

— Почему бы мне не показать вам список? — Я киваю в сторону задней части церкви. — Это займет всего несколько минут.

Плохая, блять, идея.

И все же моя темная сторона берет верх. Я знаю, что не должен возвращаться туда с Мэдисон. Она слишком соблазнительна.

Ее щеки краснеют, когда она облизывает нижнюю губу, привлекая все мое внимание к ним. Мысль о том, как она сомкнет эти прекрасные розовые губы вокруг моего члена, пока я буду вводить его в ее горло, заставляет меня истекать в трусы.

— Конечно.

— Идемте за мной, — говорю я, проходя через церковь, которая пустеет.

Когда мы доходим до коридора, я открываю дверь в кабинет. Я не пускаю сюда людей. Мы будем одни, но я ничего не могу с собой поделать. Греховная сторона меня уже на поверхности, готовая разорвать эту красоту на части.

— Сюда.

Мэдисон зажимает нижнюю губу между зубами и вглядывается в темноту, прежде чем шагнуть в логово льва. Она правильно делает, что колеблется.

Я включаю свет, и мой член начинает пульсировать, когда я вижу ее посреди своего кабинета. Посреди моей территории, созревшей для секса.

Как только мы останемся в моем кабинете одни, и дверь закрывается, я знаю, что сделаю то, о чем пожалею.

— Итак, Мэдисон. Какие у тебя интересы?

Она пожимает плечами.

— Я люблю рисовать.

Я улыбаюсь.

— У нас тут есть художественный клуб, который собирается по вечерам в четверг. Тебе это подойдет?

Она улыбается так широко, что у меня щемит в груди.

— Да, звучит замечательно.

— Отлично, я запишу твое имя. — Я прислоняюсь к двери, загораживая ей единственный выход. — Не хочешь ли ты подробнее рассказать о том, что беспокоило тебя вчера?

У нее перехватывает горло, и она качает головой.

— Нет, я и так уже слишком много рассказала.