— Иди и сядь на диван, — приказываю я.

Она смотрит на меня, потом кивает, поднимается и идет к дивану. Мой член пульсирует в штанах, когда я наблюдаю за тем, как ее бедра раскачиваются из стороны в сторону. Я так сильно хочу трахнуть ее, но знаю, что не смогу быть нежным. Конечно, она заслуживает этого для своего первого раза, но в моем теле нет ни одной нежной косточки. И я не уверен, что готов к тому, чтобы этот запретный танец страсти закончился сегодня. Я могу поиграть с ней, но требовать ее нужно продуманно и правильно.

Она возится с пальцами, пока я сажусь рядом с ней.

— Хочешь немного развлечься, маленькая лань? спрашиваю я.

— Какого рода развлечения?

Я наклоняю голову.

— Тебе понравилась игра с воском?

Ее щеки краснеют, и она кивает.

— Да, боль была… — Она осекается, как будто не может найти способ описать это.

— Приятной? — заканчиваю я за нее.

— Да.

— Хорошо, потому что я хочу показать тебе больше способов, как я могу использовать боль, чтобы заставить тебя сильно кончить.

Она прикусывает внутреннюю сторону щеки.

— Ты собираешься меня трахнуть?

Я ухмыляюсь ее нетерпению.

— Не сегодня.

Ее челюсть сжимается.

— Почему нет?

Я хихикаю, глубоко и мрачно.

— Милая маленькая лань, когда я буду трахать тебя, ты будешь так отчаянно нуждаться в этом. Такой нуждающейся. Такой голодной. Ты будешь умолять меня. Умолять, чтобы я был в тебе. — Я издал низкий рык, мой голос понизился на октаву. — Я не просто возьму тебя. Ты будешь принадлежать мне. Каждой частичкой тебя. Твое тело будет знать мои прикосновения, словно вторая кожа. Ты будешь жаждать моих пальцев, моих губ, моего члена. Каждый твой дюйм будет кричать обо мне, и только обо мне. Вот почему не сегодня. Потому что, когда я завладею тобой, пути назад уже не будет. Ты будешь полностью и безраздельно принадлежать мне.

Ее дыхание сбивается, глаза расширяются, а губы слегка приоткрываются, и я понимаю, что добился своего.

— Так что же мы будем делать? — спрашивает она.

Я ухмыляюсь этому вопросу.

— Ты мне доверяешь?

Ее челюсть сжимается, и она кивает.

— Не должна, но доверяю.

Я не могу удержаться, чтобы не усмехнуться над ее признанием.

— Мне этого достаточно. — Я встаю и протягиваю ей руку. — Пойдем со мной, маленькая лань, — приказываю я, и она кладет свою руку в мою.

Мы идем в напряженном молчании, пока я веду ее к своей спальне.

Я чувствую, как она напрягается, когда я открываю дверь, открывая комнату, где я планирую исследовать и расширить ее границы. Где я планирую дразнить ее до тех пор, пока она не сможет вспомнить свое имя, а только мое.

— Сядь на кровать, — приказываю я, закрывая дверь.

Она смотрит на кровать, потом на меня. Бросив на меня нервный взгляд, она опускается на кровать. От вида того, как она ждет, пока я сделаю с ней невыразимые вещи, я становлюсь тверже гранита.

— Хорошая девочка, — пробормотал я. — Ты так хорошо справляешься.

Ее грудь вздымается и опускается сильнее, когда она замечает клейкую ленту.

— Что ты собираешься с этим делать?

— Использую, чтобы связать тебя, — признаю я. — Тебя это пугает?

Она облизывает губы, качая головой.

— Нет.

Я удивлен ее ответом.

— Если что-то станет слишком серьезным, ты должна сказать "исповедь". Это будет наше стоп — слово, понятно?

Она кивает.

— Да, думаю, да.

Я удивлен, что моя маленькая лань не проявляет больше нежелания быть связанной. Я хочу проверить границы Мэдисон, поэтому двигаюсь к ней.

— И я собираюсь лишить тебя зрения, хорошо?

Я беру повязку и накладываю ей на глаза.

Она заметно вздрагивает.

— Хорошо, — вздыхает она.

— И я собираюсь сделать с тобой вещи, которые могут тебя шокировать, — предупреждаю я.

— Например?

— Подожди и увидишь, маленькая лань.

Я медленно снимаю одежду с ее тела. Каждая дрожь усиливает мое извращенное удовлетворение. Она напугана. Возбуждена. Возможно, и то, и другое.

Когда последний предмет одежды падает на пол, ее тело предстает передо мной в обнаженном виде, и это зрелище не может не радовать. Она дрожит, ее руки инстинктивно движутся, чтобы прикрыться.

— Руки по бокам, — приказываю я.

Она немедленно повинуется, ее руки падают, обнажая прекрасное молодое тело.

Потянувшись вниз, я беру рулон клейкой ленты. Я не могу не восхищаться ее кожей, сияющей в тусклом свете. Я обматываю скотч вокруг ее груди и рук, тщательно обходя ее идеальные твердые соски. Ее дыхание сбивается, когда лента прилипает к коже, а тело напрягается под моими прикосновениями. После этого лента сковывает ее и делает бессильной. Ее соски словно камешки и просят внимания.

Я делаю шаг назад, любуясь своей работой.

— Прекрасно, — бормочу я про себя. — А теперь посмотрим, как ты справишься с моими забавами, маленькая лань.

Я беру вибратор из ящика тумбочки и включаю его, наслаждаясь тем, как она вздрагивает. Затем я заставляю ее лечь и широко раздвинуть красивые бедра.

Без предупреждения я прижимаю вибратор к ее клитору, и она вздрагивает и вскрикивает от шока.

— Данте, — зовет она меня по имени, а я продолжаю прижимать вибратор к ее клитору, наслаждаясь тем, как она извивается.

Вибрация неумолима и настойчива, пока я дразню ее. Она извивается, стонет, и звук получается первобытным. Я не могу удержаться и наклоняюсь, мой рот проводит жаркими поцелуями по внутренней стороне ее бедра, вызывая у нее приглушенный всхлип.

— Тебе это нравится, да?

Теперь я дразню ее, вытягивая из нее желание, пока она не захнычет подо мной.

— Да. — Ее ответ звучит напряженно.

Я останавливаю все движения, оставляя ее задыхающейся.

— А вот и та часть, которая может причинить боль, маленькая лань.

Моя рука обхватывает флоггер, который я положил под кровать, пальцы перебирают кожаные нити. Она прикусывает губу в предвкушении, страхе и волнении. Затем, без предупреждения, я бью ее плетью по животу. Она вскрикивает, и звук отражается от стен.

Снова и снова я опускаю флоггер, и каждый удар вызывает у нее крик, наполовину приятный, наполовину болезненный. Я смотрю, как она извивается, как ее тело выгибается под ударами плети. Есть что-то заманчивое в том, как она принимает боль, как ее губы раздвигаются в беззвучном крике при каждом ударе.

Она удивляет меня, когда задыхается: — Еще… — Ее голос — шепот, едва слышный.

Я приостанавливаюсь, глядя на нее.

— Больше боли? — уточняю я.

Она кивает в ответ. Часть меня мечтает заглянуть в ее глаза и увидеть, какие демоны их преследуют. Я не могу не задаваться вопросом, почему она жаждет и нуждается в этом. В голове мелькают воспоминания о том, как она рассказывала о своем бывшем, подвергшем ее насилию.

Это ее способ справиться с проблемой?

Я отбрасываю эту мысль, сосредоточившись на женщине, лежащей передо мной, — ее тело, спелое, раскрасневшееся и умоляющее о большем. И я даю ей это. Потому что девушка, так жаждущая боли, идеальная для меня. Мне нравится доставлять ее.

— О, черт, Данте. Я собираюсь…

Я прекращаю порку и обхватываю рукой ее горло, блокируя ее возгласы, а затем засовываю три пальца в ее киску, чтобы почувствовать ее разрядку.

— Грязная маленькая лань, кончающая от одной только боли.

Я прижимаюсь губами к ее шее, пока она бьется в конвульсиях, ее мышцы сильно сжимают мои пальцы.

— Так чертовски идеально, — размышляю я.

Мэдисон дышит неровно, когда я отпускаю ее горло, зная, что недостаток кислорода сделал бы ее оргазм намного лучше.

— Как ты себя чувствуешь?

Некоторое время она молчит, сосредоточившись на восстановлении нормального дыхания.

— Потрясающе, — наконец удается ей прошептать. — Ты собираешься меня развязать?

Я ухмыляюсь ее наивности.

— Мы еще далеко не закончили. Теперь моя очередь почувствовать что-то хорошее, — вздыхаю я.