– Я приняла решение, – завела между тем Паксая, обращаясь всё к тому же Эспе-Баету. – Я даю своё искреннее, не обременённое принуждением согласие стать женой твоему сыну.

Старик оторопел, справедливо полагая, что ослышался. Потом растерянно глянул на окаменевшего Грассина. Погонял в башке какие-то заполошные мыслишки и вдруг расплылся в улыбочке. Привычка скрывать истинные мысли ему изменила, но это старого прохиндея заботило мало. Он обскакал всех!

Насладившись праздником в душе липового победителя, Лэйра решила ещё немножко помучить Грассина. В конце концов, глотать мышь, едва та окажется в твоих лапах, совершенно неинтересно. Она, конечно, не кошка, а гадина – те не склонны устаивать из обеда игрульки и глотают его сразу. Но, она же натуральная кошка, а против природы не попрёшь. Однако её молчание затягивалось, а злобное раздражение в печёнке Грассина росло. Какая страсть –подумалось Дону. Будь у него душа, ей бы сейчас досталось, а печёнка и не такое стерпит.

– Я приняла решение, – разродилась, наконец-то, последняя невеста. – Господин Эспе-Аэгл, я даю своё искреннее, не обременённое принуждением согласие стать женой твоему сыну. Надеюсь, мы с тобой подружимся, – поздравила она широкоформатную каменную морду свёкра с необычными для южан серыми глазами.

– Я рад, – с холодной вежливостью склонил тот голову.

– Что ж, тебе, Дацерик, очень повезло, – выказал необходимую вежливость Эспе-Грассин.

Его узкое рельефное лицо оставалось невозмутимым. Его глаза ничего не выражали. И лишь манипулятор по ту сторону стены – да две гадины по эту – слышали, как что-то болезненно громыхает в его душе, сталкиваясь и разлетаясь осколками. Не может собраться с мыслями – равнодушно отметил Дон – потому что до последнего был уверен: его не посмеют обойти. Не удивлён даже, а поражён. Явился сюда устроить брак своевольного сына, а взамен получил такое позорище, что рожа вот-вот треснет.

Дон кайфовал. А вот МСДАП его милые человеческие слабости до фонаря – он достиг промежуточной микроцели и поставил галочку. Дон и сам не понимал, отчего ликует: лично ему Грассин ничего не сделал. Манипулятор, конечно, бездушная сволочь. Но, в чём-то он прав: виновен кто-то перед тобой лично или невинен, в расчёт это обстоятельство не берётся. Основополагающим является иной подход: мешает он тебе в достижении цели или нет. Но, если он тебе ещё и неприятен – паче того, омерзителен – совсем хорошо. Сотри эту помеху в порошок: и делу польза, и душа успокоится.

В императорскую резиденцию их доставили тотчас, после дележа невест. Дону не пришлось партизанить в этом дворце, больше напоминающем железнодорожный вокзал сталинских времён. Аэгл прихватил его с собой под видом кого-то приближённого – интересоваться у него кого именно не решился бы никто. Он же предоставил приличный прикид стандартного покроя – в таком проще затеряться среди остальных.

– Ты просто бесстыжая дрянь! – кипятилась Паксая, с трудом вставляя ругательства между тяжкими надрывными вдохами.

Её выдохи навевали мысли о неизбежной кончине всего живого. Вытянувшаяся до невозможности шея закаменела: Паксая никак не могла поверить, что эта беседка на её башке не рухнет, стоит ей шевельнуться. Лицо тоже превратилось в каменную маску. Великий Эспе-Бает рвался похвастать перед императором шикарной невесткой. Тщеславный извращенец приказал размалевать её физиономию, не упустив ни клочка голой кожи. Пардон, похвастать двумя шикарными невестками – на Лэти было жалко смотреть. Всё, что на неё навздрючили, весило больше, чем сама девчонка.

– Я просто убью тебя! – нудила Паксая.

А окружающие всё никак не могли понять: на кого эта придурочная так взъелась? И отчего с такой ненавистью пялится на огромные двери императорского зала. Скажи им, что пылкие речи адресованы отсутствующему здесь братцу – решили бы, что невеста от счастья спятила.

– Сволочь, – всхлипнула Паксая, выпустив под громадным колоколом юбки переливчатую трель. – У меня все кишки в лепёшку. Всю жизнь мечтала попердеть перед самим императором.

– Заткнись, – всхлипнула и Лэти. – Скажи что-нибудь хорошее. Или я сейчас убью себя. У меня под прической чешется, – пожаловалась она сестре. – А достать не могу, пальцы короткие.

Лэйре повезло гораздо больше: великий Эспе-Аэгл плевал на моду и её роль в жизни приличных людей. Невесте он предоставил полную свободу выбора. Так и сказал, мол, не побрезгует представить её императору даже в мешке из-под рыбы, которую неделю везли по жаре. Так что и колокол у неё был намного уже, и побрякушки полегче. А волосы и вовсе обошлись одной щёткой, спускаясь до пояса свободными прядями. Доказывать, что Дон ничего такого не замышлял, распределяя их между женихами, было бесполезно.

Наконец, отцы женихов присоединились к невесткам. Высокие резные двери раззявили разукрашенную пасть и проглотили свою жертву с неодушевлённой беспощадностью.

Дон торчал в зале практически рядом с троном, куда пристроил его сам император. Он придирчиво оценивал подруг. Лэйра плыла рядом с высоким статным Аэглом этакой павой, безо всяких усилий неся вздёрнутый подбородок. Паксая с Лэти волочились к трону, мстительно зажав юбками расфуфыренного кровопийцу-свёкра. И с таким напрягом удерживали улыбки, будто вот-вот уронят их на пол. А улыбки потянут за собой всё облачение невесты, которое рухнет с невероятным грохотом.

И тогда вся публика в громадном зале приёмов увидит охотничьи штаны имперского образца – их так и не сумели содрать с бестолковых дикарок. Наличие этой части гардероба невест поразило бы всех не меньше торчащего из панталон хвоста. Или, скажем, третьей ноги. Хотя, не все так впечатлительны – кое-кто решил бы, что чужеземные каштарии затевают что-то неподобающее.

Дон проинспектировал башку императора – тому, как ни странно, понравились все три девицы. А вот сам Аркат не понравился ему с самого начала: молодой, хищный, отлично слажён и неприятно умён. Пока девчонки рядились в свои тряпки, Аэгл таки затащил манипулятора прямиком в кабинет командира их спецподразделения – откуда и пошла дурацкая приставка Эспе – а по совместительству главы государства. Поскольку он был с императором на короткой ноге, никто даже не спросил, что за дрянь к нему приволок старик. К чему, если все свои аферы на благо империи эти двое проворачивают вместе. Отсюда и враги у них одни и те же. Так что секретов от своего императора Эспе-Аэгл не заводит. Монарх вообще что-то вроде его воспитанника.

Большого разговора не случилось – времени не было. Но Дону пригрозили, что у него всё ещё впереди.

– Моя каштария, – слегка склонилась лобастая лохматая голова в короне.

А въедливые управленческие глаза попытались залезть Лэйре в душу. Это даже не анекдот – абсурд чистейшей воды. Вот был бы номер, если бы Аркат узнал, что невесты из породы щуповых порченных. Он и присутствие манипулятора-то еле пережил, несмотря на предварительную обработку Аэгла. На встречу согласился, только узнав, что МСДАП не какой-то там подлец, а самый натуральный стабилизатор. А от этой публики армы гадостей не ожидали – порода не та.

– Ваше величество, – холодно поприветствовала старшая гадина того, кто никак не вписывался в её планы, а значит, был неинтересен.

– Дацерик, – кивнул монарх Аэглу. – Я рад, что ты нашёл Гнеру достойную жену. Уверен, они подружатся. Надеюсь, не настолько, чтобы поубивать друг друга.

– Надеюсь, он её опередит, – не задержался с ответной грубостью Аэгл.

Зала загудела от гогота армов – нравы здесь не отличались церемонностью. Хотя многие супруги воинственных мутантов явно не разделяли из вкусов. И отнюдь не стеснялись демонстрировать им «фи» насупленными бровками.

– Надеюсь, красавица, ты не испортишь жизнь нашему брату, – посерьёзнел император, дождавшись тишины.

– А иначе, что? – холодно осведомилась Лэйра.

– Дацерик, а ты не переборщил? – вновь не удержался от издёвки император. – В вашем роду никто не жаловался на остроту зубов. Но, ты не боишься впускать в дом такую волчицу?