Вышел, увидел у стены слегка побледневшего Женьку Смирнова. Заметив мое появление, тот поинтересовался. — Ну как?

— Сойдет… Твоя очередь! — Почему-то я только сейчас обратил внимание, что и голос у меня был совсем не таким, к какому я привык. Но все же это был мой голос.

Тот тяжко вздохнул, посмотрел на собирающуюся за ним очередь и произнес:

— Ну что, я пошел?

Неудивительно, стоматологов боялись все, без исключения, а особенно страшную и ужасную бор-машину. Достаточно вспомнить фрагмент из фильма «Иван Васильевич меняет профессию», где стоматолог Антон Семенович Шпак сверлил больному пациенту зуб. У того рука дергалась, будто ему там крупнокалиберным перфоратором карьер долбят.

Следующей дверью был кабинет психиатра. Ну, судя по табличке.

Там было на удивление тихо, пахло какими-то цветами.

За столом сидела уже пожилая дама, возрастом около пятидесяти и что-то неторопливо писала в журнале. Я молча зашел, положил перед ней медицинскую карточку. Обратил внимание, что рядом на столе стоит огромный темно-зеленый фикус с мясистыми листьями, а на стволе кто-то прилепил три куска желтой жвачки. Вроде в СССР это был дефицит.

Сел на стул. И тишина.

Она молчит и пишет, ну а я просто молчу. Одновременно прокручиваю в голове, как оно было в прошлый раз. Но почему-то совсем не помню, вот хоть убей. Стоматолога я тоже не помнил.

Она закончила писать, тяжко вздохнула и подняла на меня усталые глаза.

— Служить хочешь? — спросила женщина.

Ну, а что ей ответить? Раз я уже на медкомиссии призывного пункта, значит, других вариантов не осталось. Хотя, помниться в прошлом, я служить, как раз таки не хотел. А вот сейчас мнение было другое.

— Хочу!

Помнится, в прошлый раз я ответил не сразу. А вот на следующий вопрос я тогда ответил категорическим отказом. Потому что испугался.

— В Афганистан полетишь?

— Да можно… — отозвался я, чем слегка удивил врача. Отчетливо заметил, как сократились несколько лицевых мышц.

— Хм, хорошо… На оружие аллергии нет?

— А это как? — вопрос заставил меня улыбнуться. Действительно, странный вопрос.

— Не знаю, — ответила она, пожав плечами. — Вот у предыдущего призывника была аллергия на автомат и штык-нож. А еще он пацифист и с оружием дел иметь не хотел. Знаешь, что я ему посоветовала?

— Что?

— Не типичную военную службу. Утки за больными в госпитале выносить, сам понимаешь, с чем, да? Ну, тот ответил, что как-нибудь с аллергией своей справится, а пацифизм замнет. Но в госпиталь не хочет.

— Нужно было в строительный батальон отдавать. Там такие звери служат, что им даже оружие в руки не дают. А у меня аллергии нет, — улыбнулся я. Вместе с тем для себя уже давно отметил, что психологи, особенно военные, иногда ку-ку.

— Ну, хорошо! — продолжила женщина, рассеянно посмотрев куда-то сквозь меня. — Какой сейчас год? И месяц.

И тут я, можно сказать, сел в лужу. Ведь я реально не знал, что там сейчас на календаре. Впрочем, не сложно догадаться, что раз на улице все зеленое, тепло и солнечно, а внутри призывного пункта идет медкомиссия, то сейчас лето. Ну и память опять же, пришла на помощь. Ведь когда-то я уже был тут.

— Год восемьдесят пятый, наверное! — не став тянуть время ответил я, при этом сделав невозмутимое лицо, а затем добавил. — От рождества Христова! А месяц июнь…

— Угу, угу… А вы когда по асфальту ходите, трещины перешагиваете?

— Не знаю, — я пожал плечами. — А что, это важно?

— Очень. Так как? Перешагиваете?

— Нет, не перешагиваю, ставлю ногу туда, куда придется. И ничего там тревожного я не вижу. И узоров там я тоже не различаю.

— И внутренне это вас никак не беспокоит?

— Совсем.

— Хорошо, хорошо… А кто такой Наполеон?

— В каком смысле? — честно говоря, я даже насторожился.

— Ну, кто? Президент? — она посмотрела на меня с какой-то хитрецой.

— Если вы про Бонапарта спрашиваете, то французский полководец и император. А еще торт есть, Наполеон называется, но думаю, он вас не интересует. Может быть, хватит уже? Пословицы объяснять не буду, они всегда одни и те же, уже надоело.

— М-м… Давай карточку! — вздохнув, тихо ответила женщина. Видимо ей и самой этот цирк уже надоел — а ну, какой я по счету за сегодня⁈

Бывает, что от такой работы психиатры сами с катушек слетают. Помню, одну мадам из нашей базы в центре переподготовки, так та на день рождения своему кролику торт испекла и колпак надела. А потом все это сняла на камеру и в социальную сеть выложила. Сама молодая, только в личной жизни ей не везло. Судя по всему, кролику тоже.

Когда психиатр отписалась в моей медкарте, я поднялся и уже собрался выйти из кабинета, как вдруг неожиданно увидел свое отражение в зеркале. Ну как тут не остановиться?

Я увидел самого себя, в возрасте девятнадцати лет. Зрелище, конечно, еще то. Мозг не понимал, как такое вообще возможно. Как бы, не каждый день сбрасываешь тридцать с лишним лет. Зачем-то взял и потрогал собственный еще не морщинистый лоб, мягкие волосы. Паренек в зеркале сделал то же самое — странно бы, если нет…

Это не укрылось от глаз врача.

— Громов, вы кого-то там увидели? — заинтересованно вскинув голову, поинтересовалась женщина.

— Конечно, вон какой красавец стоит, — произнес я, затем рассмеялся и добавил. — Шутка. Просто прическу поправляю.

И не дожидаясь очередного идиотского вопроса, поторопился покинуть кабинет.

Раскрыл медкнижку, увидел свежую размашистую запись психиатра — почерк был невнятный, но суть примерно такова: психологически крепкий, стойкий, уверенный в себе. Может служить в Афганистане. Помниться, в прошлый раз я себя никак не зарекомендовал, а потому и выбора у меня тогда не было — мотострелки и только.

Как оказалось, мой друг Женька Смирнов все еще находился у стоматолога, поэтому в обход кабинета страшного врача пошел следующий призывник. А я увидел дверь в кабинет окулиста.

К счастью, там каверзных вопросов не возникло и все прошло как по маслу. Здоров, потому что со зрением у меня проблем даже спустя много лет не имелось.

Одновременно я задумался, а был ли смысл в том, что я сейчас делаю? Ну, серьезно, ранее я всю жизнь провел на военной службе. Из-за этого у меня и семьи толком не было — только женился, жена забеременела, а меня в длительную командировку. Естественно рождение дочки пропустил. И много чего еще тоже. Так год, два. А потом жена решила, что ей муж, которого постоянно нет дома, на фиг не сдался. Собственно, на этом семейная жизнь и закончилась. Умудрилась полностью оградить меня от ребенка, сославшись на то, что такой отец дочь ничему хорошему не научит.

И вот теперь передо мной выбор… Либо начать все заново с нуля и заняться чем-то еще… Только сначала срочную службу отслужить. А с другой стороны, я могу вновь пойти той же дорожкой, но исправить все ошибки, предотвратить поражения, выйти совсем на другой уровень. А там, глядишь, можно и на цели покруче замахнуться!

Правда, задней мыслью все равно подумал — если это не галлюцинация и я действительно попал в молодого себя, только на тридцать с копейками лет раньше, то зачем мне все повторять? А с другой стороны, ничего другого я не умел. И учиться не хотелось.

— Так, кто закончил, сдаем документы! — в транзитный зал вошла женщина, которую я узнал — она всю жизнь занималась одним и тем же, оформляя дела и справки призывников на сборном пункте. — Еще раз, документы только мне! Не окулисту, не ветеринару, не стоматологу. Только мне!

Со всех углов раздался дружный смех. Кабинета с ветеринаром тут не было.

Я раскрыл свою медицинскую карту, пробежался глазами по врачам и понял, что у меня остался «не пройденным» только хирург. Пожалуй, самый неудобный врач и все, кто посещал военный комиссариат, знают, почему…

В двенадцатый кабинет, где и располагался член медицинской комиссии, заходили по четыре человека. Так, якобы быстрее. Группа как раз собиралась, я стал замыкающим. Все в разнокалиберных трусах и майках, кто в резиновых шлепках, а кто прямо так, в носках. Естественно с дыркой.