Вставил последний. Двадцать патронов.

Вдруг повисла тишина. Снизу слышался какой-то шорох, скрежет.

— Эй! Шурави, виходи! — раздалось снизу с характерным сильным акцентом. — Убивать не будем!

— Жить хочишь? Тагда выхади!

Ага, щас! Взял и побежал от радости! — подумал я про себя, но вслух говорить, конечно же, не стал. Может зеленый, отчаявшийся, цепляющийся за любую надежду боец на такое и пойдет. Но только не я — прекрасно знаю, что делают с пленными душманы. Сначала их делают рабами, которые выполняют самую грязную работу и над которыми издеваются как хотят, потом калечат и убивают.

Это что же получается, спасая пленных там, в далекой Сирии, я погиб… И здесь повторяется та же история? И ради чего⁈ Что мне, медом намазано, героем быть⁈

Бах! Бах!

Но героем я себя никогда не считал. Разве человек, делающий свою работу герой?

Тогда у нас в стране все герои. И медали мне были не нужны. За годы службы их накопилось достаточно, но носить эти побрякушки, завешав всю грудь, я не желал.

Тут откуда-то слева показался душман, видимо забравшийся где-то за пределами моего обзора. Остановить его я уже не успевал, поскольку сидел в неудобной позе. Выстрел — пуля попала мне в предплечье. Обожгло болью, в глазах сверкнуло. Наверное, стоило бы сказать, что вся жизнь пролетела перед глазами…

Снова выстрел. Вторая пуля попала мне в бронежилет, в районе плеча. От сильного толчка, меня аж развернуло — упал на камни, ткнувшись затылком о выступ. Но пистолет не выронил.

Сейчас… Вот сейчас все закончится!

Внезапно откуда-то справа и чуть позади меня, раздалась длинная очередь и не успевший выстрелить в меня повторно моджахед, выронив АК-47, упал обратно.

Я резко взглянул в сторону и увидел… Дочь нашего прапорщика, с автоматом в руках. Стреляла именно она. Лицо перекошено от решимости и напряжения. Волосы всклокочены. За ней был Игорь с пистолетом в руке.

— Черт возьми, ну зачем вы вернулись? — хрипло воскликнул я.

— А ты решил, что мы тебя тут одного бросим⁈ — хмыкнул тот, приблизившись. — Сильно зацепило?

— Жить буду! А летчик где?

— Мы почти до дороги дошли, там осталось метров сто. Он вперед бросился. Обкололся обезболивающим и побежал. А мы сюда. Если что увидит, приведет помощь. Наверняка, кто-то уже мог отреагировать на такую перестрелку.

— Ну да. А раненый советник как?

— Да что ему будет⁈ — бросила Лена. У нее оставался неполный магазин и вроде еще один торчал из кармана.

Я молча кивнул, затем скривился от острой боли — простреленная рука начала болеть. К счастью, кость не была задета — пуля, калибра семь и шестьдесят два, прошла по касательной. Такое за месяц заживет, лишь один шрам и останется. В прошлой жизни их у меня хватало.

Я вытащил из кармана аптечку, попытался сам себя перевязать. Плечо гудело — если б не бронежилет, со мной бы уже все… Перевязка получилось очень корявая, но все же пусть хоть так. Вколол себе промедол — потом будет дерьмово после него, но сейчас это не самая важная проблема. Важно оставаться на ногах, а отходняки — то так, ерунда.

Снова полезли духи. Игорь вместе с Леной срезали еще троих, прежде чем противник наконец-то отвалил. Понял, что тут им не забраться. Швырнули гранату, но камни защитили от осколков. Скорее всего, сейчас нас попытаются обойти с флангов.

Повисла глухая тишина. Лишь ветер свистел между камней.

Где-то над нами летал все тот же орел, широко расправив огромные крылья. Его пронзительный крик прозвучал как-то зловеще…

— Все, уходим, пока есть возможность! — крикнул Игорь.

Я кивнул, поднялся и зашагал вперед. Ноги были ватные.

Двадцать метров. Тридцать. Пятьдесят.

Все воспринималось как-то слегка заторможено, словно в тумане. Начал действовать промедол. По ощущениям, будто я был слегка пьян.

Сто метров.

Сзади, только значительно левее, снова послышалась стрельба. Игорь вскрикнул. Мы упали на камни, чтобы не накрыло.

Лежа на скалах, упираясь лицом в горячие камни, дыша сухой пылью, я понимал, что дальше отступать, уже не получиться. Судорожно сжал руками свой Стечкин — буду зубами грызть, но живым не сдамся!

Но вдруг, совершенно неосознанно, я услышал такой знакомый мне звук… Приближающийся вертолетный рокот!

— Наши! — радостно заорал старлей, приподняв голову. — Наши! Наши летят!

Уважаемые читатели, ну, вам хоть нравится?)

Над нашими головами парами пронеслись сразу четыре Ми-24.

Они шли на малой высоте, судя по, всему были готовы к бою. Честно говоря, тут я серьезно напрягся, при этом неосознанно перекатился в неглубокую ложбину.

Наши-то, наши. Это бесспорно очень хорошо. Вот только как им работать, когда мы в непосредственном контакте с противником? Расстояние в сто метров, куда ни шло, но духи наверняка уже ближе. Пилоты и операторы вертушек могут нас просто не разглядеть… Накроют же! «Птички» летят быстро, отсчет пошел на секунды… Мля! Как подать им сигнал⁈

И тут я нервно усмехнулся — это ж надо было забыть⁈ Еще когда мы были у упавшего «Ми-8» и собирались уходить, я заметил, что у погибшего напарника Игоря, из разгрузки торчала бумажная колба сигнальной ракетницы.

В самый последний момент я ее прихватил, сунув в боковой карман и благополучно забыл. Сейчас же самое время ей воспользоваться… Перевернулся на спину, изловчился и выудил ракетницу. Отвинтил колпачок, выдернул шнур. Заряд, сопровождаемый слабым дымовым следом, взвился вверх — характерный красный цвет, сигнализирующий о помощи. Конечно, учитывая ветер и яркое солнце, видно световой сигнал было плохо, но экипажам вертушек хватило.

Потекли секунды. Рокот нарастал с каждым мгновением.

Винтокрылые машины пронеслись прямо над нами. Мощными порывами ветра взметнулась пыль, тут же запорошив глаза. Ерунда, прорвемся.

Пустой патрон я отбросил в сторону — он свое дело сделал.

В воздухе послышались характерные частые хлопки, чуть позже взрывы. Раздалась хаотичная стрельба. О, такого сюрприза духи совершенно не ожидали. Все что им оставалось, это бежать врассыпную, ведь четыре напичканных оружием вертолета Ми-24 это не шутки.

Перевернувшись обратно на живот, я чуть приподнял голову и осмотрелся — душманов вроде не было видно, а вертушки разворачивались, собираясь заходить на новый круг. Одна из них уже отстреливала имитирующие ловушки — видимо, какая-то угроза от ПЗРК все же была. Чем-то же моджахеды сбили первые две «птички». Я даже хмыкнул — сколько же духов за нами шло⁈

— Надо же, получилось! — громко воскликнул Игорь, морщась от боли.

— Цел? — крикнул я, обратив внимание на офицера. Когда по нам открыли огонь, он вскрикнул не просто так.

— В спину попало. В бронежилет.

Знаю. Проходили. Толчок такой, будто кто-то крупный со всего маху неожиданно дал в спину сильного пинка…

Пока вертушки, кошмарили разбегавшиеся во все стороны бандформирования моджахедов, мы постарались отойти как можно дальше — как ни осторожничай, а зацепить нас проще простого.

Миновав самый опасный участок, мы бросились к дороге. Я вдруг ощутил какую-то слабость, но не придал ей значения. Кое-как спустили вниз раненого советника — он был без сознания но, тем не менее, жив. Бесспорно, полковник Бехтерев родился в рубашке, тут уж не поспоришь. И сегодня ему несказанно повезло — проспал всю заварушку.

— Глядите, наша техника! — вскрикнула Лена, указывая вправо.

И верно, со стороны кордона сюда двигался хорошо узнаваемый темно-зеленый БТР-60, за ним шел КамАЗ, еще какая-то техника характерно темно-зеленого цвета. Из-за густых клубов поднятой пыли, было неясно, каков полный состав колонны. По регистрационному номеру «шестидесятки» я сразу узнал детище, которое мы доблестно чинили в автопарке. Однозначно, это машина из нашей части.

Бронетранспортер взял левее, притормозил, его обошел штабной УАЗ — 469. С характерным фирменным звуком скрипнули тормоза. Пассажирская дверь распахнулась, оттуда выскочил наш командир части, подполковник Каменев, за ним Ветров.