– Нет же! Я скрылся в машине раньше, чем он успел добежать до меня. Но черт возьми, кто это был? И почему он хотел меня убить?

Собеседник резко замолчал, притворившись глухонемым. Когда с кровью было покончено, Дэн вышел из палатки и заметил поблизости парня с КПП. Автомат тот держал наготове и даже не скрывал этого.

Оглядевшись, он отметил огромное количество военной техники и вооруженных солдат, заполонивших всю территорию Кремля. Судя по увиденному в городе, оружие им очень пригодится. Ход мыслей прервал удивленный вскрик:

– Дэн?!

Резко обернувшись, мужчина заметил друга, который уже во весь опор мчался в его сторону.

– Рыжий!

– Дэн! Поверить не могут! Живой! – веснушчатое лицо озарилось радостной улыбкой. Мужчины кинулись обниматься, ничуть не смущаясь конвоира. – Как ты здесь оказался?

– Жить захочешь, не так раскорячишься, ты же знаешь, – все еще не в силах поверить своей удаче, ответил Данила.

После опустевшего города, заваленного тысячам трупов, увидеть знакомого человека казалось чем-то на грани.

Тем временем конвоир продолжал хранить молчание. Покосившись на парня, Данила обратился к другу:

– Рыжий, хоть ты объясни, что здесь происходит?

 Вздохнув, тот поведал все, что знал. К концу беседы подоспели анализы. Из палатки показался человек в защитном костюме, кинув короткое:

– Он чист.

 Данила скорее почувствовал, как повисшее в воздухе напряжение мгновенно спало. Автомат был тут же закинут за плечо, а ему вернули винтовку и пистолет. Солдат дал знак следовать за ним и направился к Кремлю.

– Почему они нападают? – этот вопрос не давал ему покоя все это время.

– Не знаю, Дэн, – покачала головой Рыжий. – Приходится отстреливаться от зараженных, как от бешеных псов. Иначе разорвут. Особенно тяжело стало в последние дни.

Они проследовали до Арсенала, где устроили временные казармы. Вскоре Дэну выдали новую форму, ботинки и каску с защитным пластиковым забралом, тем самым посвятив в солдаты.

 1 – 2 августа.

«Сегодня произошло нечто важное! По улицам проехала колонна военных машин. Из громкоговорителей призывали двигаться к Кремлю. Там нам обещали защиту, кров и еду. Известие пришло очень вовремя, поскольку вот уже два дня мы с братом ничего не ели. Военные сообщили: этой ночью будут запущены кольцевая и синяя ветки метро, чтобы люди смогли добраться до центра.

Смущало только одно: ближайшая к нам кольцевая станция – «Проспект Мира» – примерно в часе ходьбы. Не уверена, что удастся дойти живыми и здоровыми, но других вариантов нет.

…чуть позже

Наверное, к этому моменту люди окончательно отчаялись дождаться помощи. А потому, едва военные скрылись, на улице показались первые беженцы. Их было двое – парень и девушка. Перешагивая через трупы, они держались за руки. Вслед за ними появились другие. Мужчины, женщины, несколько детей. Всего восемь человек. Я обрадовалась и уже хотела крикнуть Кириллу, что мы тоже выходим, но осеклась.

Внезапно некоторые трупы на земле зашевелились. Сверху мне было отлично видно, как несколько «тел» поползли к людям. Вскоре заметили и смельчаки. Жертвы AVE тянули руки, издавая странные хлюпающие звуки, словно просили о помощи. Но это продолжалось недолго. Ни парень, ни девушка, не успели даже пересечь двор, как их атаковали. Несколько зараженных вполне бодро бежали прямо на них.

Воздух содрогнулся от крика. Кричала девушка, во все легкие матерился парень, остальные, подвывая, удирали обратно к подъездам. Внутри похолодело. Меня накрыло ощущение полнейшего ужаса и бессилия. В ледяном оцепенении я наблюдала, как девушку повалили наземь, парень пока отбивался. Его атаковали сразу пять ЭТИХ существ. Остальные люди, перескакивая трупы, стремглав неслись в укрытие. Мой взгляд лихорадочно метался от одних к другим. И я снова молилась. Только бы успели!

Еле как вырвавшись, парень побежал прочь, а его подруга так и осталась лежать на асфальте. Минуту назад живая. Перегрызенное горло, изуродованное лицо, руки – теперь.

Мамочки… меня колотило, взмокшая одежда окутывала тело плотным, мерзким коконом, слезы неконтролируемым потоком лились по щекам. А в голове барабанным боем мелькало только одно слово – не смотреть, не думать, не смотреть, не думать.

Если хоть на секунду впустить в сознание суть происходящего, я сойду с ума. Мне нельзя сдаваться, нельзя позволить страху и слабости взять верх. Иначе не вывезти.

Осев на пол, с какой-то истеричной обреченностью я поняла, почему полицейские сказали идти ночью. В ночных сумерках спрятаться легче. Также стало понятно, почему запустили ветку метро. Передвигаться под землей стало безопаснее, чем по ней…

…вечер

Вещи собраны. Мы набили до отказа большой рюкзак. Одежда, средства личной гигиены, документы и фотография родителей. Я уложила брата спать. Сама же, сколько ни старалась, уснуть так и не смогла. Это наша последняя ночь в доме, и мне невыразимо больно. Здесь прошло наше детство. Самое счастливое и беззаботное время. Не верится, что, как прежде, уже никогда не будет. Мама не встретит на кухне с чашкой ароматного кофе, и они не поспорят с папой, кто везет нас в школу.

Мне совершенно не стыдно признаться, что остаток вечера я просидела в шкафу. Там все еще пахло родителями. Я помнила это запах с детства. Когда они задерживались после смены, я куталась в их одежды и ждала возвращения. А потом родился Кирилл, и мы стали прятаться в шкафу вместе. В те моменты чудилось, будто родители рядом.

Никак не могу свыкнуться с мыслью, что их больше нет. Не верю. Возможно, когда-нибудь… а сейчас мне проще думать, что мама ушла на дежурство, а папа в лаборатории продолжает искать вакцину.

…

А теперь пора».

3 августа.

На улице пахло смертью. Под ногами ежилась земля, хлюпала гноем. Легкий ветерок, обычно несущий ночную прохладу, сейчас доносил лишь запах тлена. Не спасали даже маски. Впереди, насколько хватало взгляда, чернели трупы. В свете Луны они напоминали сгнившее желе. С вывернутыми наизнанку внутренностями и застывшие в нелепых чудовищных позах. Кристина, как могла, прижимала брата к себе, хотя понимала, он все равно видит.

Окинув взглядом двор, она приняла единственное верное решение – пробираться вдоль домов. Под окнами было относительно чисто, и в случае опасности можно быстро укрыться в подъезде. Сейчас ей приходилось учитывать все, даже собственную тень, иначе не выжить.

Как два воришки, ежесекундно оглядываясь и замирая, они миновали двор и добрались до трамвайных путей. Над головами высилась платформа монорельса. Теперь пустая и безжизненная. До слуха долетало лишь шуршание мусора, гоняемого ветром по бетонным плитам. Проскочив рельсы, путники вышли на широкую асфальтированную дорогу. Фонари не горели, понурив головы, темными силуэтами стояли вдоль дорог, словно приговоренные к смерти узники. В дальнем конце улицы виднелась Останкинская башня. Некогда сияющая миллионами огней, теперь она темным шпилем уходила в небо. Кристина скользнула взглядом до самой верхушки и заметила яркий серп Луны. Ее белесый мягкий свет мазками подсвечивал контуры зданий и крадущиеся тени вдоль домов. Это были люди, такие же как они, откинувшие страх и здравый смысл ради надежды. Тени бесшумно двигались в сторону проспекта. В основном шли поодиночке. Тем, кому посчастливилось, по двое. Семей не осталось.

Присутствие себе подобных, вне сомнений, придало уверенности. Воодушевившись, девушка быстро зашагала в противоположную сторону улицы, туда, где сребристой звездой блестела ракета из Аллеи Космонавтов. Их разделяли пятьсот метров, усеянного трупами и опасностью. На некоторых участках дороги приходилось буквально идти по останкам. Было жутко и до невозможности противно.

Наконец, показался Проспект Мира. Широким коридором он уходил за горизонт. С обеих сторон высились поседевшие сталинки с пустыми черными окнами. Окинув взглядом предстоящий путь, Кристина выдохнула и утерла рукавом катившийся градом пот. Теперь все время прямо не сворачивая. Если бы не брошенные машины, которые приходилось обходить, дорога заняла гораздо меньше времени. А так не меньше часа. Тротуары стали совсем непроходимыми. Помимо трупов, там высились кучи мусора.