Кажется, единственное разумное решение – оставаться дома. Уж лучше умереть от голода, чем от вируса. В хороший исход я уже не верила. Те крохи надежды, что еще теплились вчера, исчезли вместе с отцом.

Я не знаю, что делать. Не знаю, куда идти.

Сейчас я просто прижимаю к себе брата и жду».

23 июля.

«Последние сутки помню плохо. У меня и Кирика открылась рвота. Температура держалась на отметке в тридцать девять градусов по Цельсию. Жаропонижающие не помогали. Все происходило будто в бреду, краткие вспышки пробуждения чередовались с полным беспамятством. В эти моменты сил хватало лишь напоить брата и попить самой. А дальше снова темнота. Я была абсолютно уверена, что мы отправимся вслед за родителями. Но почему-то мы не умерли. Возможно, то была лишь реакция на испорченную банку горошка, которые мы рискнули съесть, изнывая от голода.

В чувства меня привел Кирилл. Брат подошел и тихо обнял меня. Маленькие ладошки успокаивающе погладили по голове. Помню, как взглянула ему в глаза. Казалось, они излучают свет. В них было столько спокойствия, будто он узнал о волшебном вертолёте, который вот-вот прилетит за нами и спасет. Жестами он дал понять, что хочет кушать.

Внезапно меня пронзила страшная догадка: с тех пор, как умерла мама, брат не произнес ни слова. Как я могла этого не замечать? Тихонько сев на кровати, я попросила назвать меня по имени. Братишка лишь усмехнулся, – мол, глупая, спроси, что посложнее. Но какие бы вопросы я ни задавала, ответом была тишина.

Состояние брата я определила, как шоковое.

«Вывести из шокового состояния помогут спокойствие, положительные эмоции, ненавязчивая забота…» – тут же пришли строки из учебника. В голове раздался издевательский смех. Положительные эмоции, ну конечно, только откуда их взять!?

Кирилл, папа тоже умер.

Улицы превратились в зверинец с обезумевшими зараженными.

Мы сдохнем через неделю от обезвоживания.

Еда тоже закончилась.

Интересно, какая из новостей обрадует его сильнее?

Себе я тоже поставила диагноз. Злость и сарказм – не что иное, как следствие недостатка глюкозы и избытка адреналина. Обычный защитный механизм. Ослабленный мозг послал сигналы «аларм», думая, что организму угрожает смертельная опасность, в ответ в кровь поступили гормоны агрессии и страха, которые заставили меня действовать. Что ж, одна хорошая новость все-таки есть – мой мозг все сделал правильно. Ход за мной. Сжав руки в кулаки, я решительно поднялась. Сначала разберусь с едой, затем со всем остальным.

На кухне еще оставалась пачка хлебцов и литр воды. Слопав и выпив все до последней капли, мы почувствовали себя гораздо лучше. Теперь можно хорошенько обдумать вылазку за продуктами.

Но для этого мне предстоит выйти на улицу…»

День тот же.

Пять дней назад Дэн надел черную солдатскую форму и каску.

Добраться до столицы оказалось сложнее, чем он предполагал. Электрички, поезда давно не ходили, трассы сплошь завалены покинутыми автомобилями и трупами. Но он справился. Заметив на опустевшей заправке КАМАЗ, не растерялся. Завел железного монстра и, расталкивая машины мощным кузовом, начал пробираться к Москве. Родной русский вездеход не зря всех рвал на ралли Париж-Дакар, преодолевая немыслимые препятствия. Не подвел и сейчас.

На подъезде к городу стоял военный патруль. Ребята сильно удивились его появлению, по их словам, все замкадье умерло еще неделю назад, и он – единственный, кто показался за все это время. На вопрос – «куда двигать дальше?» они настоятельно рекомендовали ехать к Кремлю, по их словам, там собрались последние выжившие в столице. И напоследок предупредили: без оружия из машины не выходить. На все вопросы, лишь отмахнулись, ограничившись невнятной фразой – мол, сам увидишь.

Коль скоро так, Дэн направил грузовик к центру. Но стоило свернуть с МКАД, как сердце сжалось от ужаса. Тишина и смерть. Эти два слова – единственные, что приходили в голову при взгляде на знакомые улицы.

Он покинул оживленный, вечно спешащий мегаполис с переполненными кафе, пробками и невообразимым шумом. А вернулся в город смерти, хаоса и тишины. Дороги сплошь устилали почерневшие, вздувшиеся трупы. Пришлось спешно закрывать окна в машине. Из-за трупной вони дышать стало невозможно. Витрины магазинов, окна первых этажей выбиты, повсюду мусор и грязь. Несколько зданий еще дымились от недавних пожаров. Их черные от копоти окна-глазницы неотрывно следили за его передвижением. И от этого было не по себе.

Все происходящее выглядело кошмарной декорацией, больной фантазией сценариста. И только мерзкий хруст костей под колесами доказывал – все по-настоящему.

Машина медленно пробиралась к центру, как вдруг в одном из переулков показался человек. Несчастный стоял, согнувшись пополам. Кажется, его рвало. Немного помедлив, Дэн все же притормозил и высунулся из кабины.

– Эй, приятель! – окликнул он и тут же замер. Человек резко выпрямился и уставился на него. Его глаза! Они были словно пропитаны кровью. Все капилляры полопались, огромные зрачки смотрели дико и безумно.  – Я могу тебе чем-то помочь? – уже менее уверенно спросил Дэн и замер.

Не говоря ни слова, незнакомец стремглав кинулся прямо на него. От благих намерений не осталось и следа. Потребовалась пара секунд, чтобы захлопнуть дверь и выжать педаль до упора. Двигатель бешено взревел, и КАМАЗ рванул вперед. Однако «приятель» успел зацепиться за ручку двери. Грузовик гнал на восьмидесяти километрах в час, сшибая все легковушки на своем пути. А парень все никак не отставал, изо всех сил стараясь выбить лбом стекло. На прозрачной поверхности оставались кровавые разводы, но, похоже, это его нисколько не смущало. Не моргающий красный взгляд по-прежнему плотоядно гипнотизировал Дэна, пробуждая безотчетный ужас. Выбрав удачный момент, Дэн резко дернул руль влево, оставив нападавшего на фонарном столбе.

– Что за дрянь? – на чистейшем адреналине проорал он.

До сего момента ему не приходилось убивать, и вынужденная мера наотмашь ударила по совести, скрутила внутренними запретами, опалила виной. Но все же сквозь волну самобичевания просочился тоненький голосок логики – а можно ли назвать то существо человеком?

Окончательно озверев от шока и неизвестности, мужчина гнал вперед. В голове роились догадки, одна хуже другой. Первой была про зомби-апокалипсис… но серьезно, это же антинаучная хрень! Вторая касалась мутации вируса, ведь все твердили о «бешенстве» зараженных. Возможно, причина враждебности кроется в этом? От домыслов в висках пульсировало, отзывалось тревогой в груди. В мертвых лабиринтах Москвы он вновь чувствовал себя слишком одиноким, оставшимся один на один против этого нового проклятого мира с его безумными жителями. Поэтому гнал вперед, одержимый одним-единственным желанием – добраться до живых!

Миновав Новый Арбат, он свернул на Воздвиженку и не сразу заметил, что окружающая обстановка изменилась. Трупы попадались все реже, а в конце улицы дорогу преградил забор с колючей проволокой. Уже отсюда проглядывались выстроенные вокруг Кремля кордоны. Доехав до ограждений, ему пришлось покинуть машину и бегом припустить в сторону КПП.

Солдаты с автоматом встретили его подозрительно. Самый плечистый велел сдать оружие, задал несколько вопросов, но услышав про намерение стать добровольцем, отправил в медицинскую палатку. Это был шатер из грязно-белой ткани, а внутри хозяйничал человек, полностью облаченный в резиновый защитный костюм. Выверенными движениями он наложил жгут чуть выше локтя и спокойно приказал:

– Работайте кулаком.

– Я увидел на улице зараженного. Он пытался напасть на меня.

Человек в костюме замер и окинул новенького цепким взглядом. И стало ясно, информация была явно лишней. И кто, спрашивается, за язык тянул?

– У вас был контакт с этим зараженным? Вы прикасались к нему? – Дэн мотнул головой, – а он прикасался к вам? Возможно, на вас попала его кровь, слюна или он укусил Вас?