– Взрывают выходы с ближайших станций. Вы – последние, кто вышел оттуда живыми.

Взгляды Дока и Кристины встретились. Они выжили, а сотни других пассажиров навсегда остались в подземке. Везение, судьба тут совершенно ни при чем. Просто случайность, крошечная вероятность, которая почему-то сработала.

Санитарный пост.

Успенский собор опоясывал тройные ограждения из сетки и колючей проволоки. Здесь же стояли две наспех сколоченные из досок и обтянутые брезентом, кабинки. Солдаты, охранявшие вход, приказали раздеться до нижнего белья, сдать личные вещи и занять кабинки. Едва оказавшись внутри, Кристина почувствовала, как сверху, из душевой лейки на нее хлынула вода с острым химическим запахом. Кожу нещадно щипало, но приходилось терпеть.

После обработки им выдали новую одежду. Кое-как отжав волосы, девушка натянула на мокрое тело футболку и джинсы, на два размера больше необходимого. Кириллу и доктору повезло больше, им выдали одежду почти впору. С обувью тоже пришлось расстаться. Взамен резиновых сапог военные указали на огромный контейнер с различной обувкой, откуда Кристина выудила две пары сланцев – себе и брату.

Их прежние вещи тут же кинули в костер, полыхавший в металлическом баке неподалеку. Туда же полетел портфель дока. Заметив у одного из военных свой рюкзак, Кристина мгновенно догадалась, что его постигнет та же участь. Паспорт, лекарства, фото… все сгорит! Кинувшись вперед, девушка взмолилась:

– Пожалуйста, отдайте рюкзак! Прошу вас! Там фотографии родителей, – в отчаянии прорыдала она, – это все, что у меня осталось…

Военные никак не отреагировали. С каменными лицами продолжали взирать на рыдающую девушку.

Данила стоял неподалеку. Со одной стороны, он понимал солдат, которые действовали согласно инструкции. Уничтожению подвергались все личные вещи выживших, дабы пресечь любую вероятность заражения. С другой стороны, он искренне сочувствовал девушке. В ее голосе звучало столько горя, что, не выдержав, направился к дежурным:

– Парни, дайте рюкзак, я отнесу его на обработку.

После секундного колебания рюкзак все же отдали.

В новой одежде и обуви их наконец-то пропустили внутрь. В соборе царил полумрак, и потребовалось несколько секунд, чтобы глаза привыкли. Просачиваясь сквозь мутные стекла, солнечные лучи скользили по золотым ликам святых и опускались на склоненные головы. На полу сидело несколько сотен людей. Человек двести, может, триста. Мужчины, женщины, дети, но последних крайне мало. На лицах растерянность, обреченность и страх. Кто-то плакал, некоторые молились, но большинство просто смотрели остекленевшими глазами в пустоту перед собой. С безучастным лицом, глухие и немые ко всему.

Происходящее напоминало картины Средневековья, когда во время чумы или холеры люди вот также собирались в храмах, в надежде спастись от страшного мора.

К вновь прибывшим подошел человек, как в скафандр, укутанный в резиновую защитную спецодежду. Он поочередно взял у них кровь, спросил фамилию, возраст, подписал пробирки, после чего скрылся за дверями. На время от них отстали, предоставив самим решать, где и как размещаться.

Доктор не оставлял своих подопечных ни на секунду. Вместе они подошли к одной из колонн и устало опустились на пол.

– Послушай, у тебя жар, – с беспокойством заметил мужчина.

Прохладная рука легла на разгоряченный лоб.

– Ничего страшного, пищевое отравление.

То ли от высокой температуры, то ли от увиденных ужасов, Кристину клонило в сон. Перед глазами все плыло, а в голове сплошная вата. Внезапно в дверях показался тот самый солдат, выведший их из метро. Он огляделся и, отыскав их глазами, подошел, протягивая рюкзак.

– Спасибо, – поблагодарила Кристина и постаралась рассмотреть благодетеля. Но свет падал сверху, засвечивая его лицо.

Так ничего и не ответив, военный скрылся за дверью.

Девушка подложила рюкзак под спину и, прижав брата к себе, откинулась назад. Кирилл утих, доверчиво уткнувшись в плечо. Вокруг громыхали взрывы, и солнечные лучи рябили от дыма и пыли, будто струны, по которым ударил оркестр. Но она этого не видела, перед глазами стояли родители.

Они больше никогда не окажутся рядом, мама никогда не обнимет, отец никогда не объяснит сложную лекцию. А мир никогда не станет прежним. И это «никогда» не могли заглушить ни усталость, ни высокая температура. Это «никогда» молотом громыхало в ушах, заглушая все прочие звуки. И когда под ногами вдруг затрясся пол, а с потолка посыпалась штукатурка, девушка лишь крепче прижала брата к себе.

Взрыв, еще один, еще … Сердце протяжно ныло. Кирилл обожал маму, а мама души не чаяла в нем. Они были неразлучная парочка, всегда и везде вместе. Вместе в магазин, школу, уроки, малышом он даже вставал рано-рано, только чтобы проводить ее на работу… Как теперь жить?

Пол заходил ходуном, кто-то, не выдержав, закричал. Паника полыхнула хуже пожара, перекинувшись на других. Люди жались к полу, плакали, молились… взрывы следовали один за другим. Казалось, еще немного и стены древнего храма сложатся, погребя всех под собой.

Кристина стиснула зубы. Даже если сейчас все закончится, едва ли это что-то изменит. В, возможно, последние минуты жизни, она не кричала, она вспоминала. Как в детстве отец усаживал ее на колени и часами рассказывал о человеческом организме, болезнях и удивительном мире вирусов. Он очень любил ее, хотя и редко проявлял свои чувства, но Кристина всегда это знала. Как знала и то, что когда-нибудь он умрет. Но и предположить не могла, что это случится так скоро. Боже, как же больно!

Глухие, тяжелые удары сотрясали все внутренности, отбивали чечетку на зубах, считали позвонки на спине… а потом вдруг стало так тихо, что не понять: живы они или все-таки умерли?

Дэн резко открыл глаза. Будильник продолжал настойчиво трезвонить, заглушая рев двигателя, все еще звучавший голове. Моргнув, он приподнялся на локте и огляделся. Кабина пилота, приборная панель, огни взлетной полосы исчезли, вместо них перед глазами возникли унылые серые стены. А уши продолжил терзать ненавистный трезвон. Чтоб его! Одним выверенным движением мужчина хлопнул по будильнику, заставив чертов механизм заткнуться. Это был древний заводной будильник с чудовищным дребезжащим звуком. И они с самого начала люто возненавидели друг друга. Пригладив пятерней волосы, мужчина сел, спустил ноги на холодный пол и некоторое время смотрел в окно. После снов о прежних полетах на душе было особенно погано. Требовалось время, чтобы привести голову и сердце в порядок.

Завтра их группе предстоит плановый рейд. Пришло время пополнить запасы провизии и разведать обстановку в городе. К этому моменту все окрестные магазины опустошены. Солдаты успели пройтись по ГУМу, «Европейскому», вычистили «Атриум» на Курской и ближайшие «Капитолии». Большие магазины успели закрыться задолго до начала мародерства, а потому на складах еще оставались продукты. Чего нельзя сказать о небольших лавках, те оказались пустыми еще в начале пандемии.

Кроме съестного брали теплые вещи, инструменты, топливо, словом, все товары, представлявшие малейшую ценность для лагеря. До полного опустошения складов они успевали сделать пять-шесть вылазок. А дальше приходилось искать новый магазин. Радиус рейдов неизбежно расширялся. Дэн это предвидел, только не подозревал, что окрестные магазины опустеют так скоро.

Согласно разработанному маршруту, его команде предстояло отправиться на юго-запад Москвы в торговый центр «Гагаринский». По сведениям уцелевших жителей того района, на первом этаже располагался огромный гипермаркет. Если повезет, они смогут хорошенько забить кремлевский склад и продержаться две-три недели.

Однако в груди колючкой ворочалась тревога. Ведь каждая вылазка сопровождалась смертельным риском. Под любым прилавком, за любой витриной могла прятаться тварь. И чем больше пространство, тем больше нежити там скрывалось. Нет, за себя Дэн не переживал, даже из самых патовых ситуаций он умел найти выход. А вот некоторые из его ребят, к сожалению, таким везением похвастаться не могли. Именно поэтому каждый рейд он разрабатывал с особой тщательностью, привлекая к делу всю команду. Сегодня им предстояло окончательно дошлифовать намеченный план.