— Подожди, Шада, — окликнул его Горайн. — Не горячись. Извини. Ладно?

Не обращая внимания на недавнего товарища, Чайн направился к выходу.

Лицо Горайна потемнело.

— Ну и пусть! — бросил он вслед уходящему чемпиону. — Ты мне не нужен. Я и без тебя пробьюсь наверх.

Борец вышел из особняка в состоянии раздражения и злости. Отказавшись от предложенной кареты, он направился к воротам, за которыми начиналась широкая мощеная улица, ведущая к собору. Это было внушительное сооружение с двумя шпилями, в форме большой белой короны. Заметив, что двери открыты, Шада вошел внутрь и сразу попал в совершенно другую, прохладную и спокойную, атмосферу. У стен стояли статуи святых, сиденья деревянных скамеек покрывали красные парчовые подушечки. Молодой священник раскладывал листы бумаги.

— День добрый, брат, — сказал он, увидев вошедшего. — Да благословит тебя Исток Всего Сущего.

— Спасибо. — Чайн огляделся. Многие статуи были украшены золотыми лавровыми венками, на стенах висели картины в позолоченных рамах. — Вижу, у вас богатая церковь.

— Ты прав, брат. Сюда приходят лучшие граждане Эльдакра, самые влиятельные и могущественные, которые заботятся о том, чтобы мы ни в чем не нуждались.

— Опыт подсказывает, что богатые редко бывают лучшими, — заметил Шада. — Хотя я всего лишь кулачный боец, родившийся в жалкой лачуге. Что я могу знать о жизни?

Священник неуверенно улыбнулся и, пожав плечами, продолжил раскладывать листки с молитвами.

Походив немного по собору, чемпион вернулся в мир, где светит солнце.

Будь честен хотя бы с самим собой, подумал он. Ты всегда знал, что Горайн недисциплинирован, невыдержан и груб. Стоит ли рвать именно сейчас? Талант-то ведь остался при нем. Ты можешь заработать на нем состояние.

Тебе уже тридцать шесть, напомнил себе Шада. Скоро придется уходить, иначе есть риск наткнуться на крепкого юнца, который поставит тебя на колени.

Почему сейчас? — вопрос снова дернулся, требуя ответа. Наверное, потому что, увидев Горайна в компании жирного развратника, понял: твой преемник и ученик ничем не лучше. Он хвастун и, как все хвастуны, полон страха. Некоторые дерутся, потому что любят побеждать, другие — потому что боятся проиграть. Горайн из категории последних. Ему никогда не быть чемпионом.

— Я еще помашу кулаками, — сказал вслух Чайн. — А когда какой-нибудь желторотый сопляк свалит меня, то пусть по крайней мере знает, что побил лучшего.

Тайбард Джакел не получал большого удовольствия от праздника, хотя и притворялся, что ему весело. Иногда ему почти удавалось убедить себя в этом. Но не сегодня. Надев лучшую из своих рубашек, штаны и старый отцовский плащ, он отправился из Старых Холмов к лежащему в двух часах ходьбы от них Эльдакру. Потертый белый парик принадлежал его отцу, и из-под него уже стекали капли пота.

День выдался чудесный, но вдали, у горизонта, собирались грозовые тучи, а в воздухе чувствовалась сырая прохлада, напоминавшая о недавней зиме. Впереди шли двое, Кэлин Ринг и Чара Вард. Девушка выглядела чудесно в простом желтом платье и голубой шали.

Тайбард неотрывно смотрел на них. Время от времени Чара протягивала руку, дотрагиваясь до Кэлина, или наклонялась и шептала что-то ему на ухо. В конце концов Тайбард не выдержал и перевел взгляд на тетю Кэлина, Мэв. Она шла вместе с одноглазым горцем Жэмом Гримо. Все говорили, что Гримо обычный преступник, промышляющий угоном скота, что рано или поздно ему на шею накинут веревку, но Джакел всегда восхищался бесстрашным великаном, хотя и держал свои симпатии при себе. Прошлым летом горец подрался в таверне с тремя крепкими парнями и сумел выйти из заварушки победителем.

За Мэв и Жэмом тянулись Банни и его мать, Шула. Банни нравился Тайбарду своей беззлобностью, и он попросил Лусса Кампиона и Каммеля Барда не донимать мальчика придирками. Лусс почему-то ненавидел Банни, хотя и не мог назвать ни одной причины столь горячей неприязни.

По дороге шло уже человек пятьдесят, и толпа все возрастала.

Они медленно поднялись на холм, с которого открылся вид и на высящийся вдали замок, и на раскинувшийся внизу город. Ветер набирал силу, и Тайбард с удовольствием отметил, что тучи уносит в сторону.

Из-за последнего дома вынырнули Лусс Кампион и Каммель Бард и, увидев Джакела, присоединились к нему.

На обоих молодых людях были черные плащи и неуклюжие потертые парики.

— Похоже, дождя все-таки не будет, — заметил Лусс.

— Надеюсь.

Так же как и Тайбард, Лусе и Каммель вырядились в самое лучшее, хотя «лучшее» в их случае просто наименее заштопанное. У Лусса на рукаве красовалась заплатка, а штаны Каммеля, некогда черные, полиняли от долголетней носки и многочисленных стирок. Башмаки Тайбарда протоптались, так что дыры в подошвах пришлось затыкать бумагой.

Конечно, они выглядели приличнее, чем большинство горцев, но на празднике, отделенные от тех, кто еще беднее, казались нелепым пятном на фоне богатых граждан Эльдакра, сыпавших серебром у многочисленных палаток и столиков. У Тайбарда в кармане звенели три дэна: на эти деньги можно купить кувшин эля и кусок пирога.

— Слышал о Гримо? — спросил толстяк Каммель.

— Что?

— Он участвует в состязаниях. Лусс рассмеялся:

— Наверное, не знает, кто такие Горайн Воллам и Чайн Шада. Любой из них запросто оторвет его лысую голову.

— Чайн Шада собирается драться?

Тайбард изумленно покачал головой. Чемпион уже стал живой легендой.

— Мне сказал отец. — Каммель пожал плечами.

— Варлиец против горцев? Разве это разрешено?

— Может быть, наши будут со связанными руками! — рассмеялся Лусс. — Чтобы уровнять шансы.

Тайбард промолчал. Впереди, взявшись за руки, шли Кэлин Ринг и Чара Вард. Солнце играло на золотистых волосах девушки, а Тайбард чувствовал себя так, словно кто-то медленно поворачивает загнанный ему в грудь кинжал.

— Я бы запретил, — сказал Каммель Бард, — этой горской рвани вертеться вокруг варлийских девушек! Отец говорит, что они только портят кровь. Слабым народам нужно запретить смешиваться с другими. Пусть женятся на своих.

— Перестань, твоя бабушка была паннонкой, — перебил его Тайбард. — И все это знают. У тебя тоже испорченная кровь, а, Каммель?

— Это грязная ложь! — завопил Бард. — Возьми свои слова назад!

— Нельзя так разговаривать с другом, — вставил Лусс. Тайбард не успел ответить — сзади послышался топот копыт. Растянувшаяся по дороге колонна подалась в сторону, уступая место четырем солдатам во главе с сержантом Биндо. Проезжая мимо Жэма Гримо и Кэлина Ринга, Биндо натянул поводья. Но смотрел он не на мужчин, а на Чару Вард.

— А вот еще кое-кто, кому не нравится смотреть, как портят варлийскую кровь, — сказал Лусс Кампион. — Дядя Джек знает, как обращаться с этими ублюдками.

— Мне он не нравится, — упрямо ответил Тайбард.

— Может, ты еще скажешь, что у него тоже горская кровь? — усмехнулся Каммель Бард.

Джакел повернулся к другу и увидел на его лице выражение боли.

— Извини, Каммель. Нам не стоит обижать друг друга. Он протянул руку. Бард сделал вид, что не заметил миролюбивого жеста.

— Так ты берешь свои слова обратно?

Тайбард почувствовал, как в нем всколыхнулась злость.

— Вот что я тебе скажу. Завтра мы с тобой пойдем в церковь и посмотрим записи о рождении. Их ведут уже двести лет. Найдем запись о твоей бабушке и посмотрим, что там говорится. Если я не прав, то встану перед тобой на колени и попрошу прощения.

— Чума на тебя! — закричал Каммель Бард. — Ты мне больше не друг!

С этим он отошел в сторону.

— Зачем ты это сделал? — спросил Лусс Кампион.

— О, Лусс, неужели не понятно? Ты же сам знаешь, что в нем есть паннонская кровь. А если так, то глупо городить чушь об «испорченной крови». У большинства живущих в Старых Холмах варлийцев есть предки-горцы. Об этом знают все. Поэтому, когда мы идем на праздник, городские варлийцы поглядывают на нас свысока. Поэтому нас называют «варлийцами в юбке». Ну и что? Тебя это унижает?