МакГилл уставился на неё с сомнением.

— И вот так, значит, ты научилась?

— Вообще-то… — протянула Алли, — это только первая ступень.

— А сколько их всего?

— Двенадцать.

МакГилл смерил её своими блуждающими разнокалиберными глазами и спросил:

— А в этом доме кто-нибудь годится?

Сказать по правде, для скинджекинга годился кто угодно, но Алли не собиралась сообщать монстру правду. Вся суть разыгрываемой ею комедии сводилась к тому, чтобы, обучая МакГилла, ничему его не научить, а вместо этого протянуть время и успеть узнать слабости начальства. Если ей удастся протащить его через все двенадцать идиотских «ступеней», убедив, что в конце он будет способен к скинджекингу, то, возможно, за это время она найдёт способ победить МакГилла — или, по крайней мере, освободить своих друзей.

В любом случае, надо ещё придумать план, как очень быстро унести ноги, потому что когда МакГилл, наконец, поймёт, что его одурачили, от его гнева сотрясётся весь Междумир.

— Женщина годится, — сказала Алли МакГиллу.

— А ну покажи! — потребовало чудище. — Вселись в неё сейчас!

Алли стиснула зубы. Эксперимент, который она проделала с паромщиком, привёл её одновременно и в восторг, и в ужас. С одной стороны — захватывающее, яркое переживание, а с другой — жесть, всё равно что примерять на себя грязную, провонявшую чужим потом одежду. Но деваться некуда — если она стремится держать МакГилла на коротком поводке, придётся показать, на что способна.

— О-кей, я это сделаю. Но сначала ты расскажешь мне, зачем тебе все эти ребята, что ты подвесил в трюме. И почему на них номера.

Он немного поразмыслил и ответил:

— Нет, сначала ты вселишься, а уже потом я расскажу.

— Замётано.

Алли напружилась, словно бегун, выходящий на дистанцию, и двинулась к женщине, которая в это время возилась на кухне. Вселение на этот раз оказалось куда легче, чем с паромщиком — может, потому, что это была женщина, а может, потому, что уже имелся некоторый опыт. Практика — великая вещь.

Женщина так никогда и не поняла, что с нею стряслось.

Первое, что поразило Алли — это полная тишина. Она было запаниковала, подумав, что что-то не так, но тут же успокоилась, вспомнив, что обитатели дома пользовались языком жестов. Женщина глуха. Окружающий мир стал ярче, рельефней — стал таким, каким его видят живые, и Алли вновь испытала восхитительное чувство — у неё опять было тело! Она поиграла пальцами… Как оказалось, девочке понадобилось всего несколько секунд, чтобы подавить сознание «хозяйки» и взять над ней контроль.

Алли оглянулась вокруг. Теперь она МакГилла не видела, но знала — он здесь. Если ему так хочется доказательств, он их получит.

Она порылась в кухонных шкафчиках, нашла фломастер и большими печатными буквами написала на стене:

БЕРЕГИСЬ МАКГИЛЛА

После чего выпрыгнула из женщины, не желая проводить в чужом теле ни одной секунды сверх необходимого. Живой мир сразу поблёк, слух вернулся. А вот и МакГилл собственной персоной — стоит и лыбится, демонстрируя треугольные гнилые зубы.

— Здорово! — одобрил он. — Просто здорово!

— А теперь рассказывай про Послесветов.

— Не-а.

— Ты же обещал!

— Я соврал.

— Тогда я не буду тебя учить!

— Тогда я выброшу твоих друзей за борт.

— Пошли… во-о-о-о-о-о-о-он!

Алли стиснула кулаки и испустила досадливое рычание. МакГилл, довольный, сатанински захохотал. У неё, может, и имеются кое-какие карты на руках, но пусть не забывает, кто захапал все тузы!

— Будем приходить сюда каждое утро, — решил МакГилл, — пока не выдастся ясный рассвет. А потом приступим ко второй ступени.

Алли ничего не оставалось, как согласиться. Всю дорогу, пока они возвращались на ялике на борт «Сульфур Куин», она провела в яростном молчании, всё больше укрепляясь в своей решимости переиграть МакГилла.

Что же до женщины, в которую вселялась Алли, то обретя контроль над своим телом и увидев на стене непонятно откуда взявшуюся надпись, она пришла к выводу, что все страшные слухи, ходившие об этом доме — правда. Женщина немедленно связалась с риэлтором и выставила дом на продажу, решив, что они с мужем уберутся как можно дальше из этого уютного городка с милым названием Амитивиль[34].

«Опасайтесь китайских гадательных печений, перешедших в Междумир! — пишет Мэри Хайтауэр в книге «Осторожно — тебя касается!». — Они — орудия зла. Единственно правильным будет держаться от них подальше. ИЗБЕГАЙ СОБЛАЗНА! И близко не подходи к китайским ресторанам! Если ты коснёшься этого зловредного печенья, твоя рука отсохнет навеки!»

МакГилл дотошно следовал наставлениям Алли, ведущей его через три первые ступени в овладении искусством скинджекинга. Теперь он, вроде бы, обладал «душезрением», позволяющим отличать, кто подходит для захвата, а кто нет. Правда, глядя на живых, он не видел никакой разницы, но ни словом не обмолвился об этом Алли, убедив себя, что душезрение, конечно же, проявится, когда он преодолеет все оставшиеся ступени. Пусть только попробует не проявиться!..

Следующей ступенью было следить за всеми поступками живого человека в течение суток.

— Смысл этой ступени в том, — объясняла Алли, — чтобы проникнуть в суть того, чем занят живой, как бы сродниться с ним.

Эта на первый взгляд простая задача на деле оказалась чрезвычайно сложной, поскольку живые могли передвигаться в своём мире способами, не доступными МакГиллу. Каждый раз, когда он пристраивался за кем-нибудь, объект нырял либо в машину, либо в поезд, либо, как в одном экстраординарном случае, в вертолёт — и до свиданья, разве ж за такими угонишься пешком…

Он промучился несколько дней, прежде чем нашёл того, кто уж точно никуда не улизнёт: узника местной каталажки. В течение суток МакГилл неотступно следил за не больно разнообразной жизнью зека, после чего вернулся на «Сульфур Куин», ощущая себя триумфатором.

Но третья ступень оказалась ещё труднее предыдущей. По утверждению Алли, ему было необходимо совершить бескорыстный поступок. МакГилл посчитал, что она требует от него невозможного.

— Ты мог бы, например, выпустить одного-двух ребят, что висят в подвесочной, — предложила Алли.

Но МакГилл резонно возразил:

— Какой же это тогда будет бескорыстный поступок, если я за это что-то получу?

И правда: бескорыстный поступок подразумевал ноль выгоды, а, значит, задача практически невыполнима. Надо посоветоваться с печеньем.

После того как Алли ушла в свою каюту, МакГилл в очередной раз запустил клешню в плевательницу, выудил оттуда гадательное печенье, раздавил его и вытащил полоску бумаги. На этот раз надпись гласила:

Ответ получишь тогда, когда забудешь вопрос.

МакГилл впал в такое раздражение, что швырнул крошки за борт, вместо того чтобы, как всегда, бросить их команде.

Он был не единственным, у кого сложившееся положение вызывало досаду. Алли кляла себя за то, что не продумала свои действия как следует. Неужели она была так наивна, чтобы поверить, будто это чудовище вот так запросто отпустит её друзей? Конечно, с одной стороны, трудность пресловутой «третьей ступени» давала ей выигрыш во времени, но с другой стороны, если МакГилл всё же окажется неспособным на бескорыстный поступок, он начнёт стервенеть всё больше и больше, а тогда…

На судне она теперь пользовалась полной свободой — такой привилегии ни у кого из всей команды не было; вот только с нею стало происходить что-то неладное. Каждый раз, глядясь в зеркало, она находила у себя во внешности какой-то непорядок: это ухо — оно и вправду чуть больше другого? А вон тот нижний зуб — он всегда так выпирал из ряда? Интересно, сколько понадобится времени, чтобы она стала такой же уродиной, как и вся остальная команда?