– И что вылечиваются? – Удивилась Зинушка.

Отец пожал плечами:

– Иногда помогает. Но ты видишь, кто это делает и в какой грязи. Думаю, что по большей части вредит, чем лечит. Но нам, православным, здесь лучше свое мнение держать при себе.

В другой раз, недалеко от базара, встретили дервиша. Этот дервиш, казалось, дремавший на обочине, вскочил перед ними, загородил дорогу, взметнул руки к небу и заголосил. Зинушка испугалась. Изо всех слов она разобрала только «Аллах, Али, акбар». Взгляд, дервиша показался страшным, а вид ужасным. Из одежды на нем была потемневшая от грязи овечья шкура с дырками для рук и широченные, такие же грязные шаровары. Должно быть, он недавно ел арбуз, сок стекал, и к засохшим потекам на волосатой груди и животу прилипла пыль. Дервиш размахивал палкой, черная борода, всклокоченные волосы до плеч и шерсть на овечьей шкуре, подпрыгивали вместе с движениями. Зинушка схватила за руку отца, прижалась, уткнулась в него, но исподтишка подглядывала, что этот сумасшедший делает. Она боялась, что он набросится, начнет колотить палкой, а может просто вытащит откуда-нибудь нож и зарежет. Но дервиш только тряс палкой над головой и взывал к небу. Отец вытащил из кармана монету и бросил ему. Дервиш поймал свободной от посоха рукой, прекратил стенания, вернулся на свое место, закрыл глаза и задремал, будто и не перегораживал путь несколько секунд назад.

Когда они отошли на несколько шагов отец сказал Зинушке:

– Не бойся их. Они по большей части безобидные. Идут на богомолье. Просят милостыню, чтобы прокормиться. Но держаться от них все же стоит подальше. Уж больно грязные. Заразу можно подхватить.

Встречали они и факиров, которые устраивали вокруг себя представления, рассказывали разные небылицы про подвиги героев или сказки. Когда собиралось много народа, начинали играть на дудочке и непонятно почему из корзины, стоящей возле факира и накрытой полами широкого халата, выползали змеи. Эти змеи приподнимались над землей, извивались в такт его неторопливым движениям. Зинушке от этого поначалу становилось страшно, но потом привыкла, а через год, когда немного подросла, стала прибегать сюда сама.

Однажды факир, который давно приметил маленькую европейку, подозвал её и спросил, хочет ли она потрогать змею. Зинушка уже прилично говорила по персидски и ответила, что хочет, но боится. Факир показал, как надо брать змею, чтобы не смогла ужалить и сказал:

– Попробуй. Не бойся, думай, что берёшь не змею, а веревку, но бери крепко, чтобы та не вывернулась и не ужалила.

Зинушка набралась смелости и взяла. Она почувствовала холодную сухую совсем не скользкую, как казалось, чешую, под которой, должно быть, скрывались сильные мышцы. Держала змею Зинушка крепко, но не настолько, чтобы раздавить.

– Молодец, смелая девочка, – похвалил факир, – а теперь отведи руку подальше от себя и спокойно опусти змею на землю.

Зинушка так и сделала. Змея отползла чуть в сторону и приподнялась.

– А теперь топай ритмично, но не сильно, ногой, – улыбнулся хозяин змеи, – она испугается и не станет нападать на тебя. Но помни со змеями надо быть всегда настороже.

Факир засмеялся и на ухо Зинушке, так, чтобы не слышали остальные зрители, прошептал:

– Мою пунги змеи не слышат, они её видят и дудочка эта в моих руках, кажется им зверем, который может напасть, потому и поднимаются, чтобы нагнать на меня страх и я побоялся на них накинуться. А люди не знают этого и так им интереснее смотреть. Змеи пунги видят, когда я её двигаю, и сами эти движения повторяют, чтобы не упустить когда зверь набросится, но они не слышат. А вот стук ног слышат. А теперь малышка беги, Но всегда помни, со змеями надо быть всегда настороже. И с этими, и особенно с двуногими.

Факир засмеялся. Зинушка поклонилась ему, как учил мулла в школе и убежала.

Что за двуногие змеи Зинушка поняла много лет спустя. А тогда, только запомнила слова, запомнила, как впервые в жизни пересилила страх, взяла змею, почувствовала свою власть над ней, страшной, опасной, беспощадной. Почувствовала, что можно управлять этим, да и, наверное, любым существом, если пересилить страх.

Базары в Мешхеде, Зинаида Филипповна запомнила как толпу людей, толкающихся в узких промежутках между стоящими напротив друг друга рядами лавок. Чтобы не погибнуть от палящего солнца и создать хоть какое-то подобие тени, торговцы натягивали между рядами, где брезент, где старый холст. Но по большей части делали это из сплетенного камыша или тростника.

В лавках торговали золотыми и серебряными колечками, сережками, цепочками, тканями, коврами, всякой утварью, всем, что можно и нельзя продать. Для каждого вида товаров были свои ряды. Зинушка любила рассматривать сделанные чеканщиками кувшины и вазы с красивыми узорами, перстни с разноцветными камнями, вырезанные из кости фигурки животных, ковры, шелка́ и шерстяные ткани. Да много еще чего интересного было в рядах, особенно тех, в которых варили, и торговали горячей, только сделанной едой. Любой мог заплатив монетку получить только испеченный лаваш и похлебку, плов, который накладывали прямо на лаваш. В отдельных рядах торговали овощами, фруктами. Множество вкусных только поспевших или высушенных персиков, абрикосов, груш, инжира, изюма лежали горами на прилавках. Галдеж и шум в рядах не смолкали от восхода до заката солнца.

Бездомные, всегда голодные собаки, сновали между ног, хватали и сжирали упавшие куски съедобного. Зинушка видела, как собаки почти сразу начали отрывать куски от старого, только что сдохшего осла, брошенного хозяином в проулке возле базара и через час, когда она с отцом возвращались домой, от этой падали почти ничего не осталось. Слуги говорили, что по ночам собаки сбиваются в стаи, могут напасть на человека, покусать или даже загрызть насмерть.

Всюду на базарах была вонь от гниющих еды и воды, всюду грязь. Даже поблизости от мечетей. С минаретов, в положенный час муэдзин призывал к молитве и все правоверные, в том числе и торговцы, прекращали торговлю в лавках, совершали омовение в ближайших каналах, разворачивали коврики, чтобы не попасть на оскверненную нечистую землю, размещались на них лицом в сторону Мекки и начинали молиться.

Зинушке нравилось смотреть намазы.

Когда стала почти взрослой, упросила родителей купить паранджу и, скрывая себя под ней, ничала заходить в мечети и молиться, соблюдая все правила. Зина знала, что если догадаются или узнают, кто она, её могут не просто убить, а гораздо хуже – её могут или разорвать на куски разъяренные фанатики, или посадить в мешок, бросить туда дикую кошку и та, будет царапать и рвать её на кусочки. Но какое-то чувство азарта, желание рискнуть и не попасться, сидело в ней, подталкивало рисковать.

Зинушка тогда училась во втором или третьем классе школы при консульстве. От школы до дома – минут двадцать легким детским шагом. Учиться ей нравилось. Священник, отец Павел, преподавал закон Божий и был самым любимым из учителей. Он дружил с отцом, часто бывал в их доме, рассказывал интересные истории из библии и еще более интересные из жизни. Русский и английский преподавала Татьяна Ивановна, с которой она познакомилась давным-давно еще до школы, на пароходе. Арифметику и фарси – Иван Григорьевич, её муж. Его Зинушка недолюбливала. Недолюбливала с самого первого раза, как только увидела. Но складывала, вычитала, умножала и делила легко. Таблицу умножения знала и задачки решала быстро. А фарси вообще был любимым предметом. Говорить Зинушка научилась еще до школы. Научилась у детишек на улице возле дома, от служанки, Махмуда – помощника отца, у всех персов, которые приходили в их дом или встречались в лавках и на базаре. Слова, выражения, да и все остальное, связанное с языком, запоминала мгновенно. Иван Григорьевич научил писать, читать и любил на уроках разучивать с детишками стихотворения на фарси. Мулла, который тоже преподавал в школе, был самым строгим и нелюбимым. Но Зинушка легко запоминала то, о чем он рассказывал, любила одеваться в мусульманские одежды, знала мусульманские молитвы, без акцента, правильно говорила, молилась и читала суры из Корана. Для неё это было понарошку, как в самодеятельном театре при консульстве, в котором ставили спектакли и играли почти все взрослые. Даже жена консула.