В самом конце сентября, встревоженный Махмуд пришел вечером к отцу. Они долго говорили. Отец кивал, задавал вопросы. Махмуд отвечал. Зинушка видела это через открытую дверь кабинета. В конце разговора поднялись, отец поблагодарил, Махмуд ушел, а отец, охватив голову руками, сидел в кабинете и вышел только когда матушка позвала на ужин.
После ужина он попросил всех остаться и сообщил, что начинается запретный месяц мухаррам.
Мулла рассказывал и Зинушка знала, что пророк Мухаммед говорил, что после рамадана лучшим для поста является месяц мухаррам – один из четырех запретных месяцев. Почему этот месяц запретный она не знала, а что в этот месяц нельзя поступать несправедливо, надо сражаться с многобожниками и что Аллах помогает богобоязненным и всегда с ними, знала. Правда, она не понимала, кто такие многобожники и кто такие неверные. Мулла рассказывал и Зинушка помнила, что в этом месяце, десятого мухаррама, был убит имам Хусейн, сын четвертого халифа Али ибн Аби Талиба, первого имама шиитов, внук пророка Мухаммеда. Были убиты и его дети, а потому это день большого траура.
Мулла совсем недавно рассказывал, что имама перед смертью долго мучили и каждый мусульманин в этот день должен хотя бы чуть-чуть почувствовать, что выдержал внук пророка, имам Хусейн и тоже стать хоть ненадолго мучеником, а потому в этот день все правоверные шииты должны бить себя и превозносить скорбными возгласами праведного имама, восклицая: «Шах Хусейн, вах Хусейн», что означает – владыка Хусейн, о горе Хусейну! Говорил он, что если кто болеет сам или его близкие, то надо молиться Аллаху, дать обет и в десятый день мухаррама, когда наступит день Ашура и будет шахсей-вахсей выполнить полностью этот обет. Что такое обет Зинушка не знала, а когда спросила муллу, тот посмотрел на неё строго и сказал, что ей об этом знать рано, что когда подрастет тогда узнает.
Все это она тут же за столом высказала. Отец не ожидал таких познаний, удивлялся, не перебивал.
– А еще первого мухаррама Мусульманский Новый год! – гордо закончила Зинушка.
Отец поднялся со своего кресла, подошел к ней и поцеловал в лоб.
– Как быстро ты выросла! Совсем взрослой становишься! – проговорил он, нежно погладил, улыбнулся и добавил, – еще несколько лет и станешь невестой. Все ты правильно рассказала.
– Так вот, – продолжил отец, – 10 октября будет большой праздник – День Ашура. И еще будет Шахсей-вахсей. Толпа народа, все, кто давал обеты будут их выполнять, будут заниматься самобичеванием. Большинство впадет в транс. Махмуд предупредил, что в этом году у местной бедноты очень сильный настрой против неверных. Особенно англичан. Те умудрились осмеять религиозные обычаи мусульман и муллы в проповедях подогрели народ против них. Махмуд говорит, что если начнутся погромы, то толпа не станет различать, где англичане, где мы, русские православные. А потому, лучше в этот день не выходить на улицу, да и во дворе и в саду не надо появляться. Махмуд советовал укрепить ворота и двери, а единственное маленькое окно кладовой, которое выходило на улицу, закрыть ставнями и сказал, что принесет в дом и приготовит заранее еду и воду. А консул еще утром сказал, что наши военные будут наготове и в случае бунта защитят.
– Почему, – спросила Анисья Дмитриевна, – в прошлые годы было спокойно, а в этом такое? Мы же всегда уважительно относились к Магометанству.
– Дорогая моя жена, когда начнется бунт, разбирать никто не станет. А потому очень важно не привлечь внимание толпы. Она пройдет по нашей улице и, если мы не привлечем внимание, то уйдет дальше. И всё, дай-то Бог, обойдется. А ежели не обойдется, то будем защищаться. Я на всякий случай заряжу все ружья. Но надеюсь, что, как говаривал у Пушкина капитан Миронов: «Бог не выдаст, свинья не съест». Так что, Зинушка с завтрашнего дня в школе занятия отменены. Будете все сидеть дома и вести себя тихо-тихо, дабы не привлекать ни чьего внимания. Понятно?
Зинушка и остальные сказали: «Понятно» и встревоженные разошлись по комнатам спать.
Еще за день до шахсей-вахсея ставни на окнах, даже тех, которые выходили во двор, закрыли, но в щелочку ставни единственного, выходящего на улицу маленького оконца чулана, был виден большой кусок улицы. Любопытная Зинушка, приметила эту щелку и решила подсмотреть шествие.
Гул многотысячной толпы, вопли, крики, грохот ударов был слышен задолго до появления людей. Гул нарастал постепенно, а потому, когда появились первые люди, она не испугалась.
Впереди неторопливо шел мулла и на фарси, медленно, но громко, почти крича, рассказывал о мучениях Хусейна. Зинушка отчетливо разбирала каждое слово. Чуть после, она увидела несколько человек, в цветастых одеждах. Они на носилках несли на плечах большой ящик. Потом в один длинный ряд шли еще несколько мулл. Среди них был и тот, который преподавал у неё в школе. Когда первый и, наверное, главный мулла замолкал, остальные начали читать молитву. Молитву подхватила толпа. «Ну и что, ничего особенного. Ничего страшного» – подумала Зинушка и в этот момент увидела множество раздетых по пояс окровавленных людей. Одни били себя многохвостыми плетками. Кровь летела в разные стороны при каждом взмахе. По бородам текли струйки крови. А они били себя и били. При каждом ударе эти люди стонали, вскрикивали от боли, поднимали головы к небу и молили Аллаха. У многих плеток в концы веревок были вплетены железные крючки. Эти крючки впивались в кожу и раздирали её. Из ран текла кровь, а они стонали, прославляли имама Хусейна и Аллаха. Кричали, что выполнят до конца данный обет и просили Аллаха исполнить их просьбы.
Толпа проходила мимо дома и Зинушке, глядя на этих изувеченных людей, от их крови, становилось страшнее и страшнее. Появились такие, у которых вместо веревок на плетках были цепи, на концах которых вделаны ножи или железные шары с шипами. Потом мимо окна стали проходить ряды полуголых, которые били себя по лбу железными палками. Лбы превратились в кровавое месиво, а они колотили и колотили себя. Некоторые вместо палок били себя по голове саблями. Зинушка от ужаса окаменела. Не могла шелохнуться. Страх сковал её тело. Она шептала: «Господи Иисусе, спаси и сохрани меня. Спаси и сохрани». А толпа шла и шла. Проходили страшные люди с продетыми сквозь кожу на груди и боках большими иглами, медными и железными кольцами, гвоздями. По черным от запекшейся крови телам стекала кровь. Пыль на дороге пропитывалась ей. Толпа месила кровавую грязь, брызги налипали на штаны, сползали по ним на дорогу, люди шлепали ногами и брызги снова взлетали вверх. Зинушка в полуобмороке сообразила, что вначале проходили те, которые истязали себя самыми мучительными способами, а теперь уже шли другие, не голые по пояс, а в рубахах. Эти, ударяли себя в грудь кулаками, вскидывали руки вверх и кричали, прославляя имама и Аллаха. Толпа была нескончаемой. Прошло неизвестно сколько, но, как её казалось, бесконечно много времени и на дороге появились обыкновенные нарядно одетые люди. Они размахивали руками, кричала молитвы или прославляли имама Хусейна. С такими персами, Зинушка встречалась каждый день. Только в глазах у этих было какое-то безумие. Они шли зачарованные, вскидывали руки, кричали, били себя в грудь. Это повторялось и повторялось. У Зинушки закружилась голова, стало невыносимо плохо. Она хотела отойти от своей щелки, но не могла. Ноги не двигались. Будто приросли к полу. Вдруг, несколько одетых в белые рубахи мужчин подбежали к падавшему от изнеможения бородачу, хлеставшему себя, выхватили у него плеть с цепями, разорвали свои рубахи и начали хлестать себя. Их тела мгновенно покрылись ранами, брызги полетели в стороны. Они как безумные заорали и побежали к началу толпы. Это случилось совсем рядом со щелкой в ставне. Зинушка видела их обезумившие глаза, видела, как крюки на конце цепи раздирают кожу, из неё вылетает кровь и летит в щелку, в её лицо. Зинушка оцепенела. Показалось, будто она не в доме, а там, на улице, среди обезумившей толпы, что кровь заливает её лицо, течет по телу, а саму её, маленькую беззащитную, хлещут плетью страшные бородатые дядьки. От ужаса и боли она упала на пол. Потеряла сознание. Когда очнулась, улица была пуста, шум толпы доносился откуда-то издалека. Потом стих. Зинушка хотела встать, но снова потеряла сознание.