Голем выбрался на свет, здесь, в ангаре, что ли, вместо светящихся улиток вполне себе разгорелись нормальные панели.

— Ну, ты и урод, — само собой вырвалось у меня, и было за что, — настоящий ублюдок.

Не знаю, как сложится дальше, но Тех-Номад совершенно точно ненавижу. Так поступать с людьми нельзя, это не эксперименты с опытами, это какое-то дьявольское извращение.

Куски мяса, торчащие между бронёй и механизмами, оставили не иначе как из психологического эффекта. Да, вам удалось, упыри, эффект достигнут — в плен точно не сдамся, даже если бы мог. Иссиня-бледная плоть в тёмных извивающихся червях сосудов заставляла адреналин выделяться сильнее нужного.

Медблок: седатив — принять: Да/Нет

Угомонись, помощник, какой седатив, успокоительного сейчас только не хватало.

Кровь, выступающая в местах сопряжения тела с металлом, мешалась с прозрачной смазкой. Патрубки и небольшие решётки, торчащие в районе нижних рёбер, парили, выводя конденсат и избыточное тепло. Огромный горб шевелился точно живой, обтянутый армопластиком, шевелился и позвякивал, выпуская наружу звенья ленты. Тех-Номад изуверы с безумцами, сотворившие культ чего-то непонятного и превращающие нормальные организмы во что-то ужасное.

Семь — отвлекай

Спасибо, мистер марин, за оказанное доверие. Я постараюсь, не переживайте, чего мне моя жизнь, следующая уже… Ни хрена ещё не уже, следующая светила после погашения всей суммы, а перевод кредита задержался. Но деваться мне некуда, зелёный огонёк на забрале подсказывал — камеры работают, запись идёт, выкладка позже, после одобрения командованием, по завершению операции или как выйдет. Вся правда о бесе номер многомногомного цифр и семёрка на конце — дойдёт до самых важных адресатов, зрителей, дойдёт, не сомневайтесь.

Марин оказался профи. Это стало ясно потом, когда мы с Шесть оказались рядом с ним… с ней, скуластой тощагой в броне, кажущейся великоватой. Она умирала, медблок оказался повреждён, время ушло и мы с Шесть ничего не могли сделать. Но это случилось чуток позже, а пока я метался в ангаре, слыша, как голем упорно стремится превратить меня во что-то дохлое. Я стрелял, пробовал шрапнель, разнёс его ляжку в лохмотья, но голем лишь ревел и продолжал палить короткими.

А потом он оказался на линии огня марин и она жахнула из своего подствольного напалмовой гранатой, вогнав ту голему в район правого уха. Огонь вспыхнул сразу, пробрался внутрь брони, вцепился в живые ткани, шланги, соединения и остальную мудрёную мутотень Тех-Номад. Голем взревел, развернулся, затопал к ней, поднимая ствол.

Я тогда-то не был романтичным героем, а Шесть явно не отличался такими наклонностями в принципе, но защищать бойца ОС есть приоритет и мы крепко взялись за упыря. Груда мяса, сплавов, стали, нейлона, пластика и прочего дерьма рухнула, не добравшись до последнего командира, ну, или командирши, нашего платуна. А она умерла прямо на наших рук… глазах.

Но даже тогда, едва видя нас с Шесть, она осталась профи. Приказ капитана как-то его там шлёпнулся нам с моим невольным напарником и не сказать, что порадовал. Всё понятно, нужно идти по относительно верному маршруту, найти КП, уничтожить, всё такое. Ясно, осталось лишь выполнить, не подохнув героически и с воплями «банзай».

— Ну, — Шесть, отстегнув её кобуру с пистолем, пробовал разместить тот то на бедре, то на груди, — пошли работать работу, что ли, зелень сопливая? Приказ получен, отметка есть, забьёшь, то забьют тебя, ровно свинью на бойне. Сколько жизней потратил?

— Последняя.

— А, — Шесть кивнул, — прикупил следующую? Или, мол, кредит задержался?

— Да-а-а…

— Тем более пошли, — он мотнул головой на проход сбоку, блики пробежали по крохотной матовой полосе за щитком забрала, — тебя восстановят, это всё так, попугать, чтобы потрепыхался. Но если не выполним приказ, либо если не помрём в ходе выполнения, Процедуру легко отменят. Если боишься, так покажи, шлёпну тебя сам и пойду дальше. Не бзди, Семь, сейчас камеры не пишут, никто не узнает. Ты только скажи, если что, помогу. Мне моя жизнь дорога, мне напарник нужен, а не трясущийся и обделавшийся урод.

— Ну, пошли.

Спорить и что-то доказывать? Случай выпадет в самое ближайшее время, уж тут не стоит сомневаться. Тогда-то правда быстро вылезет наружу.

Я даже не подозревал — насколько оказался прав в своих мыслях.

Снаружи воевали. Там гудело, рычало, трещало, бахало и бухало, временами заставляя сотрясаться крепкое укрытие над головами. Мы шли, временами осыпаемые пылью, временами ощущающие вибрацию от чего-то серьёзного. Не сказать, что вышло продвинуться далеко и глубоко, с чего бы? Но мы шли, сверяясь с так себе планом подземной части фортификационных сооружений, созданных Тех-Номад.

Здесь царила тишина. Обманчивая и опасная, но тишина. Мы шли по двум сторонам коридора, пользуясь тенью из-за снова пропавшего нормального освещения. Разок попалась турель, встроенная прямо над серьёзным пандусом, ведущим вниз, дальше и глубже. Но, судя по всему, её вывело из строя что-то серьёзное наверху, кабели искрили, камеры пытались навестись на нас, жужжали сервоприводы, но… Но все четыре ствола автоматического орудия тупо молчали. И не сказать, что оно не радовало.

Мы не говорили друг с другом, и дело оказалось не в обязательном молчании из-за опасности. Меня даже не тянуло. Я же зелёное обосравшееся чмо, дерьмо и даже без палочки, урод, он сам сказал.

За два первых раза в качестве беса довелось не так много. Но кое-что понял основательно: мы в принципе не нужны друг другу, мы в принципе спокойно работаем с товарищами по несчастью, с вольными гражданскими, с кнехтами, с бойцами ОС, с баронскими гвардейцами, с другими расами и даже с частью роботизированной и апгрейдированной живой составляющей Федерации. И нам вряд ли нужны друзья, тем более среди таких же, как мы сами.

Тех-Номад умели нагнетать, умели выворачивать психику наизнанку, пользовали и пестовали это мастерство. Временами свет прорывался в тьму, кутавшую нас покрывалом, но лучше бы этого не случалось.

А, да… Совсем недавно подумал о настоящей ненависти к Тех-Номад, да-да. Так вот, те недавние мысли оказались детскими, не более и не менее. Настоящую ненависть ощутил во время погружения во мрак проклятых коридоров, ходов, тоннелей и отнорков.

В куцем аппендиксе между двумя пересекающимися галереями висели кожи. Самые настоящие человеческие кожи, вряд ли снятые только что, но обработанные крайне профессионально, ещё сочась кровью, лимфой и прочей дрянью, остающейся от человека, ставшего тушей на бойне.

На лестнице, уходящей вниз, в ангар, смахивающий на первый ровно брат-близнец, из перил торчали светильники. Они торчала не зря, на них насадили по башке, обычной человеческой башке, может тех бедолаг без кожи, кто знает. Свет вырывался красными бликами через пустые глаза и рты, распахнутые в вечно-застывшем беззвучном крике.

Прямо на полу сквозных комнатушек, через которые мы прошли перед очередным слепым коридором, разложенные странными символами валялись стволы, клинки, части брони, шлемы. Сплошь в багровых потёках, пятнах и размазанных каплях, блестевших не схватывающейся кровью.

И, напоследок, когда до цели вроде бы оставалось не так и много, прямо на арке прохода на нас уставились срезанные лица.

— Мы умрём, братец, — сказал Шесть, — и уже скоро. Ты готов, зелень, а? Может, помочь⁈

Почему нам позволяли видеть всё это, для чего дали возможность считать наши жизни нашей собственностью, вследствие чего подкидывали надежду на крохотный шанс победить? Я-то уж точно не знал. Играли ли с нами в смертельную лотерею, насмехаясь над двумя дурнями, решившими попытаться выполнить приказ? Ну, наверняка, и это ощущение не отпускало ни на секунду.

Мы расслабились зря. Тех-Номад умеют многое, а уж заставлять дурней попадать в ловушки уж тем более. Да, наверное беса не превратить в того же голема, беса отключат дистанционно и всё. Но его плоть вполне пойдёт на запчасти, самое главное не забыть о постоянном медицинском контроле. Поговаривали, мол, срок работы у нас поменьше нормальных людей и по гарантии не особо обратишься.