Во время привала на ужин издалека долетел отголосок грохота, который заставил людей встрепенуться.

– Вы все это слышали? – спрашивали они друг друга, чтобы убедиться, что им это не показалось.

– Да, – следовали подтверждения. – Обвал наверное. Кое-где на северных склонах ещё остался лёд, так что вполне может быть, что сошла лавина.

– Это не обвал, а скорее эхо от выстрела, – высказал своё предположение Арест.

– А вас есть с собой пороховое оружие?

– Есть одна винтовка. Звук как раз с той стороны прилетел, возможно, стреляли именно для нас, чтобы подать сигнал. Или в зверя.

Сверившись с направлением – Арест был прав: звук долетел примерно с той стороны, куда они держали путь, – отряд двинулся после передышки дальше. Теперь даже с большей уверенностью, ведь если беженцы подавали таким образом сигнал бедствия, то до следующего утра они бы с того места никуда не ушли. Сейчас любой час был дорог, и ночной – были бы хорошие проводники, которые не только знают горы, но и умеют ориентироваться по звёздам и луне. Они были. Как и луна, родившаяся тонким серпом на вечернем небе.

В качестве обратного сигнала отряд начал каждый час издавать протяжный свист, который рано или поздно кто-то должен был услышать. Так он до глубокой ночи разрезал тишину, пока в ответ откуда со стороны не долетел двойной короткий – однозначно чтобы не спутали с эхом. Прошёл ещё час поисков вокруг скал и вот вдруг на горной тропе перед ночными странниками невесть откуда возник силуэт зверя, которого в темноте поначалу приняли за волка. Перегородив дорогу, он настороженно наблюдал за реакцией людей, предостерегающе порыкивая с опущенной головой.

– Кто такие? – спросил он вдруг суровым человеческим голосом.

Когда позади волка в темноте вырисовался силуэт мужчины, с передних в шествии уже успел скатиться холодный пот от нашедшего испуга. Следующий негромкий звук повторно заставил волосы на всём теле шевелиться. Тот, кто его однажды слышал, ни с чем больше бы не спутал. Это был не звон меча, которым задели камень, и не глухой стук стрелы об древко лука. Это был лязг затвора, и человек, который держал в руках огнестрельное оружие, готов был пустить его в случае необходимости в ход.

– Свои! – ответил старшина, который шёл одним из первых. – Арест с нами, он идет сзади.

Этого было достаточно, чтобы успокоить бдительных сторожевых. Мужчина махнул рукой, приглашая путников следовать за собой, и отозвал «говорящего волка» тихим свистом. Обогнув гору, отряд прямиком вышел к ночному лагерю. Света от двух хиленьких костров с обеих сторон лагеря хватало только шагов на десять, дальше уже трудно было что-то разобрать.

– Вы, значит, свистели, – говорил сторожевой, оглядывая у костра пришедших. – А мы всё время прислушивались и гадали: что за птица в горах по ночам летает и свищет? А когда ближе услышали, поняли, что это человек. Тревогу поднимать не стали, решили – пусть люди спят. Бежать всё-равно некуда, а разбудить выстрелом лёгкое дело.

К костру подтянулись ещё несколько мужчин, которые, видимо, спали так чутко, что проснулись от посторонних звуков. Миракандцы, подходя один за другим, сваливали свои пухлые рюкзаки и знакомились. На заспанных лицах сутемьских мужчин была видна неподдельная радость и облегчение. Если это были все, у кого хватало сил встать посреди ночи после дневных странствий по горам, то Арест верно оценил их скромную боевую способность.

– Ильгиз, – назвал себя старшина, добродушно пожимая руки мужчин и принимая благодарность за быструю помощь. Посмотрев с лёгким недоумением на ноги сторожевого так, словно тот что-то за ними прятал, он спросил: – А где винтовка? Разве она не у тебя была?

Аскар, как он представился, показал в ответ на силуэты в хвосте вереницы. Только теперь они увидели второго сторожевого. Одно из главных качеств скаута наряду с умением читать следы – это способность уподобляться хитрому и терпеливому хищнику, который может незаметно подкрадываться на решительный бросок. Последним шёл Арест, и только когда он поравнялся со вторым сторожевым, тот выступил из непроглядной тени скал. Этот человек мастерски владел умением становиться невидимкой. После силуэта говорящего волка (тот в стороне исподлобья изучал чужаков недоверчивым взглядом), второй силуэт заставил мужчин вновь застыть с открытыми ртами – длинные волосы, осанка и походка даже в темноте выдавали женщину. Свет костра озарил лицо, мгновенно притянувшее взгляды своими строгими, но в то же время крайне приятными чертами. Кому посчастливилось, тот успел заметить и улыбку, которой она наградила Ареста при встрече. Ради такой сказочной красы однозначно не жаль было прошагать трудный путь. Разрядив на ходу винтовку, девушка засунула патрон в карман штанов и прошла мимо, не выказав особого желания брататься с прибывшими. Посмотрели, восхитились – и того достаточно.

– Это Кира, – представил её Аскар.

«Просим любить, но не слишком близко – она жуткая недотрога», – нужно было добавить. Тихонько свистнув ручному волку и легонько махнув рукой, приглашая следовать за собой, Кира осторожно направилась к дальнему костру, обходя тела спящих. Пёс, подумав и ещё раз посмотрев на толпу чужаков, не спеша направился следом за ней, удивив не только миракандцев, но в некоторой степени даже сутемьских скаутов. «На другой стороне ему спокойней», – решили они.

Если бы пёс мог разговаривать, он с удовольствием поведал бы за ночными посиделками древнюю легенду, которую ему в детстве рассказала мать, а той – влюбившийся в неё лесной волк. Люди очень любят рассказывать разные истории друг другу под треск огня, но по большому счёты их легенды выдуманы, поэтому они сами в них не особо верят. Звери же рассказывают друг другу в Тревожную ночь только одно предание, самое древнее и настоящее из всех существующих: легенду про Лунного зверя.

Он находился здесь. Вместе с ними. Он подчинил своей волей эту стаю и ведёт своим путём, предначертанный пролитой кровью. Каждый смотрит на него иначе, ибо он наполовину зверь, наполовину человек. Люди разговаривают с ним на своём языке, звери – на своём. Он пока ещё дремлет, поглядывая сквозь опущенное веко одним глазиком на мир. Привыкает к новому телу, набирается сил, и чем шире луна открывает своё око, тем горячее звериное дыхание. Человеческая половина о другой не ведает, думает о своём. Но одним днём зверь проснётся и выйдет на свою дикую, страшную охоту, и пока он не отыщет свою законную добычу, никому не будет покоя. Что будет потом – знает только луна.

Это великая честь – служить Лунному зверю.

Если когда-то ему нужна будет кровь, пёс готов будет отдать ему свою.

А пока просто посторожит рядом. У Лунного зверя не безграничные возможности, сон ему тоже нужен.

Остаток ночи прошёл спокойно. На предложение Ильгиза передать им дозор и пойти отдохнуть, воспрянувшие духом сутемьчане не стали отказываться и последовали примеру Ареста, который сразу же и свалился на приглянувшемся местечке.

Солнечные лучи, коснувшись утром горных вершин, проскользнули медленно вниз до изножья и начали осматривать лица спящих и уже проснувшихся, но ещё довольно сонных людей. Чмокнув в щёку теплыми губами девушку, которая сидела у костра, солнце ласково шепнуло ей на ушко: «Ну повернись же ко мне, сделай радость и дай тебя расцеловать!» Оторвавшись от своего дела – починки обуви – она откинула длинные волосы рукой, повернулась и улыбнулась: «И тебе доброго утра! Смотри, я себе обувку залатала! Что скажешь?»

Натянув башмаки на ноги, девушка затянула шнуровку и встала. Затем походила немного взад-вперёд, привыкая. «Ты такая умница! – хвалило солнце восторженно. – И всё-то у тебя так здорово получается!» – «Ах, не такие эти башмачки искусные, – отвечала та, сладко потягиваясь, – главное, чтобы продержались до города, там уж какие покрепче сошью».

Шутливо тронув мимоходом пса за ухо пальцем, девушка подхватила винтовку, закинула привычным движением её за спину и протянула руку проснувшейся подруге, помогая ей встать.