В связи с этим отпал последний выход из положения: объяснить Аэлите, что погорячился, что семейные узы, положение, привычки и т. д. и т. п. значат гораздо больше, чем большое и светлое чувство, и — достойно расстаться, обеспечив девушке дальнейшее нормальное существование где-нибудь. Без нее дом терял значительную часть своей притягательности, во всяком случае на неопределенно длительный срок, пока не исчезнет чувство утраты.

Да, Игорь Бережко хотел получить сразу все: и дом, и любимую девушку, и надежную, привычную Нину Филипповну. А поскольку так не бывает, то нужно было выбирать, чего, повторюсь, мэтр не любил. Заколдованный круг.

Последней каплей в этой чаше горечи оказалось то, что, написавший тысячи диалогов и сотни самых разнообразных сцен, Игорь Александрович решительно не мог представить себе даже приблизительного конспекта объяснения с супругой. То есть идея, генеральная, так сказать, линия, разумеется, была: прости, но поскольку ты поступила так-то и так-то, а у меня произошло то-то и то-то, то давай… А вот что давай, вообразить знаменитый сценарист Игорь Бережко не мог, хоть застрелись. В голову лезли исключительно всякие пошлости и банальности с неизменным, впрочем, рефреном: «Только я останусь в этой квартире». То есть, если называть вещи своими именами, Игорю Александровичу было скорее все равно, с кем остаться. Лишь бы в своей крепости и любимом кресле.

Словом, неделя до приезда Нины Филипповны была далеко не самой приятной в его жизни. Тем не менее Судный день настал, Игорь Александрович отправился в аэропорт встречать Нину Филипповну, унося в памяти абсолютно безжизненное, застывшее лицо Аэлиты (не задавшую, кстати, за ту же неделю ни единого «наводящего» вопроса и вообще, как всегда, удивительно тактичную) и так и не приняв никакого конкретного решения. Традиционное российское «авось» и подсознательная вера в умение жены улаживать самые сложные коллизии.

Супругу он встретил — загоревшую, посвежевшую, похорошевшую. А поскольку определенную вину перед нею за собой все-таки ощущал, то по дороге приобрел роскошный букет роз. Каковой и преподнес оторопевшей супруге. Пока еще супруге.

Почему оторопевшей? Да потому, что не в привычках Игоря Александровича было дарить жене цветы чаще раза в год — на день рождения. Как, правда, не в привычках это и у девяноста девяти из ста вполне нормальных мужей. В том числе и абсолютно верных своим женам.

— Что случилось? — спросила она, глядя то на букет, то на мужа. — Соскучился? Что-то натворил? Выглядишь, кстати, усталым…

— Нина, нам надо поговорить, — услышала она в ответ.

Увы, даже гениальные люди в экстремальных ситуациях, как правило, говорят все-таки штампами из художественных произведений.

— Прямо сейчас? Может, дома поговорим, если что-то серьезное?

— Можно и дома, — обрадовался отсрочке Игорь Александрович, начисто забыв, что существует такое явление, как женское любопытство.

— Нет уж, выкладывай. Опять обещал кому-нибудь роль в несуществующем фильме? Залез в долги? Соблазнил чужую жену?

Последний вопрос должен был, по замыслу Нины Филипповны, несколько разрядить обстановку и напомнить мужу о ее, урожденной Шуваловой, знаменитой терпимости к его шалостям. Но ответ оказался несколько иным:

— Нам нужно расстаться!

Хорошо, что к этому моменту Нина Филипповна уже села в машину. Человека, находящегося в вертикальном положении, такой новостью вполне можно сбить с ног. Если еще учитывать фактор внезапности.

— Ты сошел с ума, — пролепетала она, тоже, кстати, не слишком оригинально. — Не знаю, что тебе такого наговорили, но у меня с этим немцем ничего не было. Посидели два раза в баре, он меня проводил до пансионата…

«Ах, даже два раза! — мысленно взревел ее супруг. — И, главное, сама же и признается, каково! Хоть бы для приличия отпираться начала. Ну, милая!..»

— Нина, мы ведь интеллигентные люди, в личную жизнь друг друга никогда не лезли. Ты взрослый человек, прекрасно знала, что можешь себе позволить, а что нет. Но пойми и меня…

Надо отдать должное Игорю Александровичу: благоприятный для него поворот событий он уловил. И намеревался им воспользоваться. Некрасиво, конечно, ловить на слове захваченного врасплох человека, тем более — слабую женщину. Но — на войне, как на войне, не уверен — не обгоняй, провинился — не проговаривайся. Такова се ля ви.

Получив драгоценное преимущество, Игорь Александрович умудрился прямо по дороге изложить суть дела. При этом ни правил дорожного движения не нарушив, ни в излишнюю суетливую мелодраматичность не впадая. Мол, так и так: у тебя с немцем то ли было, то ли нет, у меня с Аэлитой то-то и то-то, ты, как хочешь, а мне нужен развод. И дело не в том, что ты — легкомысленная женщина, и не в том, что я — старый ловелас. Просто так сложились обстоятельства. Вот так: чей сюрприз эффектней, дорогая?

Но надо отдать должное и жене, обреченной на поражение. Во всяком случае в первом раунде. От аэропорта Шереметьево до центра столицы путь неблизкий, сообразить некоторые моменты отставленная супруга успела. Равно как и выбрать единственную приемлемую, с ее точки зрения, линию поведения. А засим перешла в глухую оборону, что иногда дает потрясающие результаты. Особенно если противник намерен сыграть партию в шахматы, а его партнер в то же время и на той же доске играет с ним в… поддавки.

— Хорошо, — услышал изумленный Игорь Александрович, — если ты так настаиваешь, мы разведемся. Но пока никаких квартирных вопросов я решать не намерена. Во всяком случае до возвращения Антона. А до этого еще почти полгода — самое маленькое. Надеюсь, твои родители не откажут мне в гостеприимстве, так что это время как-нибудь перетерплю. Все остальное — твои проблемы, включая объяснение с сыном. Прошу тебя только об одном: избавь меня от встречи с этой… твоей пассией. Либо отвези меня сразу в Архангельское, за вещами я приеду позже, либо позвони ей, попроси пару часов погулять.

Совершенно потрясенный Игорь Александрович выбрал второй вариант. И, как выяснилось, поступил с максимальной для себя выгодой. Поскольку, собрав все необходимые вещи, Нина Филипповна просто вызвала такси, великодушно избавив супруга от необходимости провести с ней еще как минимум час. Да и от встречи с родителями — тоже.

Только напоследок сказала:

— А что ты, вернее, что мы о ней знаем? Мне-то уже все равно, а на твоем месте я бы поинтересовалась: кто она, Аэлита наша распрекрасная? Вдруг да не та, за кого мы, то есть ты, ее держишь… Не страшно, а?..

А теперь давайте ненадолго вернемся к прошлому. Во всем том, что в начале нашего повествования рассказала Игорю Александровичу о себе Аэлита в спальном вагоне скорого поезда, правды было процентов тридцать. Ну, тридцать три, максимум. Об отце — тут все правда. Остальное — легенда. Не такая, как о Ромео и Джульетте, к примеру, а такая, какую придумывают для разведчиков, забрасывая их во вражеский тыл.

Никаких трех сестер-малолеток не было, равно как и трехлетнего братика. То есть брат имелся, но старший, отслуживший в доблестной — еще тогда советской — армии и осевший где-то в Сибири по месту прохождения срочной службы. Отец действительно погиб в результате несчастного случая и трезвым при этом отнюдь не был. Обнаружив, что все его «изобретения» годятся разве что для научной фантастики, да и то варианта 50-х годов, Иван Николаевич Семенов крепко запил. И уже, как говорится, «не просыхал». Чем, впрочем, из ряда его знакомых, соседей и коллег никак не выделялся.

Аэлита помнила отца другим. Пусть мать тогда и ворчала, что все свободное время здоровенный мужик торчит в сарае и чертит невесть что, да еще пишет и пишет. Но мужа своего любила и претензии выражала для порядка. Непьющий, небьющий мужик, с золотыми руками и светлой головой — да ей, по понятиям местных баб, следовало ему ноги мыть и воду пить. Дал же Бог счастья!