– Можем и погулять просто. Ритку с собой. Ты же знаешь, я ничего против нее не имею.

Этот разговор начинает меня напрягать, и уже готовая попрощаться, я краем глаза замечаю черную глянцевую машину, которая паркуется возле центра.

Таких дорогих иномарок в нашем городе – по пальцам пересчитать. И принадлежат они либо чете Дворецких, которые многие годы владели в этом городе всем, даже воздухом. И только потом перебрались в Москву, чтобы увеличить масштабы своего состояния. Либо тем, кто работает на Дворецких.

Сейчас, конечно, все изменилось. Главным в стране заводом по импортозамещению и производству медикаментов, который был открыт еще в нулевых, Артур Дворецкий руководит удаленно, прямиком из столицы. А весь остальной бизнес лежит на плечах подневольных людей.

Но богачей у нас по-прежнему – раз, два, и обчелся.

Быстро сложив в голове всплывшую информацию, я даю Андрею от ворот поворот, и на всех парах несусь обратно к девчонкам.

– Кажется, приехал, – говорю запыхавшись.

– Он?! – подбираются тут же. Галка начинает поправлять декольте, а Марика взбивает прическу.

Ожидали новое руководство мы без малого всю неделю. Как только стало известно о перепродаже центра. И, похоже, сегодня нам таки ответят на наши вопросы и дадут хоть какое-то ясное виденье ближайшего будущего.

Прихватив по дороге «своих», мы как стадо бешеных бизонов, несемся по коридору в кабинет директрисы.

Зинаиду Петровну особо не жалуем в коллективе. Слишком склочная, и совсем не всегда справедливая.

Но общее горе, как известно, сплочает. Поэтому, откинув все разногласия, врываемся в большой кабинет, кое-как переводя дух.

Зинаида Петровна таращит глаза, хватается сначала за сердце, потом за вазочку с пряниками, которые еще секунду назад поглощала, и прячет ее под свой стол.

– Что случилось?!

– Приехал! – отзывается Галка. – Кажется, он!

Директриса вылетает из-за стола, несется по кабинету, бросаясь от одной полки к другой. То грамоты поправляет с дипломами, то с кубков пыль смахивает. Костюмчик разглаживает. А мы так и топчемся с ноги на ногу возле двери.

– Чего встали?! – рявкает. – Выйдите! Позову, если что-то будет известно!

Дружно киваем и задним ходом удаляемся из кабинета.

Переглянувшись – понимаем друг друга без слов. Вот что грядущее сокращение с людьми то творит! Телепатия, не иначе!

Так же на цыпочках, не сговариваясь, заходим в соседний зал для хореографии, который напротив директорского. И, не до конца прикрыв дверь, замираем.

По коридору уже раздаются шаги. Шаги властные и размашистые. Сразу слышно, что их обладатель не абы кто, а сам младший Дворецкий, накосячивший миллиардер и наследник!

Меня снова немного потряхивает. Галка и Марика к двери не пускают. Стоят там как самые отверженные солдаты, чтоб хоть одним глазком на несчастного миллиардера взглянуть.

А мне и не надо. Пусть смотрят. Авось, судьба – злодейка и правда будет к кому-то из них благосклонна, и Дворецкий обратит на них свое миллиардерское внимание.

Меня, кажется, мужчины и вовсе не интересуют теперь. Уже четыре чертовых года…

– Како-о-ой, а-а-а? – блаженно говорит Марика.

– Да-а-а, – вторит ей Галка.

Дверь хлопает, и Дворецкий скрывается в кабинете директора.

А мы болтаемся по коридорам в ожидании новостей.

Резиновые минуты тянутся до бесконечности, и проходит не меньше часа прежде, чем директриса вызывает всех сотрудников центра в актовый зал на срочное заседание.

На занятиях остаются дежурные воспитатели и преподаватели, а мы опять со всех ног несемся по коридорам.

Медлю возле зала, где занимается Ритка. Черт его знает, сколько продлится это собрание. Может, нас до вечера там будут мурыжить? Поэтому быстро заскакиваю, на всякий случай предупреждаю тренера и целу́ю дочку в макушку.

В итоге в марафоне «прибеги на собрание» я оказываюсь вовсе не спринтером и добираюсь последней. Все уже давно там и даже дверь за собой прикрыли, не заметив потери в дружных рядах.

Выдыхаю перед тем, как войти. Прикладываю ладони к раскрасневшимся от волненья щекам.

Тяну массивную дверь на себя.

И вдруг… совершенно устойчивый до этой секунды пол, начинает плыть под ногами. А стены и вовсе сужаются, грозясь развить во мне приступ клаустрофобии.

Перед коллегами, опираясь бедрами о возвышение сцены, стоит высокий темноволосый мужчина.

Окидывает собравшихся строгим прищуренным взглядом.

Рядом крутится директриса, пихая в руки мужчины какие-то папки с бумагами.

А я натурально деревенею.

И не могу сделать шаг внутрь зала.

И назад не могу тоже.

Просто стою, открыв рот.

Мужчина, заметив меня боковым зрением, начинает поворачивать голову.

Полыхающие озера кипящего синего взгляда, обрамленные густыми темными ресницами, впечатываются в меня прямо в упор.

И последняя надежда на то, что я обозналась, утекает сквозь пальцы…

Это он. «Мой» Марк.

Марк, которого для меня больше нет.

Но отчего-то он здесь. Живой и здоровый. Притворяется наследником многомиллиардного состояния и нашим новым владельцем…

Не могу оторвать взгляд от него.

Какой же красивый.

В дорогущем костюме с иголочки и черном пальто. Блестящих ботинках, которые стоят, должно быть, больше моего годового дохода.

Еще более мужественный, чем помню. Еще более статный.

С его чертовой энергетикой, которая заполонила все пространство этого зала. С давящей энергетикой. Тяжелой. Всепоглощающей.

Легкие опалило огнем, когда взгляд Марка остановился на мне…

Даша

Рука сама собой поднялась и ухватилась за косяк на двери. Лишь бы не рухнуть в обморок прямо сейчас!

Синие мужские глаза леденеют. А я ловлю себя на мысли, что сейчас лишь он в моем фокусе. Все остальное потускнело, померкло, стало совершенно незначимым.

А потом… Резкая мысль. Страшная догадка, от которой похолодели кончики пальцев.

Неужели? Неужели он как-то узнал про свою дочь? Неужели приехал отобрать ее у меня? Ну не бывает таких совпадений! Только не в моей жизни! Не мог Марк явиться сюда просто так, якобы по воле отца…

Но мужчина смотрит на меня по-прежнему холодно, беспристрастно. Так, будто бы… не узнал?

Мои глаза распахиваются от удивления сами собой.

А Марк задерживает свой взгляд лишь на долю секунды дольше положенного. И вновь отворачивается.

Директриса без слов мне приказывает немедленно занять свое место и не отвлекать такого важного человека случайными опозданиями.

Сердце лупит о ребра, как сумасшедшее.

На ватных ногах, по стеночке, я иду к Галке и Марике. Девочки не сводят с Дворецкого глаз, но сейчас мне это лишь на руку. Не будут спрашивать, почему я выгляжу хуже смерти.

Ледяными руками я ощупываю свои колени, боясь вновь посмотреть на него.

Может быть, показалось? Привиделось? Может быть, новый хозяин нашего центра просто похож на него?

Но, конечно же – нет.

Я слишком хорошо помню «своего» Марка. Каждую черточку на его лице и каждую мельчайшую родинку на его теле несмотря на то, что времени вместе нам было отведено слишком мало. Все эти детали врезались в мою память острым кинжалом и до сих пор терзают сердце больной занозой.

Кусаю губу почти до крови, вслушиваясь в то, что говорит директриса:

– … Но все мы взрослые люди, поэтому должны понять и принять намерение нового руководства… Марк Артурович принял решение…

Все-таки сокращение? Центр закрывают? О Господи, нет…

Голос Зинаиды Петровны резко обрывает мужской баритон, от которого у меня мурашки рассыпаются по всему телу:

– Принял решение, что центру необходима новая жизнь, – произносит Дворецкий уверенным тоном. По дружным рядам начинают шептаться.

– Но… Вы ведь только что говорили…, – растерянно пытается вновь встрять директриса. Марк осекает ее поднятой вверх рукой. В зале воцаряется тишина.