Я медленно поднимаю голову и встречаюсь с возмущенным взглядом врача.

Чую, запахло жареным.

– Что-то не так? – осмеливаюсь спросить, ерзая на стуле.

– Не так вообще-то.

– Объясните.

– Дело в том, что ваши документы заверяла Богомолова. Тут подпись ее стоит, но, насколько мне известно, Богомолова уже года два как вышла на пенсию, – важным тоном он доводит меня до микроинфаркта.

– Вероятно, это какая-то ошибка, – пытаюсь выкрутиться, не позволяя эмоциям взять надо мной верх.

– Уверяю, такой ошибки быть не должно. Я лично знаком с Богомоволой. Она была моей наставницей довольно продолжительное время, благодаря ей я сейчас сижу перед вами, – в его словах плещется осуждение. Он наваливается грудью на край стола и трясет перед моим лицом справками. – А теперь скажите мне, Екатерина, откуда у вас эти документы?

Застыв в ступоре, я молчу, словно воды в рот набрала. Тараканы в голове разбежались по разным углам в испуге.

– Не скажете? – давит он.

– В больнице, Родион Андреевич, – отлепляю язык от нёба, внешне сохраняя спокойствие. – Или вы меня в чем-то подозреваете? Если так, то позвоните в ту больницу и лично убедитесь в подлинности предоставленных документов.

Говорю я и тут же желаю о сказанном.

Я же сильно осложняю себе жизнь. Ничего не мешает ему позвонить в регистратуру.

Но зачем ему это нужно? Неужели правильный такой? Или муженек мой постарался?

Врач снова опускает взгляд на бумажки, а я стираю набранное ранее сообщение и строчу новое:

"Кажется, я в полной заднице! Меня только что уличили в обмане, потому справки подписывала женщина, которая уже давно не работает в больнице! Спасибо!"

Не проходит и минуты, как на экране всплывает входящее сообщение:

"Понял. Виновные будут наказаны".

– Прошу прощения, я буквально на минутку отлучусь, посидите пока тут, – врач поднимается и в спешке удаляется из кабинете.

Дело дрянь.

За каким делом он ушел? Неужели хочет посоветоваться с Матвеем?

Если так, то мне каюк.

А, впрочем, плевать. Нашла о чем беспокоиться.

Так или иначе я все равно подам на развод. Со скандалом или без него – абсолютно не важно.

Но для верности я отправляю Дамиру сведения, о которых мы вчера договаривались:

"Матвей знаком с врачом, к которому я пришла на прием. Я в клинике "Мой доктор", невролога зовут Баринов Андрей Родионович!"

Дамир читает сообщение и набирает ответ:

"Принял. Жди".

А чего ждать-то? Когда меня разоблачат?

Ну так и быть. Подожду. Иного выхода у меня нет.

Время тянется как резиновое. За пять минут ожиданий я придумываю различные версии того, каким образом у меня появилась эта чертова справка. Самая железобетонная из них – объяснить как есть и по возможности надавить на жалость. Сказать, что это была глупая инсценировка, дабы запастись временем, которое требуется мне для сбора компромата на Матвея.

Но и в итоге мне не приходится озвучивать ни одну из придуманных версий.

В кабинет возвращается Андрей Родионович.

– Что ж, Екатерина, вы были… были абсолютно правы, – произносит он сбивчиво, пряча телефон в карман брюк и оборачиваясь на дверной проем, словно за ним стая бешеных псов гналась. В поведении мужчины явно прослеживаются признаки нервоза. – Прошу меня извинить за то, что посмел усомниться в вас. Только, пожалуйста, давайте это останется между нами.

– Эм-м…

У меня не находится слов, но дышится теперь заметно легче. И дьявольский котел подо мной в одночасье остыл.

Отлегло, что называется.

– Хорошо, но кому я могу рассказать-то? – все же уточняю и мужчина становится белее мела, глазенки бегают из стороны в сторону.

– Ему, – шепотом отвечает, не внося никакой ясности. – Я не хочу проблем. Я очень крепко держусь за это место, понимаете?

Я рассеянно киваю, а Андрей Родионович вынимает из нагрудного кармашка платок и судорожно протирает им заднюю сторону шеи. Так усердно, словно до костей хочет дотереть. Он проходит за свой рабочий стол, усаживается в кресло и, положив руки на поверхность стола, сцепляет пальцы в замок. А те дрожат… Ровно так же, как и у меня пять минут назад.

– Уверяю вас, я никому ни о чем не расскажу, – клятвенно заверяю.

– Спасибо… спасибо вам, – выдыхает он с облегчением, сминая в кулаке свой платок.

– Так и что? Какими будут дальнейшие действия? – спрашиваю я, распрямляя свои плечи. – Полагаю, мне нужно готовить себя к многочисленным проверкам, анализам и всему прочему?

– Что вы? – отмахивается мужчина. – В этом нет никакой необходимости, – радует меня, заполняя форму какого-то документа. – Память к вам вернется как только вы сами того захотите.

Вот так просто?

И я бы посетовала на некомпетентность Андрея Родионовича, если бы не одно но… Это только на руку мне.

Смею предположить, он оказался под влиянием Дамира. Ну не могло мне так подфартить без постороннего вмешательства, а это лишний раз доказывает, что Дамир не так-то прост.

– Вот держите, – передает он бумажки, в которые я даже не смотрю. – На этом все, Екатерина Андреевна.

Складывается ощущение, что мужчина выпроваживает меня из своего кабинета.

– Я могу идти? – спрашиваю на всякий случай.

– Да, можете, – отвечает нервно и добавляет напоследок: – Очень надеюсь, моя помощь вам больше не потребуется.

Да он не просто желает меня выпроводить. Он считай открестился от меня, словно я бремя, свалившееся ему на голову как снег.

Что же Дамир ему такого сказал? Не запугал ли случайно?

– Тогда всего хорошего, – говорю я.

– И вам, – скупо отвечает.

Я выхожу из кабинета, прохожу вдоль коридора, где меня встречает Матвей.

– Ну что? Как все прошло? – подлетает ко мне.

– Да нормально все прошло, – отвечаю растерянно.

– Это что? Я могу посмотреть? – буквально вырывает у меня из рук документы, выписанные Андреем Родионовичем.

Пробегается по ним взглядом, а затем резко поднимается на меня голову.

– Подожди, и это все?

– Что тебя смущает опять? – одним глазком заглядываю в документы.

– А как же полное обследование? Как же томография, дополнительная диагностика, чтобы выявить причину нарушения памяти? Я же сказал Андрею, что случай сложный! Что можно вылечить одним походом к психотерапевту, я не пойму? – рычит Матвей от негодования. Злится чему-то до пара из ушей и зубовного скрежетания, пока читает рекомендации.

– Матвей, ты можешь говорить на полтона тише? Тебя же все слышат! – в неловкости озираюсь я по сторонам, замечая, что на нас косятся администраторы и посетители клиники.

Я беззвучно извиняюсь перед ними и вцепляюсь в руку Матвея, пытаясь увести его отсюда. А он с места не двигается. Еще и руку свою одергивает, отпихивает меня.

– Что-о-о? Еще и секс под запретом? На целый месяц!? Просто из-за того, что ты не помнишь две недели своей жизни? Это же смешно! А почему бы сразу на полгода не огранить? – бесится он уже, размахивая руками, а я смеюсь про себя, несмотря на всю абсурдность ситуации.

Все-таки стоит отдать должное Дамиру.

Уверена, это он надавил на Андрея Родионовича, чтобы тот указал в рекомендациях пункт, от которого Матвей по щелчку пальцев пришел в ярость.

Он же сейчас взорвется от злости!

– Господи, это же всего лишь месяц. Потерпишь. Зачем делать из этого целую трагедию? – вырываю из его рук листы и успокаивающе хлопаю муженька по плечу.

А ему что в лоб, что по лбу. Глаза навыкат. Раздухарился, аж весь вибрирует, словно оголенный провод под высоким напряжением.

– Нет, Катя. От близкого приятеля это нечто вроде плевка в лицо, – шипит Лукьянов, позеленев от злости. – Запрещать мне прикасаться к своей жене целый месяц… Да не верю я таким рекомендациям!

– Да глупости! Если врач так написал, не важно приятель он или нет, значит нужно следовать всем его предписаниям! Или ты сомневаешься в компетенции Андрея Родионовича?