– Хватит хныкать. Он открывает дверь и вталкивает меня в просторную, но темную и прохладную комнату. В воздухе витает легкий землистый аромат.

Я падаю на колени и умудряюсь упереться ладонями в холодный кафельный пол, едва избегая удариться лицом о поверхность.

— А поскольку ты была сукой — ни еды, ни воды!

Я вскакиваю на ноги и бросаюсь к двери, но она захлопывается прямо перед тем, как я добегаю до нее. Паника, которую я пыталась сдержать, прорывается сквозь мою сдержанность, проносясь сквозь меня, как буря. Я хватаю ручку и обнаруживаю, что она заперта.

– Выпусти меня!– Я стучу в барьер кулаками. – Вы подлые ублюдки! Ты заплатишь за это! Выпусти меня!– Руки у меня болели от непрерывных ударов по твердой древесине, и хотя я знаю, что это напрасно, я продолжаю это делать.

Я не уверен, как долго я буду продолжать штурм этой чертовой двери подвала. К тому времени, когда я смягчился, скудный свет, исходящий из узких горизонтальных окон, врезанных высоко в стены, сменился на тускло-оранжевый. Я прижимаюсь спиной к двери и позволяю своему телу соскользнуть на пол.

Несмотря на то, что я нахожусь в основном под землей, температура в комнате относительно комфортная, но мои ноги трясутся, как будто я погрузился в самую гущу зимы. Мои руки тоже. Я делаю глубокий вдох, пытаясь успокоиться, но это не получается. Вскоре все мое тело трясет от дрожи, как будто у меня жар. Моя бравада ушла, и все, что мне хочется, — это свернуться клубочком и плакать.

Чего, черт возьми, эти люди хотят от меня? Наказать меня за то, что я взломал их чёртову компанию? Я даже не знаю, какой именно. Почему бы не убить меня прямо сейчас? Зачем тащить меня сюда, через океан, только для того, чтобы бросить в какой-то подвал? Разве – брат– хочет меня сам убить?

Меня охватывает еще одна дрожь. Это не обычные бизнесмены, в этом я уверен. Руководители корпораций не похищают людей. Только люди в мире моего отца так делают. Насколько я знаю, Сицилией управляет Коза Ностра. Братва не имеет претензий ни к одной из фракций итальянской мафии. Возможно, мне следовало рассказать им, кто я и кто мой отец. Теперь я вполне могу умереть, прежде чем у меня появится шанс сделать это.

Я оглядываюсь вокруг, ищу что-то. . . Я не уверен, что именно. Что-либо. В углу стоит несколько пустых ящиков. В другом — старый стул с темными пятнами на обветренном дереве и на полу прямо под ним. Я не хочу думать о том, что оставило эти пятна. Рядом еще один стул, в чуть лучшем состоянии.

Мое внимание переключается на окна. Может быть, они мой выход? Эта надежда разбивается, как только я замечаю декоративные решетки на внешней стороне стекла. Хотя на потолке и есть светильники, выключателя я нигде не вижу. Должно быть, по другую сторону двери.

Я встаю, подхожу к небольшой раковине возле входа и пью прямо из-под крана. Эти два придурка дали мне воды и крекеров в самолете, но это было несколько часов назад. В этот момент мой желудок скручивается в спазме. Когда я в последний раз полноценно ел? Обед, прежде чем меня схватили? В течение последнего часа я чувствовал головокружение из-за недостатка еды и изнеможения. Вся моя энергия истощена, и каждая мышца болит, как в прошлый раз, когда я болел гриппом. Такое ощущение, будто мое тело медленно отключается, и я начинаю спать. Но я ни в коем случае не позволю себе упасть в обморок. Я отталкиваюсь от стены и направляюсь через комнату.

Единственное, что есть в этом пространстве, — это массивная полка, занимающая всю стену. Сотни винных бутылок спрятаны по бокам в их закутках. Меня заперли в проклятом подвале. Насколько простовато и каким-то образом полностью соответствует декору в стиле кантри, который я увидел наверху. Подходя к ассортименту, я беру одну из бутылок. Черная этикетка с серебряными буквами сообщает, что это красное вино тридцатилетней выдержки. Должно быть, дорогая херня. Какой позор.

Мои пальцы, возможно, и дрожат, когда я обхватываю горлышко бутылки краем рубашки, но я держу ее крепко. Я делаю шаг в сторону и швыряю винтажный экземпляр премиум-класса о стену. Последние остатки малинового солнечного света падают на полуразбитый сосуд, оставшийся в моей руке, великолепно отражаясь от кристаллических краев. Уголки моих губ дрожат. Дядя Сергей бы гордился. Опираясь плечом на стену, чтобы выдержать свой вес, я шаркаю в самый дальний угол комнаты.

Я почти уверен, что эти подонки собираются меня убить.

Но я не сдамся без боя.

Кованые ворота медленно открываются, открывая извилистую гравийную дорогу среди оливковых деревьев. Я киваю охраннику, стоящему справа от барьера, затем подталкиваю свой внедорожник по бледной дорожке, освещенной моими фарами, наслаждаясь тонким хрустом крошечных камней под огромными шинами. Гвидо всегда ворчит, что гравий повреждает машины, и настаивает, чтобы мы проложили длинную дорогу через поместье. Сегодняшняя молодежь, кажется, склонна модернизировать каждую вещь, даже если в этом нет реальной необходимости. Асфальта и бетона у меня было более чем достаточно, чтобы мне хватило на всю жизнь за те пятнадцать лет, что мы прожили в Штатах.

Дорога постепенно расширяется, превращаясь в подъездную дорожку перед моим домом. Два парня из моего чикагского подразделения — Винни и Хэнк — стоят у входной двери, их спины выпрямлены, а глаза следят за моей машиной, пока я паркуюсь. Интересно, как долго они там ждут, делая хорошие имитации тупых постов. Я бы предпочел послать одного из своих лучших парней, чтобы схватить этого проклятого хакера, который был источником моего раздражения в течение нескольких месяцев, но время и логистика были против меня. Поскольку в последние несколько лет большая часть наших наемников сосредоточилась на Европе, лучшие из моих людей разбросаны по старому континенту. Хэнк и Винни у меня на зарплате в качестве телохранителей законной стороны — моей подставной компании — обеспечивающей частную безопасность. Они способны, но не слишком умны. На самом деле я был приятно удивлен, что им удалось поймать преступника.

– У тебя есть мой хакер?– — спрашиваю я, вылезая из водительского сиденья.

– Да.– Хэнк кивает. – В целости и сохранности в винном погребе.

Я рассматриваю его обугленный пиджак, кричащее красное лицо и отсутствующую бровь, затем поворачиваюсь к Винни, у которого синяк на подбородке и сердитая царапина под левым глазом.

— Я вижу, он сопротивлялся, — говорю я, доставая из куртки пистолет.

Хэнк складывает руки за спиной и ерзает. – Она.–

Моя рука замирает на рукоятке пистолета. – Что?–

– Она сопротивлялась. Его . . . это женщина, босс.

– Девушка? Должно быть, грозный. Она тоже дышит огнем? Я качаю головой и вхожу в дом, направляясь к лестнице, ведущей в подвал.

Дверь подвала открывается с тихим скрипом. Внутри прохладно и темно, лишь блики лунного света да слабый окружающий свет из сада проникают через два узких окна, расположенных высоко на противоположной стене. На мгновение мне кажется, что здесь никого нет. Пространство кажется пустым. Я собираюсь поднять дерьмо по поводу пропавшего пленника, когда мой взгляд останавливается на миниатюрной женской фигурке, спрятавшейся в углу. Моя огнедышащая гостья сидит на полу, прижав лицо к коленям.

Я понятия не имел, что моим хакером была женщина. Если бы я знал, я бы отвел ее в одну из комнат для гостей наверху. Нет причин отказывать ей в утешении, пока она ждет встречи со мной и своей возможной кончины.

Мои пальцы зависают над выключателем света рядом с комнатой, и я удерживаю себя от того, чтобы включить его. Эта женщина, должно быть, напугана. Увидев меня, она испугалась бы еще больше. Это приводило к крикам и истерике, которые перерастали в плач и мольбы сохранить ее жизнь. И я не в настроении. Мне просто нужно, чтобы она сказала мне, кто приказал ей трахаться с моим бизнесом, прежде чем я быстро и безболезненно сломаю ей шею.

Выключив верхний свет, я приближаюсь и приседаю перед девушкой. Стоя спиной к зияющей двери подвала и освещенной лестнице за ней, я знаю, что мое лицо остается в тени, в то время как мягкое сияние простирается впереди меня, тускло освещая комнату. Мое массивное тело блокирует часть этого света, частично набрасывая свою собственную пелену на крошечную кучу у моих ног.