— А?

— Ты высокий. Мы, женщины, очень многое прощаем высоким мужчинам. Но всё-таки… всё-таки скажи мне — зачем?

— Чтобы нас не засосал вакуум власти, дорогая. Смотри, Чикаго буквально умоляет о повелителе, Петру Третьему мы не любезны, а вот Герцогам, особенно после того, как лишились статуса Истинных — очень даже. Нашему императору сейчас буквально ничто не мешает использовать твоих родителей и братьев как заложников, чтобы вынудить нас отречься от титулов… ну, в пользу хотя бы Игоря Юрьевича. Дальше следует лишь пара договоров между странами, после чего мы оказываемся привязаны к этому проклятому городу.

Говорить жене, что разглядел эту возможность лишь после того, как подружил назад дракона и Америку, я, конечно, не стал. Проводив их в отель, в котором выкупил дополнительные этажи для охраны и слуг, я занялся той кашей, которая оказалась столь удачно заварена.

«Нового» хозяина Чикаго я остался встречать в его особняке, вместе с целой оравой жутко нервничающих представителей мэрии из тех, кто знал о подоплеке событий. Мэр, имеющий бледный вид и дрожащие пальцы, присутствовал со всем своим секретариатом. Люди… нервничали, а я расслабленно сидел, мысленно хваля Пиату, укравшую из особняка аркхавн. На это оружие у меня были большие планы.

— «Кстати, ты вообще никак не ищешь Книгу», — внезапно подал голос лорд, — «Не думаешь о ней, не строишь планов»

— «Потому что бессмысленно», — тут же откликнулся я, — «Либо бессмысленно, либо вредно. Когда мы последний раз обсуждали этот момент, я почти полностью уверился, что Игра — вовсе не то, что себе представляют члены Общества. Мы можем лишь догадываться и предполагать, но они в корне убеждены, что Книга — это приз. Награда. Ждущий своего хозяина артефакт, желающий выбрать наиболее достойного»

— «Думаешь иначе?»

— «Уже уверен. Я даже почти поклясться могу, что окажись Книга в моих руках, даже самым случайным образом, то я ничего бы с ней не смог бы сделать. И никто из них не смог бы»

— «Чересчур радикально, Кейн»

— «А ты посмотри вокруг. Весь мир пляшет под дудку невидимого кукловода, для которого местное человечество — даже не пушечное мясо, а какая-то декорация. В чем люди виноваты? Они даже не могут запомнить название Бесконечной Книги Правил, они к Игре не имеют ни малейшего отношения, и они что для Общества, что для дракона, что для Книги — пустое место. Каскады, Алистер Эмберхарт. Книгу ищут телокрады, с какой стати она угрожает простым смертным? За что она готова стереть их с лица планеты? Лишь для того, чтобы доставить неудобства кучке бессмертных ублюдков? Напугать их?»

— «Или это пустая угроза. Сотрясение воздуха», — лорд сегодня был скептичен.

— «Что заставляет тебя так думать?»

— «Твои же слова о том, что Книга кукловод, под чьими руками развивается всё действо. Осталось только понять, что ей нужно»

— «Согласен, но это не всё»

— «А что еще?», — поинтересовался лорд.

— «Я, ты, мы. Фелиция Краммер дель Фиорра Вертадантос. Какую роль мы играем для Книги? Какую роль играет гримуар Горизонта Тысячи Бед? Мы же связаны с ней, это однозначно. Но как?», — рассуждал я.

— «Если ты найдешь ответы на этот вопросы, то ты найдешь и Книгу», — внезапно подала голос даймон, а затем застенчиво добавила, — «Мне так кажется…»

Не успел я среагировать на такую внезапную идею, как раздавшийся от входа шум вынудил прервать размышления. Прибыл его светлость граф Лонгбрук, он же…

…двухметровый широкоплечий детина с как будто бы высеченным из камня лицом и… длинными белыми волосами. Аж до середины спины. В дорогом костюме, с тростью, внушающий трепет и уважение… но отличающийся от «графа Хайтауэра» лишь прической и её цветом!

— Я — граф Дориан Лонгбрук! — рявкнул на людей проклятый Акстамелех, стоя в дверях как баран особо наглой породы, — С сего дня Чикаго правлю я!

Сказка. Как много в этом слове особого смысла, который осознаешь только когда становишься взрослым. Люди любят сказки, потому что те умалчивают о нюансах, рисуют куда более красивую и приятную картинку, чем существующая в реальности… или даже в фантастических романах. Хороших романах, конечно же. Сказка напоминает сон, в котором сложных вещей нет. Скатерть-самобранка, печь, ездящая сама по себе (на дровах — и на том спасибо), клубочек ниток, ведущий тебя к цели, заводы, пароходы и прочие фабрики, которые, будучи купленными, внезапно становятся пассивным активом, попросту высылая тебе деньги на счет…

Последнее — вообще за гранью наглости для человеческого воображения!

Так вот, к чему это я? Наверное, к тому, что можно выгнать дракона из Чикаго, но нельзя выгнать это гребаное Чикаго из дракона! А если ты и пустил дракона обратно, то не нужно быть наивным, предполагая, что гигантская ящерица с повадками закоренелого мудака в квадрате будет озабочена только возвращением своей власти и налаживанием политических мостов с Герцогами. Ну, это же ему надо, не так ли? Всё-таки, за слегка порушенный район Нью-Йорка можно бы и расквитаться? Тем более, что сделать это легко благодаря бушующим в Пенсильвании и на границе с Канадой Каскадам?

Как бы не так.

Чешуйчатая тварь посчитала, что выше этого. Вполне закономерно, если смотреть непредвзято, почему нет? Всё Общество, включая дракона, в курсе, что истекают их последние дни на Сердечнике, никакого смысла дальше возиться в песочнице нет, так что Акстамелех, во всей своей благородной дури, решил, что лучшим способом, как он может скоротать время, будет выжирание собственных уцелевших запасов элитного алкоголя и «изучение» такого чуда света как гритбол.

А это значило, что «граф Лонгбрук», со всем своим поганым характером, повадился дергать меня и моих близких, среди которых были такие люди как Кристина Дайхард и Петр Красовский, также как и я сам, то есть неспособных пойти на попятную тогда, когда на них начинают наезжать. Общаться иначе Акстамелех не умел.

Когда в очередной раз я еле-еле удержал ситуацию на грани, выпроводив «графа» из отеля с угрозой прервать с ним всякие договоренности, если он будет продолжать мешать, то Акстамелех сделал то, чего я от него не ожидал.

Он обиделся.

— Ну тогда делай, что потребно! — рявкнул он, сопя как разбуженный медведь, — А я поеду в мэрию, выбью свои деньги из тех, кому ты их бездумно отдал, а потом, набрав баб, укачу отдыхать! Вызовешь, когда всё будет готово!

Просто чудесно. И зачем, спрашивается, я суетился, чтобы его вернуть?

— Лучше так, чем терпеть твои визиты, дракон. Ты только и делаешь, что нам мешаешь, — ровно проговорил я, старательно дозируя своё раздражение. Эмоциональные качели при каждом визите «графа» меня нервировали чрезвычайно. Довели, можно сказать. А уж его наезды на мою беременную жену…

Удивительно, но от этих слов дракон обиделся еще сильнее. Он, уже почти дойдя до своего мобиля, вернулся ко мне, чуть ли не утыкаясь носом в мой нос.

— Я промолчу про то, что вы, люди, в скольких мирах вас не встречал, везде одинаково ущербны и незначительны… — прорычал он, — Тусклые уязвимые однодневки, бездарно, глупо и трусливо выбрасывающие свои мимолетные жизни на обхаживание собственных смехотворных амбиций! Но ты, Дайхард, в моих глазах чуть ли не хуже их всех! Зная неизмеримо больше прочих червей, копошащихся на этом грязном шарике, ты, в соответствии со своей природой, желаешь получить этот ничтожный клочок земли себе. Даже самый тупой дракон предпочел бы тысячу раз умереть в бою за Книгу, чем согласиться на столь жалкий, столь… тьфу! Позвони мне, Дайхард! Позвони, но только когда придёт время! А до сих пор — не желаю тебя видеть!

Вот это поворот.

Впрочем, размышлять на эту тему было некогда, я спешил вернуться в кабинет, где сидела и глубоко дышала моя злая жена, срочно нуждающаяся как в новостях, что я выгнал чешуйчатый геморрой далеко и надежно, так и в моих объятиях.

— Как земля вообще носит эту беспардонную тварь! — ворчала она спустя десять минут мужетерапии, — Надеюсь, он больше не вернется!