— Они по городу начали открываться, когда мы за городом пили, — мрачно говорил Азов, поглаживая Зеленку, — а она у меня в доме была. Ну я и рванул за ней. Еле успел, её уже какие-то лохматые твари из дому прямо под копыта кентавров выгнали. Чуть не сдохли, но отбились. Потом мои друзья подошли, видели, как я Зеленку порталом отправил. Пошли остальных выручать. В общем, выручили не всех…

У Олега Головина, сына местного высокопоставленного боярина, семья была большая и дружная, проживавшая в немалых размеров усадьбе. Настолько немалых, что судьба решила на усадьбу выделить отдельных портал с дикими гоблинами, которые и спрятались в главном здании, попутно вырезав и начав жрать местных. Когда молодые люди добрались до усадьбы Головиных, живых людей там уже не было. Зато занятых делом гоблинов — полно.

— Мы убедились, что живых нет, Тимур дал команду уходить… — мрачно продолжал Константин, — Олег рвался добить оставшихся. Я пригрозил, что мы его бросим — нас в других местах ждали. Эта падла запомнила. Затем, через пару дней, как всё более-менее в колею вошло, он прилюдно потребовал, чтобы я ему Зеленку на казнь выдал. Остальные сгнилили, промолчали, Головин-то, считай наследником выходил, состояние там ого-го, решили подмазаться. Только вот, Кейн, я не из дерьма деланный, так что Олежку на дуэли убил. Не хотел, но убил, вышло так…

— И все шишки посыпались на тебя, да? — понимающе кивнув я, — За упущенные возможности?

— Так и есть, — вздохнул Костя, разминая подушку, — Устроили, суки, на меня засаду. Хотели пленить, а затем отца вызвать, якобы на суд. Только я к ним на засаду в «черной осени» заглянул. Ну и устроил там всем понос и поругание. А затем с помощью эйн связал всех придурков, в том числе и друзей бывших, да в свои подвалы отправил. Потом отца позвал. Тот пришёл, посмотрел… и говорит — мол, грязи всё равно будет много, что так, что так, поэтому Костюшка, оставь идиотов там, где они у тебя оказались, а сам вали-ка к Кейну.

— Решили замолчать всю ситуацию, — понятливо кивнул я, — Георгий Алексеевич хочет, чтобы от тебя отвлеклись на дележку бесхозного добра на Урале. Сюда точно никто не сунется. Хотя, признаю, прятаться у меня от этих гавриков все равно, что скрываться от мух в урагане.

— Я, как бы, раненый, — пояснил Азов, показывая носом на бинты, — Так что заботься, охраняй и лелей.

— Да позабочусь, — махнул я рукой, — Только на хрена тебе это самому? Мог бы во дворце своем лежать, в тепле и безопасности. Эйны бы пятки чесали.

— Нет, — качнул головой Костя, — Политика. Я там появился, пленных швырнул в камеры, да пропал. Без моего приказа даже отец не может их освободить. Как-то так. Так что я у тебя останусь. Ничего?

Ответить я не успел, дверь распахнулась и в спальню ворвалась встрепанная и заспанная Пиата, вовсю размахивающая своей большой и еле прикрытой грудью. Зеленка аж зашипела, зарываясь под одеяло, хотя и сама была отнюдь не плоской.

— Хозяин! Вы как⁈ — накинулась роскошная блондинка на побитого жизнью блондина, — Что болит⁈ Скажите!!

— А что ты хотел? — пожал я плечами, встречаясь взглядом с обнимаемым и тискаемым другом, — Она все это время почти ничего не делала, знаешь, сколько энергии накопилось?

— Врала, жульничала, воровала, жаловалась и обжиралась? — обреченно уточнил Азов.

— Ну, ворует теперь плохо, — уточнил я, стараясь не обращать внимания на начавшуюся женскую борьбу на битом теле сына графа, — Так что не переживай, теперь ты будешь окружен заботой и любовью. Надеюсь, выживешь.

— Ты что меня — бросишь⁈ — ужаснулся Константин, сын Георгия, сражающийся с левой грудью липнущей к нему блондинки. Правой тщетно противостояла Зеленка, уже, вроде, подумывающая начать кусаться.

— Я вам сову оставлю, — щедро пообещал я, уходя, — Не учите её плохому.

Мне необходимо было вернуться на Гарамон и провести ревизию оставшихся запасов кавара. Изначально, только «распробовав» это вещество, я велел гоблинам составить его запас в одном из подвалов замка, но теперь, учитывая, что этот запас вполне грозил оказаться единственным и неповторимым, хотел узнать, на что я смогу рассчитывать для минирования драконьей сокровищницы, а также дальнейшей жизни.

Опасная дрянь, опасная только лишь своим наличием, но, тем не менее, уникальная и необходимая.

В подвале на глазок лежало порядка тысячи свертков по килограмму. Порции, которыми я платил «налог» императору. Кстати, нужно бы узнать, сколько денег уже должна мне налоговая. Мы там использовали хитрую схему — кавар Петру Третьему поставляется тайно, налоги я плачу, чтобы не выбиваться из коллектива налогоплательщиков, а затем мне их возвращают. Или Кристина уже озаботилась?

— Господин! — очередная стражница в «бегемоте» заговорила сразу, как только я появился в зале, груженый первой партией смолы, — В двери кто-то стучится!

Действительно, не успел я вынуть револьвер, как в забаррикадированные двери вновь раздался стук. Ровный такой, размеренный. Ну, раз стучатся, значит откроем. Приняв решение, я взялся за снятие брусьев с двери, пока обе девчонки занимали огневые позиции у меня за спиной.

За дверью оказался… Петр Васильевич Красовский. Исхудавший, бледный как смерть, с повязкой, закрывающей один глаз, на кустарном кресле с колесиками, снабженном одеялом, закрывающим ноги и сложенные на коленях руки, но… несомненно он.

И он даже белозубо улыбался прямо мне в опешившее лицо.

— Привет, дружище, — выдохнул он, — Будь добр, закати меня внутрь. Только очень аккуратно, мой зад сидит на большой бомбе с каваром.

Что, Кейн, тебя переиграли?

Красовский продолжал улыбаться, пока я, напрягаясь, закатывал его тяжеленный и неудобный транспорт внутрь, матеря себя последними словами. Вовсе не за то, что своими руками вкатываю бомбу туда, где она принесет максимальные повреждения, а из-за своей наивности. Я знал, что гоблинам нельзя доверять, что они вполне могут выкинуть что-то несмотря на все грядущие для них проблемы, но, видимо, всё-таки мерил их человеческой меркой.

— Я рад тебя видеть, Петр, — выдохнул я, закладывая первый из засовов на дверь.

— Несмотря на…? — с усмешкой произнес сидящий спиной ко мне человек, на которого были наведены стволы двух пулеметов.

— Несмотря, — вздохнул я, становясь напротив него, — Несмотря ни на что. Девочки, не стрелять. Это приказ.

— Даже если я скажу, что должен угрозой смерти вынудить тебя подождать, пока твоя дочь не откроет портал, а затем забрать её туда? — поморщившись, кивнул бывший питерский бандит себе за спину.

— Конечно, — пожал я плечами, — Мы оба знаем, что я этого не сделаю. Мы оба знаем, что гоблинам нечем было тебя купить или запугать. Так что, напрашивается лишь один вывод. Ты сбежал из плена. Верхом на бомбе.

Больше минуты мы молча пялились друг на друга. Напряжение нарастало, а я, между делом, некстати подумал, что от этой ситуации мой гримуар должен быть в восторге. Еще одна мысль проскользнула в голову, но оформиться не успела, потому что господин Красовский, оскалившись, цапнул зубами прикрывающую её рогожу, резко дёргая в бок. Выплюнув начавшую самостоятельно сползать ткань, он хрипло пробормотал:

— Верхом на бомбе, без рук, ног и одного глаза. Учись, Дайхард!

Кисти и ступни моего друга были… удалены. Скрипнув зубами под наглой усмешкой Петра, я сдержался, небрежно спросив:

— Знаешь, как разоружить бомбу?

— Они собирали её под моим руководством, Кейн, — продолжал скалиться искалеченный человек, которого, очевидно, долго пытали, — и да, она не взорвется. По крайне мере в ближайшее время.

— Отлично, — глубоко вздохнул я, слыша, как в респираторы своих доспехов выдохнули и девчонки, — Тогда план действий таков — снять тебя отсюда, показать врачу…

— А можно просто пулю? — неожиданно серьезным тоном спросил мой друг, — Кейн, серьезно… давай присядем, поговорим, я тебе кое-что расскажу, а потом ты мне окажешь ту же милость, что и Парадину, а?