Все грешили на особенности рождения и развития Алисы, но вот обратить внимание на то, что её родители поддерживают чересчур взрослый и малоулыбчивый имидж, никто не обратил. До появления маленьких гоблинш, моя дочь росла в среде, где улыбки были редкостью, а смех не звучал вовсе. Учитывая, как она отличалась от зеленокожих, то не удивительно, что она восприняла все проявления жизнерадостности как видовую особенность своих новых… подчиненных.

Да уж. Надо как можно скорее рассказать об этом жене!

Замученная родным отцом дочь вырубилась, вцепившись в огромного кота, как в спасательный круг, а я, нажав на газ, повез нас в Индианаполис, терзая голову теми же мыслями, что терзает каждый родитель, упустивший нечто элементарное, но критически важное.

Попасть на срочный прием к лорду Стилворту у меня не вышло, его не было дома, но для нужд тех, у кого есть толстый кошелек и высокое положение в обществе, лорд оставил дома одного из своих детей. После месяца Каскадов многие Истинные, пробавляющиеся перемещениями, заработали целое состояние, так что совсем юный подросток, с серьезным видом ожидающий, пока дворецкий семейства утрясет со мной все необходимые дела, хоть и выглядел забавным, но при этом был полностью готов заработать за одно небольшое усилие больше, чем пара-тройка семей простолюдинов за всю свою жизнь.

Договорившись с подтянутым усачом в ливрее о скорейшем отгоне моего мобиля назад в Чикаго, я выписал чек, дождался, пока дворецкий по разговорнику утрясет требуемую цепочку перемещений, а затем, кивнул в знак благодарности важному мальчишке, раскрывшему портал, отправился с ребенком, котом и собакой в путешествие по мирам.

Замученная родным отцом княжна даже и не думала просыпаться, хотя за пару часов мы посетили ледяную пустошь, скалистый фьорд, дворец в джунглях и даже, на сдачу, чтобы оказаться в Цюрихе, вулканический мир. Оказавшись в Европе и услышав по разговорнику волнующуюся супругу, успокоил её, продолжив наше приключение. Лишь в конце, когда я на арендованном автомобиле уже вовсю гнал в сторону не существующего в этом мире Лихтенштейна, Алиса проснулась и, надувшись, попробовала жевать кота. К этому мы были готовы, поэтому животным и князьям достались баварские сосиски, зажаренные на углях, а детям пришлось довольствоваться молочной кашей.

Ну, пока я не отвернулся. Харизмы у урожденной Дайхард оказалось достаточно даже для того, чтобы взглядом вытребовать у бульдога одну сосиску. Не то чтобы это принесло девочке много счастья, всё-таки зубов и силы в челюстях было категорически недостаточно, чтобы нормально жевать, но отнимать с честью добытую еду я не стал, тем более что дочь перенесла на неё обиду с меня. Курв тем временем пытался повторить её успех, клянча пищу насущную у неторопливо обедающего Мишлена, но тот явно не подавал в этот день недели, а широченный пес не мог самостоятельно протиснуться между сидений.

Вот так, в полнейшей идиллии, мы и доехали до небольшого горного княжества, а затем и до замка Аркендорф, у которого нас встречала внушительная делегация, возглавляемая моей женой. Глупость, конечно, но эту мысль я озвучивать не стал, глядя в бывшую Тернову — та, кажется, здорово переволновалась.

А вот Ария фон Аркендорф, стоящая, как и некая итальянка, возле Кристины — это странно…

Хм, и Фурио Медичи?

///

Всю жизнь Фурио после того, как ему было даровано баронство, можно было поименовать состоянием «не в своей тарелке». С молодости он только и знал, что стрелял, рубил и резал иномировых тварей всех форм и размером. Прибыть в город, попьянствовать, переспать с податливой простолюдинкой, а затем отправиться искать порталы. Иногда с сопровождением, иногда без, когда денег и себе на патроны не хватало. А затем, после дела, после крови, после впитавшегося в пальцы порохового нагара — кутить, отмечая главный праздник жизни — он снова выжил.

А затем — барон. Защитник своей земли. Человек, которому не нужно думать о том, где раздобыть денег на патроны, вино и шлюх. Зато…

Это была не его тарелка. Его, Фурио Медичи, постоянно звала дорога. Не та, что ложится под стоптанные сапоги, но другая, требующая приключений и полного отсутствия ответственности за завтрашний день. Оставив в замке кастеляна, он с большим удовольствием принял персональное предложение императора Руси, став преподавателем в академии ревнителей. Вдалбливать знания в тупые головы ничего не понимающей молодежи, учить их беречь шкуру, Медичи нравилось. Ему казалось, что товарищи, с которыми он учился, и которые давно уже гниют в земле, одобряют такую «старость».

Если так подумать, то он замечательно устроился. Живет на Руси, есть постоянная женщина, носящая его ребенка, над которой трясется целый замок (а еще она от него далеко!), можно ежедневно гонять оболтусов, до сих пор думающих, что стезя ревнителя — это сплошь горячащие кровь схватки… Всё неплохо в этой жизни. Разве что надо платить по небольшим счетам.

К примеру, сейчас.

— Они просто делают, что хотят, — плаксивым голосом жаловалась его красноволосая подруга, целомудренно прижимая край одеяла к груди, — Хозяйничают здесь, отдают приказы. Обращаются со мной как с вещью…

Кроме одеяла на ней ничего не было. Пара только что закончила аккуратные, но долгие игры в постели, неоднократно финишировав. Теперь настала пора поговорить.

— Ложь, ложь и еще раз ложь, — равнодушно отозвался стоящий у окна итальянец, голый как в момент собственного рождения, но с бокалом вина, — Зачем ты мне лжешь, Ария? Я прекрасно осведомлен о том, как ты тут живешь. Никельбаккер выходит со мной на связь дважды в неделю.

— Это он тебе лжет, — насупившись, отвернулась баронесса, — Но тебе же плевать, да? Ты готов верить кому угодно, но только не мне! Сделай что-нибудь!

— Конечно, — легко согласился начавший раздражаться итальянец, кому пришлось пойти на довольно внушительные траты, чтобы оказаться здесь, — Зачем верить женщине, которая пытается спровоцировать меня на вражду с князем просто ради того, чтобы хоть слегка уколоть это семейство? Хотя нет, можешь не отвечать. Зачем верить женщине, когда я могу всё узнать у даймона, наблюдающего за каждым твоим шагом? Кейн сейчас в замке, ему достаточно позвать Спигона, чтобы тот…

— Я здесь, — в центре комнаты появилась слегка пламенеющая фигура темнокожего человека, — Ты прав, волосатый, эта сучка брешет. До неё дошли слухи, что у Дайхардов много врагов, поэтому она вбила себе в голову выгнать их из Аркендорфа. За этим она тебя и позва…

Возмущенный вопль баронессы был прерван свистом пролетевшего мимо её головы бокала, разбившегося о одну из стоек балдахина, нависающего над кроватью. Подавившись воплем, Ария фон Аркендорф испуганно отпрянула назад, не сводя взгляда с мертвенно спокойного лица мужчины.

— У меня ушло полторы недели, чтобы добраться сюда, — ровно проговорил Фурио Медичи, складывая руки на груди, — Полторы недели проблем и хлопот. Знаешь, для чего я это сделал, Ария? Не потому, что получал от тебя письма, не потому что ты жаловалась мне по разговорнику. Я хотел посмотреть тебе в глаза…

— Лучше бы вокруг посмотрел!! — внезапно завизжала, подпрыгивая, баронесса, — В замке полно доспехов! Они устанавливают пушки! Хозяйничают как у себя дома! Они…

— Это уже не твоё собачье дело, ты, тупая сука, — насмешливо хрипнул даймон, исчезая.

Ария изумленно хлопнула ресницами.

— И в чем он не прав? — тон барона так и остался равнодушным, — Ты что, надеялась, что я по твоему капризу стану бодаться с Дайхардом? С тем самым Дайхардом, который менее недели назад отказался принять американский надел в виде города с населением в два с половиной миллиона человек?

Он резко двинулся вперед, вынуждая девушку испуганно ползти назад, пока она не уткнулась спиной в спинку кровати.

— Я теперь понимаю Кейна, — кривя губы, прошептал Фурио своей любовнице, — Ты настолько жалкая и глупая, настолько не просчитываешь последствия, что убить тебя у него рука не поднялась. Это как обидеть скорбного головой ребенка.