Пару раз я даже остановил Наташу, которой не терпелось вмешаться в разборки. Напоминал ей, что мы тут с другой целью. Нам с этими людьми нужно шоу создавать, а не в их внутренних дрязгах участвовать. А влезем, так до полуночи не разберемся, потому что нам каждый будет норовить изложить свою точку зрения, а это непросто…
В конце концов, длиннолицый менестрель нас покинул. И вместе с ним еще несколько человек. А оставшиеся разбились на кучки по интересам. И мы с Наташей примкнули к той, которая и занялась обсуждением грядущего выступления.
— А если сделать рэп Боромира? Как будто он отбивается от орков и поет?
— У нас столько костюмов орков нет…
— Можно им просто лица сажей измазать. Или сделать маски из папье-маше.
— Не успеем, времени мало совсем.
— Ну из картона тогда!
— А под ними — клоунский грим, ха-ха…
— Да блин, это что за утренник в детском саду получится?
— Ребят, я напоминаю, что у нас есть ребята из «Ангелов С» и их костюмы.
— И крылья еще!
— Я сделал еще две пары, одни красные, как у балрога!
— О, точно, нужно про мост, где Гэндальф и Балрог! Кирюха, можешь сделать песню про «ты не пройдешь⁈»
— А обязательно, чтобы номер был по Толкиену?
— Мы же толкиенисты!
— Я читал, мне не понравилось… Я больше «Хроники Амбера» люблю.
— Мы же вроде прошлый раз решили, что должно быть про былины и богатырей…
— Не-не-не, про другое решили…
— Ребят, а правда, откуда вдруг взялся Толкиен, вы же сами говорили…
— Да потому что мы во всем этом участвуем, чтобы новых людей привлечь! Фродыч к нам пришел, когда мы театралку устраивали. И Узбад тоже.
— Получается, нужна новая песня что ли?
— В смысле? Ты же говорил, что вы новую песню напишете…
— Так мы написали. Только она не про Толкиена…
Кирюха вынул акустическую гитару из чехла, подергал за струны, настраивая. Откашлялся.
— Их пробудила ночная тьма
И пламя погребальных костров…
Они идут, сводят всех с ума
И жаждут только свежую кровь.
Металл холодный станет огнем
Ответит мрак стоном на стон.
И камень, и мрачная сила в нем
И души запоют в унисон…
Песня была неспешная, почти как те баллады, которые пел во множестве покинувший нас длиннолицый менестрель. Саурон, который как хозяин квартиры, никуда не ушел, сначала слушал неодобрительно, но с каждой строчкой проникался и даже начал головой покачивать. Пока это дело Галадриэль не заметила. Тогда он снова замер в позе оскорбленной невинности.
Истории, как таковой, в этой песне не было. Вроде как, некие темные сущности восстали, бродят по свету, побуждая людей ко всяким злым поступкам. И в ответ на эту отрыжку тьмы, мир создал светлых героев, для которых лица этих чудовищ не были скрыты масками. И эти самые герою с начала до конца времен с порождениями тьмы сражаются с переменным успехом.
Это была далеко не лучшая песня Кирилла. Но что-то в ней определенно было. Особенно если ее спеть чуть-чуть пободрее. И как-нибудь…
— А если перед припевом на скрипке запилить? — предложила Наташа.
— Я так понял, что нужно биться на припеве, когда светлый воин видит порождение мрака? О, если крыльев три пары теперь, то можно сделать, что когда он их замечает, они крылья раскрывают!
— Знаете как можно! Ребята поют, а по сцене туда-сюда ходят люди в цивильном. Как обычные прохожие по улице. Ну, там, в пальто, шапках, вот это все. И среди прохожих появляется один человек в рогах и плаще-крыльях. Идет, такой, уверенный. Скалится. Трогает одного, тот падает. Трогает второго — тот сжимается. А когда трогает третьего, тот поворачивается, сбрасывает пальто, а под ним — доспехи! Он выхватывает меч, и они сражаются!
— Это на припеве же?
— Да-да, на припеве!
— А во втором куплете все повторяется!
— Нет, повторяется — это скучно! Надо что-то другое…
— Можно как в клипе Майкла Джексона! Танец такой, как у мертвых там! Упавшие прохожие поднимаются, балрог с красными крыльями и рогах в центре танцует, а они повторяют. Сначала, такой, один встает с ним рядом. Потом еще двое, потом еще. И только один остается лежать…
— А когда вся толпа к нему подходит, он вскакивает и выхватывает меч!
Я выдохнул и посмотрел на часы. Половина одиннадцатого. Похоже, долго будем тут еще заседать, но, благо, дискуссия свернула в творческое русло, и теперь эта тема явно доминировала. Нет, участие принимали далеко не все. На «окраинах» гостиной еще оставались островки «бухтежа», но работа все равно кипела.
Кирюха спел песню еще раз. Потом еще. Потом в дело вмешался Астарот, которому показалось, что мотив нужно ускорить, и они спели песню еще раз, теперь уже вместе. Дальше спор пошел на музыкальном, так что вмешиваться в это дело я не стал. К половине двенадцатого «театралка» приобрела вполне реальные очертания, даже попытались как-то порепетировать. Еще пару раз всплывала тема Толкиена, но уже совсем несмело и неуверенно. Кажется, даже «духовная» часть толкиенистической тусовки оценила момент превращения из «цивила» в демона или в рыцаря добра и света и нашла в этом всем параллели со своей философской парадигмой.
«Интересное дело… — думал я, сидя на переднем сидении раздолбанной „шестерки“, которую чудом удалось застопить на выселках „мордора“. — Почему-то мне кажется, что сегодня произошло что-то чертовски важное… Судьбоносное, можно сказать…»
«Ангелочки» остались ночевать в «мордоре», со мной напросилась только Наташа, которую дома ждали ее домашние церберы. И сейчас она сидела рядом со мной, внезапно тихая и задумчивая.
А мне все никак не удавалось поймать мысль за хвост. Что такого важного произошло сегодня? Почему меня не отпускает эта идея? Вроде бы, мы не в первый раз устраивали творческий мозговой штурм. Этот был еще и не из самых плодотворных или особенных, но вот смотри-ка….
Я перебирал и перебирал в голове воспоминания об этом вечере. Даже попытался блокнот свой полистать в неярком свете редких уличных фонарей. Вот сдвинули мебель к одной стене, чтобы сделать подобие сцены. Вот ходят туда-сюда… Вот чуть люстру не разбили мечом, когда прикидывали как бой будет выглядеть…
«Может, на улице порепетируем?»
«Да ну, холодрыга…»
А вот Кирюха задумчиво перебирает струны. И лицо у него такое… Одухотворенное.
Вот они что-то горячо обсуждают с Бельфегором.
Потом снова был разговор про цирк, кто-то опять вспомнил клоунов.
— Я чувствую себя, как будто вагоны разгружала, — подала голос Наташа, когда мы уже почти доехали до ее дома. — Кошмар, как трудно с ними работать.
— Это опыт, милая, — хмыкнул я. — Нам еще много с кем придется иметь дело.
— Даааа… опыт… — Наташа посмотрела в окно. — Знаешь, я так не уставала даже на этой нашей последней вечеринке, когда мне твой Колямба чуть ноги не переломал. Такое впечатление, что кто-то из этих ненормальных — энергетический вампир.
— Ха-ха, — произнес я, все еще силясь понять, что же за важную вещь в нашем мозговом штурме я упустил. — Демоны среди людей. Ходят и сосут силы. Как в песне у Кирюхи.
— Не смейся, я вчера в газете читала, — сказала Наташа. — В «Молодежной правде» была статья про энергетических вампиров. И там были перечислены десять признаков того, что вы с одним из них встретились.
— Блин, а я думал, что «Молодежная правда» нормальная газета, — хмыкнул я.
— Я еще тогда подумала, что может это я на самом деле вампир, потому что ни один признак ко мне не подходил, — серьезно и задумчиво продолжила Наташа. — А сегодня…
— Приехали, — буркнул бомбила.
— Да-да, сейчас, — закивала Наташа, вцепляясь мне в плечо. — Слушай, про скрипку… Помнишь ту девушку с кастинга, которая на скрипке играла? Она была у нас на вечеринке последней, и мы с ней долго говорили, и я тогда еще подумала, что…
— Счетчик тикает, между прочим, — буркнул бомбила. Я, не отвлекаясь, сунул ему купюру, и тот заткнулся.
— Ну-ну, продолжай, — сказал я. Кажется, ухватил мысль. Важное, которое сегодня произошло, было про музыку. Поэтому я так и зацепился за лицо Кирюхи. И только сейчас понял, что это было за выражение. Наш маленький песенный гений совершил какой-то прорыв. И даже я со своим дилетантским подходом, услышал что-то особенное в его переборах. Не знаю пока, что именно, но что-то новое. Астарот вмешался, Наташа сказала про скрипку, Кирюха задумался, что-то в мелодии поменял, и она зазвучала иначе. Объемно, выпукло. Уникально.
