Пришлось немного повозиться, конечно. В своем двадцать первом веке я привык пользоваться невесомой блинной сковородкой с антипригарным покрытием. А здесь имелась только авторитетная, с черным нагаром. Я даже ее маслом залил, но первый блин все равно прилип, так что пришлось его собирать в комок и снова мыть сковородку. Воровато оглядевшись, я, чуть ли не урча, сожрал комочек. Вкус полусырого блина всколыхнул какие-то совсем уж дремуче-детские воспоминания. Когда я тырил такие вот комки у мамы, а она ругалась, что нельзя это есть, живот заболит.

Я с минуту разглядывал сковородку, а потом откуда-то из памяти всплыл древний метод, чуть ли не какая-то из моих бабушек так делала. Я снова поставил сковороду на плиту и вытряхнул на нее треть пачки сероватой соли. Что делать с этим всем дальше, я смутно помнил. Вроде бы, какое-то время жарить соль, мешая ее лопаточкой на максимальном огне. А потом вытряхнуть соль и протереть сковороду кусочком сала.

Со второго раза получилось уже ловчее. Во всяком случае, блин не стал намертво прилипать, и перевернуть мне его удалось. Толстоват, разве что, получился.

«А хорошо…» — подумал я, глядя как на тарелке растет стопка блинчиков. У меня они получались, конечно, не такие идеальные и «кружавчатые» как у иных хороших хозяек, но запах, ммм… Вот уж, казалось бы, что такого? Смешать яйца, муку и молоко и вылить смесь на сковородку. Главное — не таскать блины в процессе, а то потом… Хотя, почему не таскать? Потому что мама запрещала?

Я перевернул очередной блин, изобразил зловещую улыбку и схватил верхний блин из стопки. Откусил сразу половину.

— Ни фига себе, ты блины жаришь? — раздался от входа в кухню голос Бельфегора. — А я думал, что мне почудилось с похмелья!

— Фто-фо нафатило… — с набитым ртом проговорил я, потом дожевал, проглотил и повернулся к растрепанному рыжему клавишнику. — Доброе утречко. Не хотел никого будить, думал, сюрприз получится.

— Ага, сюрприз! — Бельфегор потянулся к стопке блинов, но я стукнул его по руке лопаточкой. — Эй, сам-то ешь!

— Это использование служебного положения в личных целях! — заявил я и заржал. — Остальные спят еще?

— Да не, все уже проснулись, — сказал Бельфегор. — Мы шептались и думали, что вдруг это хозяйка вернулась и блины жарит. А у нас бардак. Меня на разведку отправили, я в камень-ножницы-бумага Максу продул.

— Тогда зови всех, уже можно завтракать, — сказал я. — Хотя подожди. Тебе за смелость полагается утешительный блин!

Чинного завтрака, ясен пень, не получилось. Проснувшиеся «ангелочки» набились в кухню, галдели, радостно делились впечатлениями о вчерашнем дне, таскали блины. Пока не пришла Кристина и на всех не прикрикнула.

— Ну вы что как эти самые? — строго сведя брови, сказала она. — Вова такой вкусный завтрак нам устроил, а вы как свиньи! Давайте в гостиной накроем, там в серванте я видела вазочки под варенье, сейчас принесу.

Астарот пока что не проснулся. Или делал вид, что спит.

Шумная компания переместилась в гостиную. Расселись вокруг стола, лопали блины со сметаной и вареньем. Делились всякими связанными с блинами воспоминаниями. Пили кофе. Пачку кофе я купил у какого-то мужичка на том же самом базарчике у забора. И сварил, не мудрствуя, прямо в кастрюльке. Изысканного вкуса не получилось, но он все равно был лучше, чем никакого кофе.

— Эй, стоп, давайте Сане оставим блинов тоже, а то он спит еще! — Бельфегор схватил со стола тарелку с оставшимися блинчиками и притянул к себе.

— Я только еще один! — заявил Бегемот и потянулся к тарелке тоже.

— Как он вообще может спать? Мы же тут галдим, как стая какаду, — сказал Макс.

— Да он и не спит, — шепотом сказала мне Кристина.

Я скосил глаза в сторону того угла, в котором лежал наш фронтмен. Тот вздрогнул и постарался быстро и незаметно зажмуриться. Ахха, похоже, память Астароту вовсе не отшибло.

— Саня, хватит прикидываться, — сказал я. — Поднимайся уже, а то все блины сожрут.

— Я не хочу завтракать, — буркнул Астарот.

— Я там цитрамон положила рядом с тобой, — сказала Ева. — Ну, вдруг у тебя голова болит…

— Не болит, — еще более хмуро буркнул Астарот и отвернулся к стене.

— А лучше бы болела, — ехидно заметила Кристина.

— Тсс, не нагнетай, — я приложил палец к губам и встал. Подошел к Астароту и присел рядом на корточках. — Саня, поднимайся. Будем серьезные разговоры разговаривать.

— Воспитывать что ли будешь? — не поворачиваясь, сказал он.

— Да вот еще, — фыркнул я. — Делать мне больше нечего, воспитывать тебя еще. Поднимайся, уже два часа дня, скоро пора будет двигаться на это их награждение или что там оно.

— А может, ну нафиг? — пробурчал Астарот. — Нам там ничего не светит, фигли тогда тащиться вообще?

— Опыт, друг мой, опыт, — сказал я. — Мы сюда с какой целью приехали? Посмотреть, как обстоят дела в колыбели русского рока. Ну и себя показать немножко. Второе мы уже сделали, теперь осталось… Да блин, что я с твоей жопой-то разговариваю? Поднимайся давай!

Я бесцеремонно стащил с Астарота колючее клетчатое одеяло, которым его укрыли, ухватил за шкирку и поднял. Ну, не то, чтобы в вертикальное положение. Но хотя бы в сидячее. Глаза при этом он старательно отводил. Стыдно маленькому. Ну, это ничего. Иногда даже полезно в таком вот смятении чувств побывать. Саня у нас все еще боится показаться смешным, так что ему вдвойне полезно. Звериная серьезность в этом нашем шоу-бизнесе может и до психушки довести, если ее не изжить.

— Да отвали ты… — Астарот попытался меня оттолкнуть, но хрен там. Во-первых, я сильнее, а во-вторых, он свое похмелье слегка недооценил. Так что я силком поставил его на ноги и подтолкнул к столу.

— Давай-давай, герой, топай блины жрать, — сказал я. — Зря что ли Бельфегор их обороняет от нападок Бе… Абаддона. А потом уже обсудим кое-что.

— Значит так, орлы, — сказал я и обвел внимательным взглядом своих «ангелочков». — Поездка у нас с вами получилась познавательная, навела на массу размышлений… но своими я поделюсь потом, а сначала хочу услышать ваши мнения…

— Нормально мы зажгли, чо… — заржал Бегемот. — Питер запомнит «Ангелов С»!

— Особенно набережная Фонтанки запомнит, — фыркнула Кристина и стрельнула глазами в Астарота. Тот насупился.

— Так, ша! — я хлопнул по столу ладошкой. — Не об том речь. Саня, расслабь булки, с кем не бывает. Хотя нет, блин, все еще смешно! Может тебе на курсы мужского стриптиза пойти? Ну, чтобы крутить профессионально разными… гм… частями тела?

— Блин, Вова! — Астарот сверкнул глазами исподлобья. — Ты же сказал, что не будешь…

— Все-все-все! — я поднял руки. — Честное слово, больше не буду. И разговор серьезный, на самом деле.

Смешки и хиханьки умолкли.

— Короче, вот о чем речь, — снова заговорил я. — Ночью один местный товарищ активно и эмоционально мне втирал, что настоящего успеха мы из нашей провинции не добьемся. И чтобы стать настоящими звездами, нужно переезжать в Москву или в Питер. У меня на этот счет есть пара соображений, мужик в чем-то, может быть, и прав. Но сначала я хочу вас послушать.

— Не знаю даже… — сказал Бельфегор. — Это надо буде универ бросать…

— Вообще тут веселее, конечно, — сказал Бегемот. — Народу больше, и вообще. Мне теперь кажется, что у нас в Новокиневске все как-то мелко что ли…

— Я после школы ездил поступать в МГИМО, но не прошел, — усмехнулся Макс. — Была мысль остаться, но как-то… В общем, я пару месяцев там протусовался и вернулся домой.

— А я бы переехал, — сказал Астарот. — Мне кажется, что без меня маме будет проще как-то. Она встречается с каким-то хмырем, они от меня шифруются, думают, я не знаю. А уеду — спокойно будут жить себе…

— На самом деле, вопрос даже не в этом, — сказал я. — В сущности, в переезде нет ничего сложного, если задуматься. Мне интересно другое. Что вы думаете об успехе? Что такое для вас настоящий успех? Вот вы на «Невских берегах» видели кучу других музыкантов. И таких же, как мы с вами, и настоящих звезд. Что думаете теперь? Вот представьте, прошел год или, там, три. Что с нашей с вами группой стало?