Первое на что уставился мой взор – был Икарус. Всё-таки красный цвет легко виден на фоне другой цветовой гаммы, и даже небольшое его количество будет всегда отчётливо видно, если общий фон не является таким же красным. Но вот красного в его облике осталось совсем мало. Собственно, только по оставшейся задней двери и части правого борта, которые мне видны, только и возможно опознать Икарус, который ещё минуту назад был в нормальном облике. Передняя дверь отсутствует напрочь. Передней части нет вовсе, а там, где были фары и бампер, теперь неразборчивое месиво из железа, каких-то проводов и прочих деталей, по останкам которых не определить, чем они являлись изначально. Через обнажившуюся настежь кабину отчётливо просматриваются передние пассажирские сиденья, застывшие в несколько несуразном виде, а рядом колышутся шторки. Снаружи перед кабиной на асфальте лежат несколько человек, и вокруг всё усыпано мелкими осколками. Понятно, что их выбросило после удара через образовавшуюся дыру. У таких Икарусов не было штатных ремней безопасности. Если бы были, то эти люди сейчас остались бы на своих местах и обмякли бы, повиснув на этих ремнях. Но вот они лежат неподвижно на жёсткой поверхности. Глядя на них, неясно – мертвы они или без сознания.

Вся эта неприглядная картина была рассмотрена и оценена мгновенно. Не понял, как я мог вылететь через боковое окно, не почувствовав самого стекла, ведь мне известно, что разбить его не так просто. Ещё и улетел достаточно далеко. Дальше, чем те бедолаги на асфальте. Вон оно – то окно, за которым я сидел. Второе справа после передней двери. Стекла нет. Межоконная стойка изогнулась, а в стенке борта образовалась выпуклая волна. Ясно, от удара кузов тут же смялся, а стекло резко лопнуло, разорвавшись на множество маленьких осколков. Автобус от удара резко вывернуло под углом к дороге, именно поэтому меня по инерции выбросило в окно, а не впечатало в спинку сиденья передо мной.

Как же гудит голова. Я схватился за неё рукой, на ощупь понял, что в волосах запутались травинки и мелкие кусочки почвы. Лицо липкое и чумазое. Убрал руку и на ладони увидел кровь вперемешку с грязью. Еле волоча ногами, вылез таки на дорогу. Подойдя ближе, увидел изначально недоступную взору обстановку с левого борта автобуса. Вернее, теперь уже остатками левой его части, поскольку левый борт отсутствовал полностью. Видны лишь сиденья, которые остались в салоне, и большинство из них сильно наклонены спинками вперёд. На некоторых едва шевелятся люди. Но большинство из тех, кто находились в салоне, разбросаны по асфальту с явными признаками увечий и травм. Между ними равномерно разбросаны сумки и мешки, которые вылетели из багажников, часть из них разорваны, вывалив из себя вещи. И дополняло этот беспорядок наличие разбросанных здесь же бутылок с алкоголем, словно кто-то издевательски постарался окончательно его испоганить, причём многие бутылки оказались целыми. С противоположной стороны дороги на обочине стоял тягач с полуприцепом-фургоном. Коробка фургона повреждений не имела, разве что потёртости, появившиеся за время многолетней работы. Я находился у задней части прицепа, и отсюда было видно, что кабина у тягача исчезла. Там, где она должна быть, теперь располагается передняя часть фургона, то есть рама существенно заехала под него. От такого вида даже неясно, какой марки был этот грузовик.

Я опять схватился за голову, она ужасно закружилась. Кроме этого ещё возникло ощущение тошноты. В глазах стало мутно, как будто близорукость усилилась в десятки раз. Пытаясь перемещаться в этом чрезвычайном лежбище, понял, что ноги не только по-прежнему нужно с трудом волочить, но они стали просто отказываться повиноваться усилиям, которые я в них вкладывал. Без труда понял, что могу сейчас же отключиться. И действительно, я стал терять сознание, наряду с этим свалившись, когда ноги окончательно подкосились. В последнюю секунду бытия я осознал, что среди этого кошмара не разглядел водителя. «А где же Васильич?»

Примерно так всегда и происходили челночные поездки Алексея. За исключением разве что последних событий в виде аварии и появления некоего призрака. Ну и за рулём он бывал не каждый раз. В целом же всё обыденно. Туда-обратно, рынок, трасса, остановки. По приезду передаёт закупленный товар тёте Клаве, а та вместе с мужем на «Жигулях» увозит покупки в неизвестном направлении. Потом все эти вещи распродаются с прилавка. Остальных челноков также поджидали бы их «подельники», чтобы разгрузить барахло из багажника и переправить его к местам временного хранения. Встретила бы их Раифа Ильдусовна, а Виктор Васильевич отчитался бы перед ней о исправности автобуса, передал бы заправочные чеки и путевые документы. Так всегда и бывало. А потом можно и отдохнуть от поездки. Самые стойкие и не отдыхали, а уже утром начинали суетиться на рынке.

Потеряв сознание, Алексей уже не видел, как вскоре после аварии люди, которые должны были ехать мимо, не проехали мимо, а стали оказывать первую помощь. Настолько насколько это было возможно в таких обстоятельствах. Постарались вызвать экстренные службы. Вскоре стали подъезжать «газельки» с красными крестиками, а люди в белых халатах неторопливо кого перевязывать, кого таскать на носилках, а кого просто накрыли кусками тканей и оставили на потом. Работники ДПС занимались своими делами с оформлением протоколов, съёмкой места аварии, постоянно что-то замеряли рулеткой. Прошло несколько часов прежде, чем движение по трассе возобновилось до нормального. Прежде чем дорогу полностью освободили от разбитой техники.

Алексей несколько раз приходил в себя, когда начинали работать первые бригады медиков, но тут же отключался. Также происходило и пока его везли на скорой в больницу. Сколько времени понадобилось медикам, чтоб довезти его до больницы, ему не было известно, как не было известно и куда его определят на лечение. На месте аварии было выяснено, куда следовал автобус, поэтому его и ещё нескольких направили в Нижнекамск. Их сочли не тяжёлыми пострадавшими, так что лишние часы бездействия, так сказать, им не повредили бы. Самых же тяжёлых сразу увозили в Казань, это и существенно ближе, и специалисты там дескать более квалифицированы.

В больнице не было какой-то необычной кутерьмы. Там для медперсонала оказание помощи пациентам является повседневной работой, какими бы болезнями или травмами не обеспечивали их новые клиенты. В этой обыденной больничной рутине новый пациент отлёживался в палате. К тому же в отдельной одноместной. И буквально с первых же минут поступления возле него стала дежурить мать, которой немедленно сообщили о случившемся. Врачи просили её ехать домой, необходимости задерживаться нет, он же не при смерти, но она настояла на своём. Естественно, её он и увидел первой, когда открыл глаза, окончательно очнувшись.

– Как ты?

– Кажется, нормально.

– Помнишь, что произошло?

– Авария, – негромко проговорил Алексей, а для себя отметил, что провалами памяти не страдает, и забыть такое нереально. При этом он старался вспомнить те недолгие минуты, пока был в сознании, чтоб для самого себя внести ясность обстоятельств, в которых оказался. – Я в больнице, да?

– Ну да. Врачи уколов каких-то наделали, чтоб ты отдохнул, поэтому ты так долго был в отключке.

– Какой сегодня день?

– Четверг. Утро. Ты почти сутки проспал.

– Личный рекорд. Хоть выспался.

– Тебе повезло. Синяки, ушибы, но не переломал ничего.

– Обнадёживает.

– Медсестра сказала позвать её, когда очнёшься.

– Настойчивые доктора.

Мать вышла из палаты за «настойчивым доктором».

Вошла медсестра. Средних лет женщина, как и полагается – в белом халате и шапочке. Сходу, ещё не дойдя до койки, задала вопрос, который из её уст звучал совершенно естественно:

– Как себя чувствуете?

– Нормально, – он ответил врачихе так же, как и недавно матери.

– Что-нибудь болит?

Секунду Алексей подумал, прислушиваясь к своему организму, как бы считывая жизненные показатели.