– Васильич, – тихим шёпотом я сказал почти в ухо спящему Виктору Васильевичу. Он не отреагировал. Я стал толкать его в плечо. – Васильич, просыпайся.

– Чего? Меняемся?

– Нет. Быстрее! Пошли на улицу выйдем. Людей только не разбуди.

Явно нехотя, Васильич поплёлся через весь салон к передней двери, иногда шаркая тапками по полу. Он вышел на улицу, но со стороны я видел, что он ещё не до конца проснулся. Я повёл его в сторону разбитого автобуса. Когда он увидел перед собой то, что уже успел видеть я, он застыл в изумлении. Ему не нужно было разглядывать детали, привыкая к темноте, ведь он уже из темноты вышел. Так что Васильич отчётливо мог видеть последствия аварии, и уж тем более легко узнать автобус, который так часто встречал в разных местах страны. Даже не глядя на его номер.

Васильич просто стоял и смотрел. В течение пары минут не сказал ни слова. Это не «минута молчания», а результат эффекта неожиданности, ещё и при таких обстоятельствах. Ещё бы. Разбудил человека, отвлёк, можно сказать, его от просмотра чего-то интересного, хоть и виртуального, и внезапно показал то, к чему даже если заранее подготовить, всё равно будет сильным воздействием на психику.

Лёгкий ветерок шевелил занавески, свисающие из разбитых окон. Было слышно, как при этом шелестела листва на берёзах, и шуршал высокий травостой. Рядом с Мерседесом валялись несколько сумок, какая-то одежда, вылетевшие стёкла и прочий мусор. Приглядевшись, я заметил в некоторых местах у окон смазанные пятна. Следы крови. Нам оставалось только догадываться о количестве и степени тяжести потерпевших.

– Перевернулся на скорости, – первым нарушил молчание Васильич. – Непонятно только почему.

– Я доеду до следующей стоянки, как и договаривались, – предложил я Васильичу, и он отправился обратно досматривать свой сон.

Такие эпизоды надолго запечатлеваются перед глазами. Я уже давно покинул место аварии, и, соответственно, не могу его видеть, но оно словно застыло перед глазами. И никак не получается выбросить это из головы. Мало этого, я ещё мысленно представляю, как произошла авария, хотя и не видел этого сам. На встречную полосу съезжает легковой автомобиль, водитель автобуса пытается уйти от столкновения, зацепляет боковиной легковушку и уезжает вниз с дороги. Заваливается на бок, вспахивает землю, затем падает на крышу, кувыркается. Скрежет, треск, звон стекла. Из окон вываливаются люди, сумки. И всё это видение происходит как на самом деле. Я понимаю, что им надо помочь, но не могу. Потому что меня там нет. Потому что это уже случилось и теперь в прошлом. А ведь там наверняка находились кто-то, кого я знал.

Часто случается, что водители со страхом садятся за руль, когда прямо на трассе видят последствия аварий. Не аварий вообще, а тех, в которых участвовали их друзья, знакомые, коллеги. У меня же почему-то нет такого страха. Словно и не случалось чего-то. Просто снова сел в кабину и поехал. Вполне уверенно жму педали и обращаюсь с рулём. Но в памяти след всё равно остался.

Я вздохнул. Без каких-то особых причин, это как-то само собой получилось. Так же непроизвольно я стал замедлять ход автобуса. Я езжу не часто, но похоже, маршрут следования уже глубоко отпечатался в мозге, и он уже сам подсказывал сознательной части меня, что пора на отдых. Справа мелькнула надпись Сенино, и я вскоре завернул на стоянку около кафе. Взял микрофон, пробормотал: «Стоянка двадцать минут», и первым вышел на улицу. За мной вместе с несколькими пассажирами вышел и Васильич.

– Больше не мог уснуть. Лежал и ворочался. Не по себе как-то. Ты сам-то как себя чувствуешь?

– Не в настроении, – после некоторой паузы ответил я. Ну не знал я, что ответить. А сказать правду, что на самом деле со мной всё в порядке, то мне или не поверят, или я только расстрою Васильича.

– Пойду кофе попью. Собирайся на боковую.

Васильич удалился и скрылся в кафе. Я потоптался на месте. Осмотрел без особой пристальности кругом автобус. Потом тоже зашёл в кафе, чтоб купить чай. Посидел, медленно попивая горячую жидкость, рядом с Васильичем. Сидим и молчим. Такого ещё не было. Если во время стоянки кто-то был рядом, то обязательно был хоть какой-то разговор. Видимо, увиденное его очень впечатлило. Мне это казалось чуточку непонятным, ведь он же за время работы многое видел, и ему, что называется, не привыкать. Но может, я его просто плохо знаю. Может, он такой впечатлительный. Я уже было собрался спросить: «Ехать сможешь?» но потом решил этого не делать. Вдруг это его оскорбит. Ну и что, что он затих, но его профессиональные навыки не испарились. Это меня можно было спросить так. А Васильич точно справится.

– Я пошёл спать. Увидимся на рынке.

Проснулся я уже после прибытия в Москву. Будить меня не стали. Я, проснувшись, понял, что многие челноки уже разошлись в поисках дешёвого опта, а некоторые ещё прихорашивались или давали себе короткую возможность поспать. Я и сам вскоре опять заснул, не обращая внимания на всё нарастающий шум снаружи.

Открыв глаза, я понял, что уже выспался. Было уже давно светло. Я, шаркая обувью по запылённому полу, пробрался к кабине, где сидел Васильич. Он развалился на одном из передних сидений и наполовину уже спал.

– Ладно, отдыхай, – сказал я ему, а сам вышел на улицу, чтобы угостить себя горячим кофе из какой-нибудь одноразовой лавочки.

Пробираясь между рядами автобусов, я дошёл до одной из окраин стоянки, где люди самых разных национальностей, кроме русских, торговали выпечкой, простыми горячими гарнирами, напитками и сигаретами. Купил у женщины вьетнамки сразу два стаканчика кофе и пошёл обратно. Подойдя к автобусу, я прислонился спиной к его боковой стенке, и стал медленно попивать горячий, обжигающий через тонкие пластиковые стенки стакана, кофе. При этом практически полностью загородил проход между нашим Икарусом и стоящим рядом МАНом. Я никак не мог понять, как коммерсанты по таким узким переулкам между автобусами на стоянке могут быстро и ловко возить свои огромные тачки с покупками. При этом не задевая стенки автобусов. Но судя по небольшим царапинам и ссадинам на их боковинах, похоже, иногда всё же задевают.

Я допил кофе и полез в багажник за пустыми сумками. Открыл. Внутри уже стояли несколько ящиков разного типа алкогольной продукции. Значит, Васильич с утра уже потрудился. Ему часто заказывают привезти по дешёвке коньяк, вино или водку, которую продают представители Кавказа. Неизвестно, правда, где они её берут, но наверняка добывают каким-то способом в обход закона. Я и не пытался уточнять на всякий случай. Однако, если милицией выяснится, что мы везём в багажнике такой груз, водителю мало не покажется.

Не знаю, сколько раз я подвозил тележку с закупленным товаром от продавцов к автобусу, но процесс продвигался быстро и обыденно. Я уже знал нужные мне координаты контейнеров и прилавков, в которых нужно было закупать туфли и куртки. Отдаю бумажные купюры, получаю товар, складываю одежду одного фасона, но разных размеров в одну большую сумку, везу к автобусу. Такую деятельность делает каждый приехавший на этот огромнейший рынок. Самое сложное было передвигаться по стоянке. Ведь таких тянитолкаев, как я, несколько тысяч, и нужно как-то уметь не создавать заторы и разминуться с другими рыночниками. Но большинство с первых дней работы приноровились, стараются передвигаться примерно одинаково, в одну сторону по одному «коридору», а встречный поток по другому. Если вдруг кто-то останавливался, чтобы загружать свой груз в багажник, то я мгновенно менял направление движения, выбирая новую траекторию перемещения.

Весь багажник Икаруса уже был загружен наглухо, но мы ещё далеко не всё погрузили, что планировали. Многие из коммерсантов разошлись за очередной партией товаров. Я, в общем-то, тоже затолкав баул в отсек под пол салона, удалился, чтобы закупить ещё несколько порций вещей. В такой суматохе нет времени ни поговорить с кем-то, ни перекусить, ни в туалет сходить. Надо в имеющееся время успеть закупить товар на привезённую с собой сумму денег. Можно представить насколько это было бы сложно, передвигая большие товарные сумки или коробки вручную без помощи тележек.