– Что ещё? – переспросил я. – Что вы имеете ввиду?
– Что ещё ты видел?
Темнят. Явно на что-то намекают, может, даже что-то знают, но сами напрямую не говорят. И это одновременно и раздражает и беспокоит. Так что для того, чтобы изобразить, что вопросы немного глуповаты, я тоже решил поглупить:
– Деревья на обочине. Заправки у дороги. Кучу машин разных марок. Знаки…
– Ну ладно, хорош дурачиться, – перебили меня.
Тут эти двое переглянулись. Ну точно темнят. И неожиданно:
– Ты видел этот автобус целым позже? Только правду скажи.
Смотрю на них и не знаю, что ответить.
– Ну, допустим, видел. Что дальше?
– Мы догадывались, что это так, но решили уточнить. Ты кому-нибудь говорил об этом?
– Нет. Решил, что не сто́ит. Но вы, похоже, что-то знаете об этом.
– Что-то знаем. И поэтому пришли. Наверно, ты неплохо понимаешь, что рассказывать об этом не надо. В лучшем случае – посмеются, а в худшем – окажешься в другом корпусе больницы.
– Ну и что это было? Как это понимать?
– Боюсь, что пока ты не готов услышать ответ на этот вопрос.
С этими словами визитёры встали с постели, которая всё это время служила им сиденьем, а напоследок сказали:
– В общем. Повторим. Как ты понял, не рассказывай об этом. Никому.
И ушли также естественно, как это было и с другими приходившими в палату. Ничего нового. Только… Кто ж это такие? До меня только сейчас дошло, что я не знаю кто это. Следователь хоть корочку показал. А эти. Ну в костюмчиках. Это что – какой-то показатель. Полно самых разных людей так одеваются. Даже фамилии вроде не назвали. Спецслужбы что ль какие-то? По всей беседе было явно, что она просто формальность. Они же и так всё знали. Или, как один выразился, «догадывались». Зачем они приходили? Что им нужно?
Глава 6
Медосмотр
Следующий день оказался насыщенным медицинскими процедурами. Уже с утра пришла медсестра и сразу заявила:
– Подъём! На сегодня у нас очень много планов.
Не только позавтракать, но и перекусить она не разрешила, объяснив, что некоторые анализы делаются натощак. Вручила две пластиковые ёмкости: «кал, моча». А потом выдала список, в какие кабинеты нужно было прийти.
За несколько часов Алексей посетил больничные кабинеты, где осуществлялись разные действия над пациентами. Пластиковые ёмкости, наполненные продуктами его жизнедеятельности, он молча оставил в лаборатории, где бесплатным приложением оставил малое количество своей крови. Потом посетил доктора, который произвёл манипуляции, знакомые каждому человеку с детства, а именно прослушивание стетоскопом с фразами «дышите/не дышите», удары молотком по суставам, замер температуры и давления.
В перечне процедур оказались электрокардиограмма, МРТ головы, проверка слуха и зрения. Среди всего этого были также замер веса и роста, что Алексею оказалось непонятным, зачем это нужно при сотрясении. Ну и, разумеется, надоедливые вопросы у терапевта о самочувствии и о том, что и как функционирует в его организме в настоящее время.
За всеми эти похождениями время прошло незаметно. Закончилось всё это как раз в обеденное время, что оказалось весьма кстати, ведь он уже изрядно соскучился по еде. Изголодавшись, он с лёгкостью проглотил безвкусную кашу в местной столовой. А уже в палате закусил апельсином и яблоком.
На ногах Алексей при всех этих медицинских процедурах находился недолго, это не сравнить с ношением рыночных тяжестей. Он не устал, но понял, что всё это немного его вымотало. Ещё и насыщение обедом сказалось. Он также предположил, что текущее состояние мозга тоже даёт свой след. Поэтому он решил даже против своего желания в остаток дня соблюсти требуемый постельный режим.
Не заставила себя ждать и медсестра. Алексей ещё не успел нормально улечься на койке, как подумал «опять припёрлась». Обоим было ясно для чего. Нужно было задрать одежду, и та лихо впаяла шприц и выдавила его содержимое, словно всю жизнь только этим и занималась. Вот же работёнку себе нашла, с досадой подумал он.
Отделавшись от назойливой медички, Алексей наконец расслабился, лёжа на койке. Глаза прикрыл, но не засыпал. Тишину палаты нарушали многочисленные звуки, которые доносились то с улицы через окно, то через входную дверь, хоть она и была закрыта. Какие-то приглушённые голоса и чьи-то разговоры. Хождения людей по твёрдому полу коридора, и их звучания различались скоростью передвижения и видом поступи: иногда скользящее шарканье, как движение лыж по снегу, иногда цоканье каблуками, наверняка женских туфель, а иногда мягкое едва слышное, будто кто-то шагает по ковру. Один раз даже было что-то похожее на гулкий звук кирзовых сапог. И всё это на фоне шума автомобилей и крика галок со стороны окна. Когда ещё представится возможность послушать такую необычную симфонию.
С одной стороны Алексей был вполне доволен. Незапланированный, но отдых. Без лишней суеты и забот. Уже даже стал понимать ценителей такого времяпровождения. При этом безделье уже успело нагнать тоски. Находясь на работе или дома, всегда можно чем-то себя занять. А тут нет ни телевизора ни даже радиоприёмника. Вместо телевизора – окно с одним единственным каналом и передачей, которая меняется только от освещения. Вместо радио – коридорный галдёж и степ по бетонному полу.
Медсестра приходила ещё несколько раз, не забывая о своей обязанности выяснять в каком состоянии находится пациент. При последнем за текущий день визите, уже вечером, кратко отчеканила «анализы у вас нормальные». Опять укол. И её рабочий день закончился. Пациенту оставалось лишь устроиться на ночлег, скоро должно было уже стемнеть.
И Алексей уснул безмятежным сном.
* * *
Сонный паралич??? Я о нём что-то такое слышал, вроде как бывает перед пробуждением такое явление у отдельных людей. У кого-то крайне редко, у кого-то часто. Но мне таким страдать не приходилось. Нет, вряд ли. Но что это со мной?
Не могу пошевелиться. Вообще! Я даже не ощущаю себя. Ни рук, ни ног, ни всего тела. И даже глаза открыть не могу. Но я в сознании. И, кажется, чувствую, что всё на месте. Вестибулярный аппарат намекает, что я вроде бы в горизонтальном положении. Лицом вверх. Лежу. Но при этом не чувствую себя совсем. Лёжа должен спиной ощущать лежанку, как и ступнями опору, если бы стоял на ногах. Но и этого нет. И ещё. Я не дышу! Где стук сердца? Я что, умер?..
Ну тогда бы я, наверно, хоть как-то ощущал себя как-то и где-то. Летал бы где-нибудь или что там вообще происходит. Всякое разное говорят. Не знаю, но хотя бы видеть-то и слышать мог бы. Ну а если, когда умирают, это просто состояние «выкл», то, видимо, и сознания быть не должно. Тоже не знаю, как это описать.
Я что, так ударился, что у меня теперь всё вырубилось? Я вообще очнулся было или нет? Уж слишком всё явным и реальным выглядело в больнице. На сон это точно не было похоже. Чудесные уколы однозначно были настоящими. Как и, в общем, всё остальное.
А может, это сейчас я сплю? Вот такой вот странный сон. Просыпаясь, и если вдруг сон помню, я часто воспринимаю его не только, как нереальность, но выглядит там как-то всё по-идиотски. Вот как сейчас. Но во сне же я не рассуждаю на такие философские темы. Философские… конечно, уж прям… Короче, я не верю, что сплю. Не верю, что умер. Как там было: «мыслю, значит, существую?» Что же это происходит со мной в таком случае?
Учитывая такое необычное состояние, я также осознаю какое-то странное безразличие к происходящему. Нет ни страха, ни раздражения. Вообще нет каких-либо эмоций. И как будто так и должно быть. Мне словно в голову вбили, что это моё нормальное состояние. Я совершенно не обеспокоен происходящим. Во всяком случае, настолько, чтобы переживать из-за этого.
Мне кажется, или я действительно слышу голоса? Да, очень похоже. Только звучат они как-то странно. Очень приглушённо, как будто издалека. И ещё они как будто растянуты, вроде того, как ленту в магнитофоне прокручивают медленнее, чем нужно. Из-за всего этого непонятно – голоса мужские или женские, не разобрать их тембров и тональности, всё звучит очень одинаково. И неразборчиво. Я лишь понимаю, что это голоса, но не могу понять самих разговоров.