– Пусть Господь дарует тебе мир, – прошептал Бриггс.

Скорбная минута миновала. Девушка открыла глаза и даже попыталась улыбнуться.

– Не жалейте меня, мистер Бриггс. Лучше пожалейте того несчастного старика. Мне с самого начала было известно, что рано или поздно пытке придет конец. А он получит свободу только после смерти.

– Ты хоть когда-нибудь была счастлива? – дрогнувшим голосом спросил Бриггс.

Девушка отвернулась к распахнутому окну, в которое были видны просторы Бзньярд-Холла. Сейчас над ними реяли сонмы призраков. Аллегра шепнула:

– Когда-то, давным-давно…

Нет! Ей нельзя поддаваться слабости! Она стряхнет оковы прошлого. Она рассказала Бриггсу кое-что о своей жизни вовсе не для того, чтобы играть на жалости к себе, как принято у многих женщин. Аллегре воспоминания нужны лишь постольку, поскольку могли подлить масла в огонь ненависти.

– Не все было так уж плохо, мистер Бриггс, – промолвила девушка с кривой улыбкой. – Иногда мы возили продукты на городской рынок. И там я быстро убедилась, что добрые бюргеры охотно выложат пенни за удовольствие поцеловать меня или обнять покрепче. Каждая монетка, попадавшая в мой карман, приближала меня к Англии. Так мне удалось выжить и не сойти с ума. Я мечтала, как найду Уикхэма и в один прекрасный день…

– Господи Боже… – выдохнул он.

– Поверьте, ненависть лучше, чем отчаяние, – негромко засмеялась она. – По крайней мере она помогает выстоять. – Тут в дверях раздался хриплый смешок, и Аллегра резко обернулась.

Ридли, прислонившись к косяку, все еще недоверчиво качал головой. В руке у него красовалась неизменная бутылка джина. Нынче утром он не потрудился надеть поверх рубашки жилет или куртку. Наверняка это была не случайная небрежность, а новая попытка досадить гостям.

Грей сказал:

– Ну надо же, какие страсти. Вот уж никогда бы не подумал. А ты не боишься лопнуть от ненависти? – И хозяин промочил себе горло изрядным глотком джина.

– В этой ненависти заключена вся моя сила, – упрямо ответила она. Не хватало только, чтобы Ридли подслушал ее исповедь. Это дало бы ему слишком большой козырь в грядущих стычках.

– А что же Уикхэм? Он оказался одним из добрых бюргеров, которому посчастливилось урвать кое-что посерьезнее поцелуя, и отказался платить по счетам?

У Аллегры екнуло сердце. Так и есть, он успел подслушать немало, если не все. Ну что ж, зато никто не заставит ее откровенничать дальше. Она и так уже пожалела, что пустилась в задушевные беседы с Бриггсом.

– Уикхэм – мое личное дело, милорд, – отрезала девушка.

– Ты, наверное, была чрезвычайно юной, когда повстречала его впервые, – не унимался Ридли.

Аллегра действительно довольно смутно помнила лицо Уикхэма. Однако она не забыла, как открыто улыбался отец, когда приветствовал свежеиспеченного барона Эллсмера на крыльце Бэньярд-Холла. Чтобы положить конец отцовской вражде – вот как он сказал в тот день. И чтобы жить в согласии.

– Да, – неохотно откликнулась Аллегра. – Совсем юной.

– И тем не менее ты по-прежнему его ненавидишь.

– Моя ненависть не умрет никогда.

– Ну разве это не парадоксально, мистер Бриггс? – расхохотался Ридли. – Вот перед нами милое создание, с любовью возделывающее свой сад. Создание, готовое подставить спину под плети ради какого-то доходяги. И при всем при том попробуй я вложить ей в руки клинок из тех, что украшают мою стену, и оставь один на один с бароном Эллсмером… – Он снова засмеялся. – Не сомневаюсь, что она выпустит бедняге кишки, а он и охнуть не успеет! Ты не находишь иронии судьбы в том, что девица, наделенная талантом целителя, так жаждет убийства?

– С вашего позволения, милорд. – Бриггс выразительно покосился на бутылку у Ридли в руке: – Я бы заметил, что вы…

– Что я слишком много выпил? Черт побери, да я еще не начинал! А впереди целый день. И мне понадобится способность соображать. Потому что я намерен предпринять попытку совращения сей юной особы. – Он отставил бутылку и шагнул к Аллегре. – Бриггс, нынче утром я больше не нуждаюсь в твоих доблестных услугах. Одним словом, пошел вон.

– Как прикажете, милорд. – Бриггс неловко поклонился. Но все же отважился тревожно взглянуть на Аллегру, прежде чем выйти.

– Ну а теперь, милашка… – Ридли неуверенно протянул вперед руку и погладил ее по голому локтю.

Аллегра с отвращением отшатнулась. Неужели опять? В душе вскипели гнев и отчаяние. Может, Ридли и боялся поединков на шпагах, зато он отлично владел искусством словесной дуэли. И с особенным удовольствием старался наносить удары побольнее, умело нащупав у противника брешь в обороне. Ну что ж, она не побоится ответить ударом на удар, и к черту сомнения!

– Я предпочитаю, чтоб меня совращали в трезвом виде, – выпалила девушка.

– Я трезв настолько, насколько пожелаю, – небрежно хмыкнул он. – Или насколько потребуется, – добавил Грей с двусмысленной гримасой. – Не бойся, я сделаю все, как надо, когда ты наконец поддашься.

– Так зачем же тогда бутылка? – осведомилась она.

– Для радости и хорошего настроения. – Однако его мрачная улыбка совсем не соответствовала этим словам.

– И душевного покоя?

Судя по растерянности, промелькнувшей в его глазах, удар был нанесен верно. Хоть бы он теперь убрался подобру-поздорову! Но вместо этого он обратил против Аллегры ее же оружие.

– Покой? – передразнил Ридли с издевательской ухмылкой. – Да разве ты можешь знать, что такое душевный покой? Да, ты со своими пылающими глазками. Сотня фунтов из моего кармана купила Уикхэму целый год жизни. Но не более. Обретешь ли ты душевный покой и согласие с самой собой, когда Уикхэм умрет? Уж лучше поищи покоя здесь. У меня в койке.

Девушка отвернулась, болезненно сморщившись. Он парирует каждый удар. Где ей тягаться с изощренной жестокой волей, превратившей в пытку жизнь всех обитателей Бэньярд-Холла? А что, если она попробует как ни в чем не бывало заниматься своим делом – может, это отвлечет его и удержит на расстоянии? Аллегра налила в глиняный горшок белого вина и смешала его с содержимым ступки. А вслух сердито спросила:

– Насколько я могу судить, моя история не произвела на вас впечатления. Наверное, это джин помогает убить способность к состраданию?

– Ты намекаешь на историю про своего сластолюбивого сквайра? Я не всю ее услышал. Только то, что он домогался тебя, а ты воспротивилась и за это поплатилась. Невероятно трогательно. Но при чем тут я? Он собирался затащить тебя в постель силой. А я всего лишь намерен соблазнить тебя. – Он потеребил себя за мочку уха и ухмыльнулся. – И вполне мог бы в этом преуспеть. Ты служишь здесь уже больше месяца. Наверняка мне просто не хватило настойчивости…

– За что я выражаю покорнейшую благодарность вам, милорд! – Однако, судя по тону, речь вовсе не шла ни о благодарности, ни о покорности.

– Меня благодарить не за что, – задумчиво промолвил Ридли, скользя по ее фигурке плотоядным взглядом. – Просто я утратил к тебе интерес. Но потом заметил, как смотрел на тебя Ричард. И вспомнил о твоих прелестях. И о том, что ты станешь прекрасной игрушкой, когда покоришься.

Аллегра прикусила губу от обиды и тут же выругалась про себя. Она вела себя как последняя дура! Разве ей на самом деле так уж хотелось, чтобы Ридли оставался равнодушным? Разве она не привыкла к его грубости настолько, чтобы не позволять себе обижаться на него и теперь? Так почему же она дает ему волю безнаказанно издеваться над ней? И девушка насмешливо промолвила, вложив в дерзкий ответ всю свою язвительность:

– Неужто вам не чужда ревность, милорд? Или же это зеленый змий безжалостно гложет ваше холодное сердце? По-моему, вы не на шутку испугались, что я уступлю лорду Холфорду, тогда как вы ничего не добились! – И она затаила дыхание, ожидая ответного саркастического выпада. Но вместо этого противник побагровел от ярости и сжал кулаки.

– Ну уж это слишком! – вскричал Ридли. – На этот раз ты получишь по заслугам за свою наглость, мерзавка! – Он глянул ей в лицо и отвернулся, явно последним усилием воли удержавшись от безумного припадка. Из его груди вырвался глухой рев, как у раненого зверя, – долгий, ужасный звук, в котором боль смешалась с яростью. Но спустя некоторое время напряженные плечи обмякли, а гневный румянец остыл. И когда виконт снова обернулся к Аллегре, на его лице опять появилась издевательская ухмылка – просто поразительная метаморфоза. – Нет, девочка, – сказал Ридли. – Тебе не удастся по-настоящему разгневать меня. По крайней мере сегодня.