От пристального взгляда Ридли по спине пробежал холодок. Янтарные глаза на напряженном опущенном лице ярко блестели под кустистыми бровями. И тут Аллегра вспомнила, что без шейного платка открытый вырез платья обнажает пышную грудь намного больше, чем ей бы хотелось. Он что же, так и пялился на нее все это время?.. Она почувствовала, что неудержимо краснеет.

И в следующий момент мысленно чертыхнулась. Ну почему сегодня она ведет себя подобно глупой гусыне?! Ведь он сию же минуту вообразит невесть что: будто ей не все равно, смотрит он на нее или нет! Ну вот, уже появилась эта его проклятая ухмылка! Нужно немедленно хоть что-нибудь сказать, пока он не превратил ее румянец в козырь!

– Это был очень отважный поступок, милорд. Подумать только, бороться с таким жутким зверем! – Похоже, она добилась своего, обратив внимание Ридли к его собственной персоне. Небольшая искренняя похвала вряд ли повредит. Зато он не станет придираться к ее слабостям. – Наверняка все в Бэньярд-Холле будут рады узнать о вашей храбрости.

Если она ожидала хотя бы равнодушного кивка в ответ на лесть, то была глубоко разочарована. Ухмылка на его лице стала еще шире, а янтарные глаза полыхнули дьявольским огнем.

– Что я слышу?! Кто-то похвалил чудовище?

– Н-нет, милорд, я… – растерянно забормотала Аллегра.

– Не отпирайся! Ты ведь называла меня чудовищем! Причем не один раз. Представь себе, я отлично помню все, хотя и был изрядно пьян. – Он хмыкнул, и этот гортанный звук показался ей невероятно противным. – А теперь ты изволишь хвалить чудовище? И что же ты надеешься выторговать таким путем? Месяц от срока нашего договора? Или даже два? За какой-то пустячный комплимент?

– С вашего позволения, милорд, – тяжело вздохнула Аллегра, снова чувствуя себя как побитая собака, – мне надо купить кое-что в аптеке. – И она собралась было встать, но Ридли схватил ее за руки и посадил рядом с собой:

– Не уходи. Побудь со мной еще минуту. – Он с неожиданной серьезностью всмотрелся в ее лицо и отвел взгляд. – Боже мой, – вырвалось у Ридли, – ну кто вечно дергает меня за язык?! Останься, прошу тебя.

Разве она могла быть равнодушной к той боли, что звучала в каждом слове, и к его горячим пальцам, трепетавшим у нее на ладони?

– Как скажете, милорд.

– Нет. Не милорд. Зови меня Грей. Попробуй хотя бы однажды. Позволь услышать свое имя из твоих уст. Будто бы мы равные, как друзья. Или влюбленные.

– Ох, милорд, я не смогу. – Ее ошеломила столь откровенная просьба.

– Ну пожалуйста. Грей. Неужели это так трудно? – Он наклонился так близко, что ее щеки ласково касалось его горячее дыхание.

Аллегра снова покраснела, испуганная и смущенная столь внезапной и неслыханной нежностью. И наконец заставила себя прошептать:

– Грей…

Он улыбнулся, глядя ей в глаза. Его улыбка была полна тепла и благодарности. А может, чего-то еще? Нет, она не посмела размышлять дальше о том, что промелькнуло в янтарной глубине его глаз. Он осторожно сдвинул на затылок ее соломенную шляпу и откинул свисавший локон со лба.

– Знаешь, какая ты красивая? Один твой образ способен исцелять не хуже, чем руки. Стоит мне просто взглянуть на тебя, как на мою душу проливается бальзам. Ты каждый вечер являешься ко мне в кабинет, но я не могу сказать, чего жду больше – укрепляющего или ту минуту, когда увижу твое милое лицо. Ты замечала, как я слежу за тобой, пока наслаждаюсь твоими напитками?

Ее щеки полыхали как маков цвет. Еще бы ей этого не замечать. Однако столь пристальное внимание она относила на счет самой обычной похоти. И теперь была безмерно тронута признанием в том, что интерес к ней носил более глубокий характер. Тут же вспомнилась его бесконечная доброта к страждущим в богадельне, его тайная благотворительность, и ее прекрасные глаза повлажнели от слез при мысли о том, с каким неистовством этот человек убивает сам себя.

– Милорд, почему вы так много пьете? – выпалила Аллегра. – По-моему, вы очень хороший человек. А жестоким вас делает джин. Откажись вы от него – и я готова стоять возле вас дни напролет, неподвижная как статуя, что бы исцелить вашу душу. – От ощущения собственной беспомощности перед его несчастьем горючие слезы сами собой потекли по щекам… В его ошарашенном взоре появилось благоговение.

– Ты плачешь?! Обо мне?! – Ридли отер слезу и стиснул соленую влагу между пальцев, глядя на нее как нищий, которому вместо медной монеты кто-то кинул золотой. Не веря своим глазам Грей покачал головой. – Есть древняя ирландская сага о женщине, которая оросила своими слезами пустые глазницы слепца и вернула ему зрение. Может, и твои слезы обладают волшебной силой? И вернут мне покой? И станут моим спасением?

– Милорд, чтобы облегчить вашу боль, я готова пролить хоть океан слез, – дрожащим голосом заверила Аллегра.

– О Боже, – простонал Ридли, возводя взгляд к небесам, – неужели ты считаешь, что для меня еще не все потеряно?

– Ах милорд! Не поддавайтесь отчаянию. Пусть мои слезы исцелят вам душу. – Больше всего ей бы хотелось сейчас крепко обнять его и утешить, прогнав ту неведомую скорбь, что терзала его сердце.

– Милая, щедрая Аллегра, – ответил Ридли, запечатлев на ее руке жгучий поцелуй. – У меня здесь неподалеку лошадь. Поехали домой вместе. Излей свои слезы мне на грудь. И если будет на то Господня воля, ты станешь моим спасением.

Она высвободила руки и встала, проклиная себя за эти слезы. В душе впервые шевельнулось сомнение.

– Поехать с вами?

– Да, поедем со мной. – Он простер к ней руки в умоляющем жесте. – И ты возляжешь со мной сегодня. Там, в лесах Уэнлок-Эджа, мы найдем поляну с душистым ковром из клевера…

Аллегра помрачнела и отступила по лестнице вниз. Ридли был намного опытнее ее, и он хотел овладеть ею. Уж не было ли все это очередной попыткой соблазнить ее, изобразив муки неприкаянной души и сыграв на ее сочувствии? Хотя ей не показалось, что испытываемая им боль притворна. Но с другой стороны, много ли ей известно об уловках изощренных волокит? Тех бессовестных типов, которые готовы на все ради удовлетворения своих причуд?

Девушка мучилась от нерешительности, ведь ей все еще не хотелось отказываться от его ласк и поцелуев. Может, стоит уступить? Ах, если бы его слова были искренними – и она стала той единственной на свете женщиной, которой дано исцелить его истерзанное сердце. Но слишком велика была вероятность того, что ею пользуются как последней дурой.

И вдруг Аллегра охнула от неожиданности. Чья-то рука грубо схватила ее за талию, тогда как другая полезла за пазуху, жадно тиская грудь. Ридли вскочил на ноги, а она оказалась прижата к сильному, жилистому мужскому телу. Стало трудно дышать от забившего ноздри приторного запаха духов, и хриплый голос зашептал над ухом:

– Вот так-то, нахалка. Теперь ты от меня не уйдешь.

Аллегра сразу узнала голос сэра Вилльяма Баттерби, расфуфыренного денди, с которым давеча столкнулась на рынке. Наглая свинья! Она что было силы вцепилась в его руку, стараясь вырваться.

Грей Ридли скатился по ступенькам и прошипел сквозь зубы с ледяным бешенством:

– Коли дорожишь жизнью, оставь мою служанку в покое! – Его мощная фигура выглядела в этот миг весьма угрожающе.

Небрежно, будто ничего особенного не случилось, Баттерби убрал руку у Аллегры из-за пазухи. Однако напугался он изрядно, и его голос дрожал от напускной бравады.

– С кем имею честь, сэр? – прогнусил он.

– С тем, кто смешает тебя с грязью, если не уберешь от девчонки и вторую руку. Сию же секунду!

Баттерби нервически хихикнул и отпустил Аллегру, а Ридли отвесил легкий поклон:

– Видите ли, сэр, я просто хотел пошутить. Напугать эту девицу. За то, что осмелилась мне надерзить.

– Надерзить? – надменно скривился Ридли. – Мои слуги вообще не знают, что такое дерзость. И я уверен, что ты сам ее спровоцировал. Придется тебе заплатить ей гинею за обиду.