Дверная ручка поворачивается, и парни заканчивают работу.

Роман вцепляется в горло одному парню, в то время как Леви выпускает кишки другому. Дверь распахивается, и как только Джованни переступает порог, в тихом фойе раздаются звуки того, как два последних охранника плюхаются в лужу крови.

30

Крик Арианы разрывает фойе, когда она входит в дверь вслед за Джованни. Оба они смотрят на кровавую бойню вокруг себя: трое сыновей Джованни стоят в кровавом месиве, похожие на детей, у которых только что был лучший день в их жизни на детской площадке.

Я как будто наблюдаю в замедленной съемке, как грудь Арианы поднимается и опускается в беспорядочных, диких движениях. Ее взгляд скользит по трем парням, прежде чем опуститься на пятнадцать тел, разбросанных по полу, пытаясь понять, как, черт возьми, это произошло так быстро. Прошло всего несколько секунд между тем, как охранники вошли в особняк, и тем, как они поднялись по лестнице позади них. Теоретически, то, что только что здесь произошло, даже не должно быть возможным, и все же мы здесь.

Джованни проходит через фойе, отпихивая с дороги тела, и делает вид, что осматривает разрушения, хотя не остается незамеченным, что каждый его шаг уводит его все дальше от сыновей.

— Весьма впечатляюще, — говорит Джованни, когда Ариана по глупости остается у двери, полагая, что в этой комнате она в наибольшей безопасности. — Предполагалось, что это было возмездие за сегодняшнее утро?

Я смеюсь, и Джованни поворачивается ко мне, его дикий взгляд пронзает меня насквозь, как нож одного из парней, прежде чем быстро переключиться на диких животных, стоящих рядом со мной.

— Это не возмездие. Это конец твоего правления, — говорю я ему, шагая через комнату, как будто у меня есть полное право указывать на это, в то время как волки продвигаются вперед, давая понять о своих намерениях, но не сводя взгляда с тонких команд Романа. Я встаю рядом с Романом и протягиваю руку, замечая гнев во взгляде Джованни, прежде чем обратить свое внимание на Ариану. — И все это началось с нее.

Ариана нерешительно делает шаг назад, ожидая, что из моих уст вылетит многое, но определенно не это.

— С нее? — Джованни сплевывает, когда я слышу слабое "кап, кап, кап" — это кровь капает с подола рубашек мальчиков. — О чем, черт возьми, ты говоришь?

Роман вкладывает свой телефон в мою ладонь, не говоря ни слова, позволяя мне насладиться моментом. Я подхожу к Джованни, все еще сохраняя дистанцию, и включаю видео из бара, когда тихое рычание разносится по комнате. Я поднимаю телефон и включаю видео, и хотя для Джованни это абсолютно ничего не значит, для женщины, съежившейся у двери, это вопрос жизни и смерти.

Ариана напрягается, ее глаза расширяются от ужаса, она громко выдыхает. Ее взгляд быстро опускается на мой, точно зная, что это значит и чего я хочу. Она тяжело сглатывает и переводит взгляд на Романа, качая головой.

— Это не то, чем кажется, — бормочет она, отступая еще на шаг, понимая, что, хотя я и веду дело, Роман — тот, кого ей следует опасаться. — Роман, нет. Ты все неправильно понял. Я не имею к этому никакого отношения.

— К чему ты не имеешь отношение? — Джованни сплевывает.

Роман не отвечает, когда я смеюсь.

— Серьезно? — Я размышляю над вопросом Джованни, проходя мимо него, чтобы приблизиться к его жене, зная, как сильно его, должно быть, бесит то, что его оставили в неведении. — Потому что это очень похоже на то, что ты сидишь в захудалом баре посреди ночи и встречаешься с парнем, который похитил и пытал меня на следующий же день. Я не верю в совпадения, но, согласитесь, что-то в этом деле выглядит немного… подозрительно. Тебе не кажется?

Она качает головой, переводя взгляд на Джованни.

— Я … Я этого не делала, — говорит она, ее способность лгать ужасает. Я имею в виду, черт возьми. По крайней мере, вложи в это немного энтузиазма. — Клянусь, я не имею к этому никакого отношения.

Джованни встает рядом со мной и вырывает телефон у меня из рук, прежде чем просмотреть видео самому. В одно мгновение его большая рука сжимает телефон так, что экран трескается. Он с силой швыряет его о стену и подходит к своей жене. Он рукой с силой ударяет ее по лицу, и что-то подсказывает мне, что это не имеет никакого отношения к ее встрече с Лукасом Миллером, а больше к тому факту, что она вообще вышла из его дома.

Он наклоняется к ней, и она дрожит.

— Я разберусь с тобой позже, — рычит он, прежде чем повернуться к своим сыновьям, зная, что шоу только начинается, но как только он отворачивается, Ариана хватается за ручку двери и пытается сбежать.

— НЕЕЕТ, — кричу я, еще не совсем закончив с ней. Я бросаюсь за ней, но в ту же секунду, как я делаю шаг, нож с абсолютной точностью рассекает воздух и глубоко вонзается ей в руку, пригвождая ее прямо к центру большой двери — такое мастерство под силу только Маркусу ДеАнджелису.

Громкий, мучительный крик вырывается у Арианы, когда она, спотыкаясь, падает вперед, всем весом наваливаясь на дверь и с громким стуком захлопывая ее. Она сжимает рукоять ножа другой рукой, сильно дергая его, чтобы высвободиться, но лезвие так глубоко засело в двери, что у нее нет надежды вытащить его.

Понимая, насколько она облажалась, она оборачивается со слезами на глазах и смотрит на Романа.

— Почему? — кричит она, ее тушь размазывается по всему лицу. — Зачем ты это делаешь? Все эти годы я только и делала, что защищала тебя. Для тебя это ничего не значит?

Роман переступает через тело у своих ног, и я замечаю, как Джованни незаметно отступает, о чем, я уверена, все парни прекрасно осведомлены.

— Я говорил тебе миллион раз, Ари. Война несправедлива. Если ты воткнешь нож мне в спину, — говорит Роман, пристально глядя ей в глаза, — разве не ожидается, что я воткну его прямо в твою? Только у меня хватило бы порядочности сделать это лицом к лицу.

Роман останавливается и смотрит на женщину, которая раздавила его, женщину, которой, как он думал, он мог доверить свою жизнь, но она всего лишь жаждущая власти стерва.

— Есть только одна вещь, которую я не понимаю, — говорит он, пока Джованни наблюдает за происходящим с опаской. — Почему ты это сделала? Шейн ничего для тебя не значит. Она никто. У нее нет власти. Никакой угрозы. Просто похищенная дочь мертвеца. Зачем причинять ей боль?

В ее глазах появляется ревность, и она сжимает челюсть, глядя на человека, которого когда-то любила.

— Потому что ты начал влюбиться в нее, — наконец произносит она, и признание вырывается у нее, как будто проводишь гвоздями по меловой доске. — Я уже видела это, после того первого раза. Ты мог влюбиться в нее, точно так же, как Маркус и Леви. Вы все были загипнотизированы ею, точно так же, как вы были загипнотизированы Фелисити. Я не собиралась позволить этому случиться снова. Я только что вернула тебя.

— Вернула меня? — Роман выплевывает, когда Джованни выпрямляется, гнев исходит от него, как неприятный запах. — Давай проясним одну вещь. Возможно, в старших классах я думал, что ты горячая штучка, может быть, время от времени позволял тебе сосать мой член, но я никогда не был твоим, даже близко.

Ариана качает головой.

— Это ложь, — выплевывает она сквозь зубы. — Я знаю тебя, Роман. Я знаю тебя лучше, чем кто-либо в этой комнате. Ты не это имеешь в виду. Ты любил меня. Ты всегда любил, вот почему ты продолжаешь возвращаться.

— Я продолжаю возвращаться? — спрашивает он. Я знаю, ему, должно быть, тяжело, потому что, хотя он и отрицает это, я знаю, что когда-то давно он действительно заботился о ней и, возможно, заботился все эти годы, но сейчас это более чем в прошлом. — Или ты продолжаешь появляться? Есть разница, Ари. Чертовски большая разница.

— Нет, — говорит она, рыдания застревают у нее в горле. — Я сделала это, чтобы защитить тебя. Она собиралась уничтожить тебя. Ты бы слепо последовал за ней. Предполагалось, что я буду рядом с тобой. Мы собирались сделать это вместе. Мы собирались стать могущественнее, чем кто-либо другой, когда люди будут преклонять колени у моих ног.