Я задерживаю дыхание, мой взгляд возвращается к Джованни, который просто смотрит, понимание появляется в его безжизненных глазах.

— Где мой производитель? — требует он, отказываясь комментировать женщину, запертую в морозильной камере на самом верху этого самого замка, женщину, которая должна была быть для него всем, его женой и матерью его детей. Я могу только представить, как она умерла. Бьюсь об заклад, это была не лучшая жизнь, наполненная страданиями от его жестоких рук. Она была бы для него такой же собственностью, какой я должна быть для его сыновей.

Роман стоит рядом с Леви.

— Видишь ли, в этом-то все и дело, — говорит Роман с ухмылкой на губах. — У нас нет твоего производителя.

Джованни выглядит растерянным.

— Что ты только что сказал?

— Ты меня слышал. У нас его нет. Мы не знаем, кто он. Не знаем, где его искать. Если быть до конца честным, нам это даже не интересно.

Джованни хватает нож, который лежит на столе как желанное оружие, и глубоко вонзает его в полированный дуб.

— Я дал тебе неделю, чтобы найти этого ублюдка, а ты говоришь мне, что потерпел неудачу? Какого черта ты делал все это время?

Роман пожимает плечами.

— Был занят, — говорит он. — Мне нужно было свести другие счеты. Вроде как не хватило времени заниматься твоими проблемами.

Джованни выдергивает нож из стола и швыряет его в Романа. Мое сердце колотится в груди, когда его рука взлетает с невозможной скоростью, ловя лезвие между указательным и средним пальцами всего в нескольких дюймах от его глаз.

Из моего горла вырывается вздох, когда Джованни рычит, в то время как его сыновья просто смотрят на него, как на ребенка, у которого началась истерика. Я думаю, это именно то, что происходит, когда они в миллионный раз доказывают, что он потерял над ними всякий контроль. Только он продолжит свои экстравагантные выходки на деловых обедах, потому что, как только остальные члены семьи узнают, что их самое опасное и смертоносное оружие обладает собственным разумом, они все убегут восвояси.

Он возвращается на свое место, но остается стоять, опираясь на стол почти так же, как это делает Леви.

— Что ты знаешь? — выплевывает он, в его глазах ярость, какой я никогда раньше не видела. — Ты сказал, что нашел дилера.

— Совершенно верно, — говорит Роман, слегка кивая. — Дилер, чья преданность своему боссу намного перевесила его страхи перед тобой. Он ничего не сказал, даже не раскаялся.

Джованни качает головой, в его глазах появляется замешательство.

— Это невозможно, даже самые страшные люди ломаются при мысли об имени ДеАнджелис. — Он начинает расхаживать по полу, в то время как Дил становится скучно рядом со мной, и он трусит к своей миске с водой.

Маркус замечает его движение и смотрит вниз на волка, его глаза подозрительно сужаются, прежде чем снова взглянуть на меня.

— Что, черт возьми, ты сделала с их мисками для воды?

Мои глаза вылезают из орбит. Какого хрена, по его мнению, он поднимает этот вопрос и привлекает ко мне внимание подобным образом?

— Это… — Я начинаю, с трудом сглатывая, когда взгляд Джованни поворачивается ко мне, в глубине его глаз читается раздражение из-за того, что я говорю в его присутствии. — Я, эммм… — Черт. Я прерывисто выдыхаю и набираюсь смелости, чтобы обрести дар речи. — С меня было достаточно. Волкам нужны были имена, так что это то, что я сделала.

Маркус, прищурившись, смотрит на меня.

— Дил и Доу?

Я киваю.

— Да, Дил и Доу. Печально известные волки Дил Доу.

Роман уставился на меня, его глаза расширились.

— Ты украла моих гребаных волков у меня из-под носа, а потом имела гребаную наглость назвать их в честь гребаного силиконового члена?

Я пожимаю плечами и оглядываюсь на волков, которые выглядят такими чертовски счастливыми от того, что на них обратили внимание, адский Дил даже поднимает голову и демонстрирует свою невероятную родословную и блестящую шерсть.

— Мне не жаль, — ухмыляюсь я, сдерживая смех. — Тебе следовало назвать их, когда у тебя был шанс. Что сделано, то сделано. Кроме того, это написано фломастером, и им это нравится. Они приняли свои имена, и теперь пути назад нет.

— ХВАТИТ ОБ ЭТИХ ГРЕБАНЫХ ИМЕНАХ, — рычит Джованни. — ПОЧЕМУ ЭТА МАЛЕНЬКАЯ ШЛЮХА ВСЕ ЕЩЕ ОБРАЩАЕТСЯ К ТЕБЕ ТАК, СЛОВНО У НЕЕ ЕСТЬ ПРАВА В ТВОЕМ ДОМЕ?

Маркус встает, уравнивая счет три на три и посылая волну нервозности по охранникам, когда он обращает свой свирепый взгляд на своего отца.

— Потому что она имеет права, и однажды она, блядь, станет править миром, который ты создал. Будь осторожен, дорогой папочка. Шейн — не маленькая сучка, какой ты ее считал. Она — гребаная богиня.

Что ж, блядь.

Джованни оглядывается на меня, и того, что я вижу в глубине его глаз, достаточно, чтобы свести в могилу любого. Он отталкивается от стола и медленно обходит его, преследуя меня, как гребаный хищник, в то время как его сыновьям ничего не остается, кроме как наблюдать. Он встает прямо передо мной, и я не упускаю из виду, как Роман перемещается, незаметно подходя ближе к своему отцу.

— Ты ничто, — выплевывает в меня Джованни, медленно придвигаясь еще ближе, пока я не чувствую его отвратительное дыхание на своей коже. — Я прикончу тебя в один из этих славных дней. Запомни мои слова, девочка. Я уничтожу тебя.

Холодок пробегает по моей спине, и когда он наклоняется еще ближе, а я закрываю глаза, мысленно готовясь к худшему, ровный тон Леви разносится по комнате.

— Это конкурирующая семья, — говорит он, заставляя отца вздрогнуть и обернуться, чтобы взглянуть на сына, удерживая его взгляд и требуя объяснений. — Производитель. Это единственное, что имеет смысл. Это должна быть другая семья, которая переезжает. Иначе с чего бы дилеру бояться сломаться? Он не местный, он не знал.

Джованни отходит от меня, его взгляд устремлен вдаль, он глубоко задумался, а я выдохнула. Роман на мгновение ловит мой взгляд, молча проверяя меня, и я киваю несмотря на то, что на самом деле не уверена.

— Другая семья? — Джованни спрашивает, показывая, что это семя идеально засело в его сознании. — Кто?

Роман качает головой.

— Семья Моретти, — предполагает Роман. — Известно, что в прошлом они уже влезали в наш бизнес. Что мешает им попробовать снова?

— Нет, — говорит Джованни. — Джиа Моретти-гребаная сука, но она не глупа. Она бы не посмела.

Джованни замолкает, обдумывая то, что он только что сказал, и по мере того, как секунды идут, его челюсть сжимается все сильнее.

— ЧЕРТ, — рычит он, его руки сжимаются в кулаки по бокам. Он оглядывается на своих охранников и вот так просто выбегает из столовой, его люди следуют за ним, как дурной запах, и, наконец, прекращают это дерьмовое шоу.

— Итак, — говорит Маркус, его взгляд перемещается на меня, прежде чем опуститься на волков. — Тебе действительно нужно было так их называть?

Я пожимаю плечами. — Либо так, либо Бол и Сак. (Ball Sack-мешочек с яйцами) Выбирать было трудно, но я думаю, что в конце концов приняла правильное решение.

17

Роман тянется через стол, хватает бутылку виски и подносит ее прямо к губам, откидываясь на спинку кресла.

— Черт, я ненавижу этого ублюдка, — говорит он, когда мы слышим знакомые звуки захлопывающейся входной двери за приспешниками его отца. Он делает большой глоток виски, прежде чем опустить бутылку только для того, чтобы швырнуть ее через всю комнату и послушать, как она разбивается о стену.

Леви ворчит, опускаясь обратно на свое место.

— Ну, вот и кончился этот гребаный виски, — говорит он, не имея другого выбора, кроме как потянуться за бутылкой бурбона.

Я вздыхаю и прохожу через комнату, прихватив на ходу несколько салфеток. Я сажаю свою задницу на стол перед Маркусом и свешиваю ноги по обе стороны от него. Его сильные руки сжимают мои бедра, думая, что ему вот-вот повезет, но он только стонет, когда я тянусь к его окровавленной футболке и стягиваю ее через голову.