Усиление? Разовое, которое может и убить меня, и сделать сильнее в разы? Если такой метод существует, то почему я о нём никогда не слышал?

— Это сильнее, чем употребление концентрата? — аккуратно спросил я, разглядывая причудливый амулет в форме полумесяца. — Высший артефакт, это ладно… а у мутантов есть такое?

— Усиление через первый артефакт доступно только магам, — размеренно и не торопясь ответил толстяк. — У мутантов, как ты понимаешь, такой вещицы нет и никогда не будет. Это чистейшая мана, первая мана, которая нескончаемая. Этим артефактом я заряжаю артефакты своей семьи, даю ману, даю силу. Но если маг захочет употребить ману конкретно из этого предмета, его мозг попросту сгорит. Симбионт умрёт. А сам он станет овощем.

— Тогда почему вы мне его предлагаете? — сомневался я. — С чего вы решили, что если я попробую его, то мана усвоится во мне и поможет развить навыки телепата?

— Потому что я различаю сильных носителей. И ты, Ярослав, очень способный малый. С твоими навыками, мозгом и амбициями, тебе это будет только полезнее.

— Но почему вы? Почему не другой какой-нибудь маг? Почему этот метод не распространён?

— А ты уверен, что он не распространён?

Я посмотрел в его зелёные глаза-бусинки, которые были на несколько поросячьей морде и неуверенно кивнул. Но я ошибся.

Валерий Валерьевич соизволил мне объяснить одну важную деталь. Подобное усиление — это преступление против самого себя. То есть, ты идёшь на осознанное самоубийство, пробуя вкусить ману первого порядка. Ману, которая была изначально от бога носителей.

Первые маги, которые существуют до сих пор, и Валерий Валерьевич как раз таки один из них, могу питаться и пользоваться такой маной. Но их дети, внуки, правнуки и следующие поколения магов просто не переварят такую еду. И убьют сами себя.

Питаться артефактами «первого» запрещено Кодексом. Это убийство, намеренное. А любая жизнь, святая и незапятнанная, как говорят боги. Правда, с учётом того, что происходит вокруг, очень сомневаюсь, что хоть кто-то придерживается этого правила.

— А вы видели богов? — аккуратно спросил я после слов про «любую жизнь». — Какие они?

— Придёт время, и сам увидишь, — нетерпеливо отмахнулся маг. — В общем, смотри. Если твой организм сможет усвоить ману, то она заполнит брешь в твоих навыках. Ты можешь стать совершеннее, а может, просто чуть посильнее. Никто не знает, как она сработает на том или ином носителе.

— Она усилит конкретные способности? — осторожно спросил я. — Или что-то определённое?

— Мана усилит тебя как мага. Я мало что знаю про твои способности, но вижу, что телепат из тебя паршивый. Вот и представь, как ты за минуту станешь сразу на несколько уровней сильнее, сметая других телепатов, которые десятилетиями пытаются освоить что-то новое и боле мощное.

— Но ради чего?

— Следы, Ярослав, и жест доброй воли, — ухмыльнулся он. — Я не вижу следов, которые здесь есть, а они есть. А знаешь почему?

— Почему?

— Ты мутант первоначально. Тебе близки вибрации своего типа. Я же могу безошибочно увидеть следы мага, но мутанта не так отчётливо. А что уж говорить про девианта, который здесь порылся.

— Так вы хотите меня усилить только потому, что здесь был девиант и вы не можете его увидеть? — догадался я. — И какой ценой? Шансом, что я могу откинуть кеды за икону, пытаясь стать сильнее?

— Ну, и чтобы помочь мне найти носителя, который украл артефакты, — улыбнулся он, указывая рукой на пустую ячейку. — Я понимаю твоё смущение, но неужели тебе не хочется попробовать стать чуточку сильней?

Хотеть-то я хотел. Но меня смущало только одно: с каких это таких пор подобные ему маги делают подобные жесты? Дать мне силу, а взамен получить вора? Может, всё дело именно в тех, заряженных артефактах, которые добывали и наполняли члены его семьи.

Что там такого могло быть? Я же осмотрел их…

— В общем, Волконский, — Валерию Валерьевичу надоело ждать моего ответа, — решай. Хочешь стать сильным и взамен немного помочь, я буду только рад. Не хочешь? Ну что же, увы, мы попрощаемся с тобой и сделаем вид, что такого разговора, как и встречи, не было.

— Мне нужна минута, — попросил я. — Обмозгую всё чуть-чуть и отвечу. Хорошо?

— Хорошо, — махнул тот рукой и начал наворачивать круги по помещению.

«Эй, пс, — мысленно обратился к симбионту. — Ты здесь⁈»

Она ответила почти сразу. Но стоило ей услышать, что я хочу спросить и что меня интересует, как она чуть ли не азартно завопила о том, что ей нужно это усиление. И симбионту была плевать на последствия. Как и плевать, что подобная мана может меня просто разорвать на куски.

Ну, в переносном смысле. Последствия неудавшегося эксперимента с закачкой первосортной маны может привести к непоправимым вещам.

«…случайная мутация, которая больше сделает тебя диким, чем девиантом, если затронет определённые мои ресурсы. Полное лишение воспоминаний, ты станешь новым человеком, как и я… а ещё, ты можешь просто стать безвольным овощем, который только и может, что глазами хлопать».

«И несмотря на подобные последствия, ты всё равно хочешь, чтобы я попробовал?»

«Да. Я уверена, что у нас получится. Тело крепкое, я крепкая, у тебя в кармане боевой артефакт, у которого нет почти половины запаса, и весь излишек может и в него поместиться в крайнем случае».

«А его не разорвёт? Там же мана другая».

«Там тоже своеобразная мана, — как-то странно рассмеялась она. — Бурдин, меня терзает смутное сомнение, что-то знал об этой встрече. И подготовился, подсунув тебе занятную вещицу. Необычную».

Большего, увы, она не сказала. А я же решил не испытывать терпение Валерия Валерьевича. Окликнул его и коротко кивнул в знак согласия.

Так у того аж глазки заблестели от удовольствия. Или что он там испытывал, когда понимал, что может просто убить носителя?

Подошёл ко мне, взял за руку и сказал, чтобы я не дёргался. Затем положил в мою раскрытую ладонь полумесяц, который причудливо переливался, отражая свет настенных светильников, и после прошептал:

— Дарую тебе, Ярослав Алексеевич, силу, которая была непостижима раньше. Секрет первого дара может убить тебя, ты же это понимаешь?

Это что ещё за заклинание такое?

— Понимаю, — сухо ответил я, глядя на артефакт в руке.

— Ну, предупреждён, — неожиданно громко сказал он, — значит, вооружён!

В следующий миг он сжал мои пальцы так, что полумесяц просто врезался в мою ладонь. Тут же я почувствовал, как средний палец и окончание ладони порезались от артефакта, а следом пошла кровь.

Но вместе с этим я получил незабываемые ощущения. Сначала руку обожгло. Но не так, как будто ты пролил на себя кипяток, а словно ты положил руку в костёр, выбирая для себя самый раскалённый уголёк. После этот жар начал течь по венам, обжигая каждый участок, где он проходил. И до сердца он дошёл за пару секунд, заставляя гореть всю грудь.

И как показала практика, первоначальной мане этого было мало. Она добралась до мозга, и я не выдержал. Закричал.

Я горел изнутри, и этот жар или же огонь внутри был нетерпимым. Невозможным, убийственно болезненным. Валерий Валерьевич всё это время смотрел в мои глаза и не отпускал меня, словно боялся, что я вот-вот упаду. Даже поддерживал меня за руку, когда у меня начались непроизвольные конвульсии.

Но в преддверии того, что он был слаборазвитым физически магом, он не удерживал меня и я рухнул на пол. Так, словно притяжение резко стало сильным. Как пыльный мешок с картошкой. С таким же глухим звуком.

Далее наступила темнота.

Адская боль настигла меня даже здесь, в пустоте и темноте, которую я видел раньше. Она пульсировала, показывая мне, что мои нервные окончания ещё есть, что я не умираю от болевого шока. В глазах всё играло странными разноцветными пятнами, мешая мне смотреть перед собой.

Но боль, какой бы она сильной ни была, резко отпустила, не оставляя после себя даже чего-то остаточного. Словно я и не испытывал её вовсе. И как только она ушла, я прозрел.